Андроиды срама не имут - Евгений Лукин

— Но… ты же говорила… у вас роман был…

— Да мало ли что я говорила!..

Помяни чертушку, а он тут как тут. Серенькое пространство поблизости лениво искривилось, складываясь полегоньку в знакомую гладкую фигуру с волдырем взамен головы. Гримаса жизни.

— Чо надо? — привычно осведомился наладчик.

Глава 9. Лёха

Я ненавидел этот мир. Я ненавидел тесные кривляющиеся сумерки, ненавидел Мымру, Обмылка, даже ежиков. Один из них сунулся мне под ноги, и я его, стыдно вспомнить, пнул. Он, естественно, увернулся, но все равно стыдно.

А разбираться я шел почему-то к Лёхе. Хотя понятно, с лохматыми попробуй разберись! Думаю, дивное и грозное зрелище представлял тогда собой Володенька Турухин. Взбесившийся Турухин — свихнуться можно…

«Я еще жить хочу…» Боже мой, какие мы выносливые твари! Лишь бы жить, лишь бы жить…

Лёха работал. В данный момент он пребывал в сложной позе: стоя на одной ноге, придерживал правой, заведенной за спину рукой левую ступню, а левой ладонью прикрывал правый глаз. Высший пилотаж! Андроид седьмого разряда.

Не знаю, осмеливался ли кто-нибудь до меня прервать рабочий процесс. Наверное, нет. Стремительно подойдя к коллеге, я вызвал настоящий переполох. Два открыто сговаривающихся механизма — это уже, согласитесь, мятеж. Бунт машин. Перед тем как исчезнуть, Лёхин владелец не просто взбурлил, он, по-моему, еще издал панический писк. Впрочем, мне могло и почудиться.

Лёха отнял ладонь от глазницы, отпустил ступню. Изумленно повернулся ко мне.

— Ну ты и впрямь партизан! — произнес он, покручивая головой. — На свалку захотелось?

— От кого ты узнал про свалку? — хрипло спросил я.

— От Леры, — отозвался он, продолжая с любопытством меня разглядывать.

— А она говорит, что от тебя услышала!

— В самом деле?.. — удивился он. — При мне она ссылалась на Вадима… Да-а, вот так и рождаются мифы. Концов не сыщешь…

— Ты сам-то в это веришь?

— Во что?

— В то, что домой отсюда не возвращаются! Только на свалку.

Алексей поскучнел, досадливо крякнул.

— Понимаешь, — признался он с неохотой. — Вообще-то логика в этом есть… Какой смысл отправлять нас домой? А вдруг мы там все разболтаем? Это ж весь бизнес накроется…

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Я рассуждаю. А рассуждать следует только спокойно.

Мне уже хотелось его убить.

— Но Карина-то вернулась! Аркадьевна…

Алексей оживился.

— А! Так тебя тоже Карина вербовала? Это мы с тобой, выходит, молочные братья-андроиды…

Как всегда, уводил разговор в сторону.

— Вернулась же! — неистово повторил я.

— Если вообще здесь была, — меланхолически отозвался Лёха. — Про негуманоидов она, помнится, совершенно непохоже рассказывала…

У меня екнуло сердце. Вправду ведь непохоже!

— В любом случае, — задумчиво продолжал Алексей, — свалка — это вопрос веры. Если бы даже свалки не было, ее следовало придумать. С целью укрепления трудовой дисциплины…

— Дисциплины?.. — Я задохнулся. — Домой не вернут, денег не заплатят… Может, нас потому лохматые и боятся! Узнаешь, что терять нечего, все тут на фиг спалишь!..

Алексей вскинул глаза.

— Хорошая мысль, — оценил он. — Мне это как-то в голову не приходило… Только почему ты так уверен, что не вернут, не заплатят?..

Пришлось рассказать про Леру. Лёха выслушал, покивал.

— То-то, я смотрю, тебя с болтов сорвало… Истерика, Володь! Обыкновенная дамская истерика. Ей теперь чем хуже, тем лучше… Слушай, а что мы тут стоим? Меня ведь тоже, по твоей милости, не скоро задействуют. Пойдем прогуляемся…

Такое впечатление, что он и сам слегка нервничал. Деланым было его спокойствие. Мы двинулись к Лёхиному футляру.

— Может, лучше Леру навестим?

— Позже… — сказал видавший виды Лёха. — Сейчас она или спит, или бесится. И на будущее запомни: если взбрык, на глаза ей лучше не попадаться. И себе нервы сбережешь, и сама она быстрее очухается…

— Часто это с ней?

— На моей памяти второй раз… Так ты, говоришь, тоже через Карину прошел? Как там моя грядка перед домом? Заросла небось?

Но я еще был слишком взвинчен, чтобы вести светские беседы и вспоминать общих знакомых.

— Это правда, что Обмылок — андроид?

Лёха остановился. Медленно повернулся ко мне.

— Первый раз слышу… Тоже Лера сказала?

