Третий экипаж (сборник) - Алексей Гребенников

В дверь снова постучали.

Буковский нетвердо выпрямился.

Как орангутанг подошел к двери и распахнул ее.

И ошеломленно отступил, потому что красная юбка на Карине полыхала, как флаг.

Понятно, в тот момент мы еще не знали, что девушку, возникшую в дверях, зовут Карина. Узнали чуть позже, но юбка, правда, полыхала на ней как флаг. Такую ткань, жадно подумал я, нужно делать прозрачной. Карина стояла в дверях чуть боком, отставив левую ногу, и Буковский сразу вспомнил парковку у торгового центра в Бийске. Там у торгового центра стояла зеленая «вольво», и именно эта вот невероятная девушка подняла руку с брелоком…

– Меня кукушка достала…

Буковский смотрел на девушку, как лунатик.

– Зато я Аньку встретила, – объяснила девушка без улыбки. – Она уже спит, а меня кукушка совсем задолбала…

Мы с практикующим доцентом с наслаждением наблюдали разыгрывающуюся перед нами сцену. Оказывается, перед самым моим появлением Буковский говорил о любимой девушке. Об Аньке, конечно. Представил ее как раскривульку года, такое у него настроение было. – «А где твоя любимая девушка?» – якобы спросил Алекс. – «Это ты про раскривульку года?» – якобы спросил Буковский. Но сейчас на раскривульку года больше смахивал он сам. Карина буквально таяла в его взгляде – пьяном, выцветающем, медленно превращающемся в рассвет. Что-то в номере Алекса происходило невероятное…

– Анька мне и сказала, что ее дружок ушел на мальчишник. Это ведь вы ее дружок, да, Буковский? Анька так и рвалась за вами, но я ей говорю: ты лучше поспи, они же там на мальчишнике. А она говорит, у них на этих мальчишниках всегда куча блядей. Я говорю: ты что, Анька? какие бляди? это же мальчишник, туда девок не берут. А она говорит: ага, думаешь, я никогда на мальчишниках не бывала?

Буковский ничего не понимал. Он мысленно всё еще видел втягивающуюся в «вольво» длинную красивую ногу. И поняв, что Буковский приручен, Карина вошла, наконец, и притворила за собой дверь. От скалы, составлявшей немалую часть номера, несло прохладой. Карина с интересом ощупала выступы гнейсов. Потом подошла к окну, выходящему на реку, и на фоне неба мы отчетливо увидели каждый изгиб ее тела. Конечно, красная ткань могла быть и прозрачней, но и эта была очень хороша. Отсвечивала вода, солнечные лучи страстно преломлялись, ничего, в общем, странного – просто красивая девушка в алой юбке на фоне открытого окна; но Карина стояла не просто так, она стояла в облаке особенного света, и в очистившемся небе над ней, как корона, росли в окне белые облака.

– Идемте, Буковский, тут нечем дышать…

И они свалили.

И провели вместе день.

Когда я увидел их вечером, Буковский был трезв, глаза ввалились, а топик на Карине в трех местах испачкан малиной. «Я как гламурная сучка, – доверительно пожаловалась она. – Гардероб ломится от шмоток, а вот не знаю, что надеть». Буковский смотрел на Карину жадными трезвыми глазами. Он еще не привык к мысли, что его жизнь изменилась.

«Если кукушка выкрикивает даже всего одно ку-ку в минуту, – спросил он меня, – то сколько же она напророчила этому придурку?»

Он имел в виду Смирнова-Суконина.

А сами они с Кариной попали на остров.

Сперва бродили по западному берегу водохранилища Чемальской ГЭС, уходили от крика охрипшей кукушки, поднимались по узким тропкам, разыскивали всякие уютные уголки. Дорогу указывала, конечно, Карина. Она казалась Буковскому волшебной следопытшей. Она тут не раз бывала, выяснил он, когда писала свою книжку про Катерину Калинину. Потом они сидели под лиственницами, прятались под черными ветвями от моросящего дождя, а когда снова появилось солнце, вернулись к реке, перешли ее вброд и оказались на острове. Анар собирался ставить там еще один корпус «Дарьиного сада». «Когда нынешний железный занавес окончательно опустят, – сказал Буковский Карине, – к Анару поедут все. В самое чудесное место мира, где можно слышать вечную, заведенную Смирновым кукушку».

А пока – поляна в валунах.

Негде лечь, да и сесть негде – нога проваливается.

Пни в хвое, лишайники цвета магния. Мхи желтенькие, прокисшие от влажности, как птенцы в снегу. Гриб в складочках неприличных – в такой зеленой траве, что челюсти сводило. Они с Кариной излазали все поляны, потом вскрыли дверь запертого склада. На секунду Буковский вспомнил о том, что в его квартире в Новосибирске сидит какой-то Колесников и отвечает на телефонные звонки, а Анька вообще неизвестно где, но эта мысль тут же исчезла. Позже Буковский признался, что надеялся найти на складе ортопедические матрасы, да мало ли что, хоть панцирную сетку, но на складе стояли только бильярдные столы и кии в специальных подставках. «У этого вашего Анара плохо с головой. Каждый стол – тридцать тысяч баксов, настоящие пафосные столы, а кии – по пятерке штука». На стене склада кто-то губной помадой вывел: «Я для мужа – в командировке». Карина романтично посмотрела на Буковского: «Я не замужем». А ниже тянулись другие слова: «Я девочка, никакого образования, блондинка, люблю готику и блэк-металл, не обижайте меня, пожалуйста, бородатые дяденьки, а то вены вскрою».

«А меня в школе учительница биологии не любила, – призналась Карина, облизнув пересохшие губы. – Она считала мой смех непристойным». – «Разве что-нибудь изменилось?» – «Ты находишь?»

Буковский пожал плечами.

Он всё время врал. Он боялся упустить хоть слово.

«А еще я хотела знать, как правильно называется процесс размножения человека». – «А об этом ты кого спрашивала?» – «Учителя математики». – «Хочешь, я тебе расскажу?» – «А я уже знаю». – «Тогда почему ты не улетела в Сеул?» – «А с чего ты взял, что я туда не улетела?» – «Ты же вот! Я ездил в аэропорт!» – «Ну и что с того?» – «Рейс на Сеул ушел». – «Разве я говорила тебе, куда лечу?» – «Мне Аня подсказала. Но я и сам догадался».

Он не успел задать вопрос, а Карина уже ответила:

«В Кимхэ у меня подружка».

И спросила:

«Хочешь договориться?»

Он еще не знал, о чем идет речь, но ответил не раздумывая: «Хочу».

Просто чувствовал смутно, как щемящую боль, что врать больше нельзя. Что-то действительно изменилось. Даже темный склад изнутри светился и далекая кукушка стучала, как вечный двигатель.

«Ладно, подружка. А что ты делала в Берлине?»

Карина не удивилась. Ну да, в Берлине она попала в ДТП. Как раз в Берлине. Буковский окончательно протрезвел. Немецкий физик Курт Хеллер тоже попал в Берлине в аварию. В тот же самый день, кстати. Неопределенная опасность была растворена в воздухе. «Качественный и анонимный взлом почтовых ящиков на заказ». Романтичность Буковского сильно подтаяла. Это как описаться в хорошем обществе. Все делают вид, что ничего особенного, но штаны мокрые. А еще трахнутая кукушка.