Паромщик - Маргит Сандему

— Я тоже не могу утверждать однозначно, подлинный он или нет. Но в его злой силе у меня нет никаких сомнений. Собственно, это и не медальон, это брактеат .

— А это еще что такое? — спросил Свег. Сандер улыбнулся.

— Вы хотите выслушать лекцию?

— Нет, ради Бога! Обрисуй коротко!

— Это будет нелегко, но я попробую. Во время большого переселения людей до Севера дошли отголоски Римской империи. Тогда-то у нас и появились брактеаты. Частью это были монеты, частью украшения-подвески из тонкого, благородного металла, чеканенные лишь с одной стороны, обычно с изображением Цезаря…

— Но не этот, — сказал Свег. — На нем только масса закорючек.

У Сандера были такие красивые руки, тонкие и чувствительные. Бенедикте была совершенно очарована ими, она смотрела, как они вертели этот… как он его назвал? Брактеат? Какой он умный и образованный!

Он, возможно, заметил ее взгляд, потому что спросил дружелюбно:

— Тебе не холодно, Бенедикте?

Его голос был словно самый мягкий бархат, так ей показалось. Девушка была просто счастлива от подобной предупредительности, поэтому смогла лишь покачать головой. Сандер мимолетно улыбнулся ей.

Он продолжил лекцию для пристава:

— Да, на нем множество символов. Потому что он изготовлен у нас в Норвегии, но под влиянием римской традиции. Эти руны обладают колдовской силой, а особенно символическая фигура: две птицы, повернутые клювами друг к другу.

Пристав Свег помолчал секунду, пока инстинктивно натягивал поводья на крутом спуске. Бенедикте покрепче схватилась за край повозки.

Местность снова выровнялась.

— Руны с колдовской силой? — сказал Свег. — Почему ты так думаешь?

— По двум причинам, — ответил Сандер Бринк. — Сперва Бенедикте обожглась о брактеат. К тому же на нем руны разрушения. И некоторые другие зловещие символы.

— А мы можем найти объяснение этому? Я не понимаю!

— Черт возьми, — улыбнулся Сандер. — Вот, смотрите…

Они склонились над круглой, бледной пластинкой брактеата. Бенедикте даже почувствовала тепло щеки Сандера, настолько близко они сидели. Ошеломляющее, фантастическое чувство!

— Здесь, по краю, вы видите руны, не так ли? — начал Сандер. — Здесь вот руна Науд, то есть буква «Н». Она означает бедствия, колдовство и судьбу. А эта, напоминающая букву «Т», означает ведьм и троллей.

— Да, получается не очень-то приятно, — пробормотал Свег.

— Нет, будет и еще похуже! Здесь у нас еще одна руна, похожая на «Т», она выглядит, как перевернутая стрела, верно?

— Ну да.

— Это руна бога Тюра. И она означает жертву. Жертвоприношение силам воды!

— Спасибо! — сказал Свег. — Мне все ясно!

Он откинулся назад. Но Сандер не закончил пояснения, поэтому пристав был вынужден снова нагнуться к нему.

— Тут есть и руна «Л», — сказал юный исследователь. — Даже два раза.

— Ага, а что это значит? — спросил пристав. — Я не понимаю, почему ты придаешь такое значение второстепенным подробностям. Здесь, наверное, стоит имя?

Сандер выпрямился и посмотрел на собеседника.

— Все эти руны магические. Каждая руна что-нибудь означала. По крайней, мере в первые столетия, во времена викингов. Потом уже люди начали пренебрегать магией.

— Но этот брактеат относится к древним временам?

— Конечно! Итак, руна «Л». Ее называют Лаукр, и она была чрезвычайно важна при жертвоприношении. Она означает, что мы имеем дело с Волсе.

— Я что-то не уловил смысла.

— Лук и Лен — вот два весьма специфических предмета, использовавшихся в особой последовательности, чтобы получить Волсе. А Волсе является очень сильным магическим средством.

— Можно ли узнать, что это все означает? Сандер бросил быстрый взгляд на Бенедикте.

— Нам, наверное, стоит с этим подождать.

— Что за выдумки! Что означает Волсе? — возмутился Свег.

Ученому стало слегка не по себе.

— Ну, хорошо. Помня о том, что Бенедикте пришлось вынести сегодня ночью, ей придется вытерпеть и это тоже…

Она не отвечала. Только смотрела прямо перед собой, вперед на спящее селение, так напоминавшее ее собственный хутор. Птицы пели в прозрачном утреннем небе, днем такой песни не услышишь. Лошадь теперь трусила спокойно и сонно.

Сандер набрался смелости и начал:

— Волсе был особенно почитаем на хуторах. Когда забивали жеребца, то его член забирали деревенские женщины, которые потрошили его и бальзамировали луком и травами, а затем заворачивали в самый лучший лен, чтобы он мог там сохраниться.

— Ага, — сказал Свег. — Вот к чему Лук и Лен.

— Да. На протяжении всей осени хозяйка дома каждый вечер доставала Волсе, конский член, из его великолепного футляра. Торжественный момент наступал, когда вся семья была в сборе. Тогда Волсе передавали от одного человека к другому, и все распевали над ним песни плодородия.

— Господи! — сказал пристав. — Эти заклинания наверняка не были особенно пристойными?

— В те далекие времена никто не воспринимал это плохо, — спокойно сказал Сандер. — Таким образом люди хотели сохранить плодовитость скота и жизненные силы в течение долгой зимы. Но я должен признать, что некоторые из песен довольно… н-да.

По выражению лица пристава Бенедикте поняла, что Свег охотно бы прослушал избранные фрагменты и ради этого послал бы ее к черту. Но если уж быть откровенной, она и сама немного заинтересовалась. Но не показала бы этого никогда.

— Но, насколько я понимаю, этот ритуал имел мало общего с жертвоприношением, — возразил Свег.

— Имел, но косвенное, — ответил Сандер. — Поскольку руны Лука и Льна были выцарапаны также и на жертвенном ноже. На том, которым пользовались и чтобы изготовить Волсе, и чтобы надрезать шею жертвы, а потом собрать кровь.

Свег отвернулся в сторону.

— Мы угодили в щекотливую ситуацию! Остальные были с ним вполне согласны.

— Но что общего все это имеет с тремя ужасными сестрами? — спросил Свег.

— Ничего, — ответил Сандер. — Ничего, кроме того, что медальон, найденный Сисель, случайно оказался в их доме.

— Ну, хорошо, нет худа без добра, — сказал Свег. — Во всяком случае, мы спасли беднягу от участи, худшей, чем сама смерть.

— Это уж точно, — согласился Сандер, и Бенедикте тоже согластно кивнула.

Не дав себе времени на отдых после бессонной ночи в опасном доме, они поехали прямиком на постоялый двор.

Сисель уже проснулась и приветствовала их легкой улыбкой как старых знакомых.

— Тебе здесь было хорошо? — спросила Бенедикте.

— Да, — прошептала Сисель в ответ.

Утренний свет был неласков с Бенедикте. Ее грубые черты резко выступили в нем, всеми своими серыми тенями и жесткими линиями. Но все равно было что-то беззащитное в улыбающихся глазах, что трогало двух стоявших с ней рядом мужчин.