Самое неприятное в общении с такими умниками заключается в том, что даже если они признаются в собственном незнании, ты им уже не веришь. Вот и тогда мне показалось, будто Лёха опять морочит мне голову.

— Собственно, почему бы и нет?.. — помыслил он вслух. — Тогда все становится еще забавнее. Мы прикидываемся андроидами, а андроид прикидывается…

— Да не может такого быть! — сказал я в сердцах. — Ну ладно, лохматые не различают, кто где. Но чтобы мы сами так пролетели с Обмылком…

— Запросто! — заверил Лёха. — Лексикон его — триста слов. Ну, может, чуть больше… Как он отвечает на вопросы, ты знаешь. А что под шпану косит подворотную… Так это, согласись, самая простая форма поведения!

Я брел и горестно размышлял о том, что унизить можно лишь того, в ком сохранилась хотя бы крупица собственного достоинства. Унижен — стало быть, человек достойный… Но куда ж еще дальше-то унижать?..

В молчании добрались до футляра.

— Присаживайся, — пригласил Лёха, и уселись мы рядышком на холодную крышку. Мох, конечно, теплее, но он колкий.

— Выпить нет? — спросил я.

— Выпить — это к Вадиму, — отозвался он. — Честно говоря, сам я с Обмылка еще ничего не стребовал… Не знаю почему.

— Как бы все это проверить?.. — сказал я в тоске.

— Ты о свалке или?..

— О свалке. Бог с ним с Обмылком…

— Самое простое — прикинуться не подлежащим восстановлению. Только кто ж на это решится?

— Страшно?

— Страшно, — согласился Алексей, но с такой легкостью, что ему опять-таки не верилось.

И я вдруг почувствовал себя совершенно опустошенным. Слез с крышки, оглядел безнадежную нашу муть.

— Пойду все-таки к Лере схожу.

Лёха не стал меня удерживать.

— Сходи, — понимающе глядя, сказал он. — Если что серьезное — свистни…

На сей раз Лерин футляр был раскрыт. Сама она спала. Я склонился над ее похожим на посмертную гипсовую маску лицом и почувствовал легкий запах коньяка. Тоже выход.

Наладчик-андроид, контрабандой проносящий спиртное сотрудникам-людям… Дикость какая-то. В башке не укладывается. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Это же все равно что вовремя сменить смазку. А иначе станок просто выйдет из строя…

Возращаться к Лёхе не хотелось. Пошел к себе, улегся в свою выемку и попытался осмыслить хотя бы часть обрушившихся на меня сведений.

Плохо, что в ремонте мне еще пребывать долго. Поломка-то нешуточная…

Все-таки изгнание людей из рая не было, на мой взгляд, карой. Наоборот! Если ты вкусил плода с древа познания, сравнялся разумом с Богом, а делать тебе при этом абсолютно нечего… Подумаешь так, подумаешь, осознаешь собственное ничтожество, бессилие, недолговечность, да и повесишься на первом суку… И что оставалось Всевышнему? Только одно — выгнать Адама с Евой в неплодородные земли, где думать им будет некогда. Трудиться надо! Хлеб свой в поте лица добывать…

А тут лежишь-лежишь, и того… ан и вольнодумец…

Пытаюсь взглянуть на себя глазами Мымры — или что у нее вместо глаз? Не представляю, как они вообще воспринимают окружающее. Зрения нет, слуха, судя по всему, тоже… Ни к чему не прикасаются, даже к почве — я нарочно смотрел: там зазор между нижними лианами и мхом, небольшой, но зазор. Короче, просто висят в воздухе. А коли так, то, стало быть, и осязание им ни к чему. Вкус? Для вкуса рот необходим, язык и прочее… Ну и совершенно точно, что с нюхом у них совсем никак, иначе бы они в два счета подловили Валерию с ее куревом. При их-то боязни возгорания!

Тем не менее Мымра безошибочно угадывает, правильно или неправильно я выполнил команду. Видимо, шестое чувство, взамен наших пяти.

Каков же я, однако, в представлении Мымры? Перебираю все ее страхи — и содрогаюсь. Злобное, маленькое, уродливое существо, думающее только о том, как бы улучить момент и поджечь, испепелить, уничтожить. Несправедливо…

Да? Несправедливо? Ты уверен в этом, Володенька Турухин? А вспомни-ка историю своего рода-племени! Пожары и пепелища. Одни пожары и пепелища… Ну да, ну да, имеются еще в наличии пирамиды, греческие акрополи, римские акведуки… Моны Лизы, скрипки Страдивари… Все то, короче, что по каким-либо причинам не удалось сжечь или разнести по камушку. До поры до времени… Карфаген должен быть разрушен. А иначе Риму не жить… Так мы относимся к себе подобным…

А к неподобным? Вот существовали когда-то на планете Земля такие негуманоиды — мамонты назывались. Интересно, что они о нас думали, проваливаясь в вырытые нами ямы на вбитые нами колья?..