В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Марина Алексеевна Сойта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я задумалась.
Об этом случае мама помнит до сих пор. И она посмеивается, когда рассказывает эту историю. Это явление называется «критика формальна». Я не знаю, что это – формальная критика, отсутствие эмпатии, нежелание разбираться в эмоциях ребенка и в своем поведении, непонимание, как сильно она могла влиять на своих детей, но, как бы то ни было, ее реакция остается таковой до сих пор.
Наше детство было неразрывно связано с горными лыжами. Моя сестра занималась этим профессионально, она была (и остается) Спортсменкой с большой буквы, и я невероятно ею горжусь. Что касается меня, то я ходила на горнолыжку скорее чтобы быть под присмотром, нежели для реализации своих сильных сторон.
Годами мне твердили, что нужно побеждать – и что я, конечно, слабенькая и хиленькая, поэтому (здесь придайте голосу разочарованную интонацию) вряд ли от меня стоит чего-то ждать.
Снег на Камчатке тает поздней весной, и многие соревнования проводятся в марте и апреле. 1 апреля – мой день рождения, и часто соревнования соседствовали с ним либо проходили прямо в этот день.
В один из моих праздников я заняла 16 место из 16, и маминому разочарованию не было предела. Но однажды, лет в девять, я заняла призовое место. Кажется, второе. Или даже первое. И это было волшебно – наконец, наконец я воплотила мамины ожидания в жизнь! Мне до сих пор кажется, что эта победа была невероятно счастливым стечением обстоятельств (я весьма трезво оцениваю свои горнолыжные способности), но как же я была рада, узнав, что я в призах. И вот мне вручают грамоту и дарят подарок – огромную прекрасную куклу. Куклу, которая умеет разговаривать, – представьте себе мой восторг!
Мы приезжаем домой, ко мне приходит моя подружка – и, конечно же, мы начинаем играть. Кажется, кукла умела говорить теплое, красивое слово «мама».
Как иронично.
Эту куклу нужно было наклонить определенным образом для того, чтобы она заговорила. И вот мы наклоняем ее, а она говорит «мама», и вот мы наклоняем ее снова и снова, и это напоминает настоящее волшебство – эта кукла прекрасна, я сама ее выиграла, и у меня день рождения! Но реальность довольно быстро отрезвляет меня – спустя полчаса игры моя мама заходит к нам и раздраженно говорит: «Если вы не перестанете, я ее выкину». Вероятно, ее раздражает голос куклы. Или наш смех. Или ее похмелье. Или все вместе.
А дальше события разворачиваются стремительно – конечно, мы не в силах перестать; конечно, я надеюсь на лучшее. Я уже твердо знаю, что моя мама непредсказуема в своих угрозах: она может быть последовательной, а может и смягчиться.
Когда она учила меня читать, мне было три или четыре года. Это вновь был канун моего дня рождения. Я не дочитала до конца страницу «Волшебника Изумрудного города» (я ненавидела эту книгу и была очень рада, когда ее погрызла наша собака), и мама сообщила, что я должна отменить все приглашения на день рождения в садике, потому что я не заслужила праздника. Безусловно, стоит отметить, что праздники в нашей семье отмечались – и подарками, и гостями, и я за это благодарна. Но даже в том возрасте я уже была оптимистом (читайте – была осведомлена о непоследовательности родителя и предпочитала надеяться на лучшее), и в тот раз мои надежды оправдались. Мама смягчилась, праздник был, я выдохнула.
Жаль, с куклой ситуация закончилась ровно противоположным образом – едва мама вышла из комнаты, мы снова наклонили куклу, она снова произнесла своим волшебным девичьим голосом слово «мама» (интересно, кто озвучивает кукол?), и моя мама, услышав этот призыв, в гневе залетела к нам, забрала мой приз и, одевшись, унесла его прямо на уличную помойку – кукла была слишком большая для нашего кухонного мусорного ведра.
В тот день я поняла, что даже если я стану президентом, то я буду для нее президентом не той страны. И что нет никакого смысла воплощать мамины ожидания в жизнь – делай, не делай, это все равно может кончиться провалом.
В тот день я отказалась от оптимизма в пользу нигилизма.
Возможно, стоит поблагодарить этот случай за отчасти развязанные руки в построении моей судьбы. Хотя я не сторонник благодарности, когда дело касается травмирующих событий, но, пожалуй, цепочка из подобных ситуаций (большинство из которых я просто не помню) позволила мне в более взрослом возрасте создавать исключительно свои ориентиры в сфере ценностей – гуманистических, романтических, профессиональных.
Непоследовательность моей мамы заложила в нас с сестрой основы дезорганизованной привязанности.
Из-за негативного опыта, который я получала, даже делая все строго по правилам мамы, моя психика переключилась на избегающую стратегию – и еще очень долго именно этот тип реакции на стресс главенствовал в моем поведении.
Если моя детская часть делала ставку на позитивный исход и все-таки в какой-то степени даже решалась идти на конфронтацию – например, продолжала играть с куклой и не отменяла приглашения в садике, – то к началу подросткового возраста я поняла, что больше не могу себе этого позволить. Слишком болезненно мне давались неудачные исходы этой конфронтации.
А может, у меня просто появилось больше пространства для маневра. Я стала изобретательнее. Я стала умнее. Я стала гораздо больше лгать.
К сожалению, больше, чем наши провалы, мама ненавидела нашу ложь.
Обсуждая школьную жизнь со своими друзьями, я пришла к выводу: в детстве мы все будто жили в параллельных мирах. Каждый из нас старался приблизиться друг к другу, но мы будто упускали саму суть. Мы не могли поговорить о самом болезненном. Возможно, мы даже не видели в этом необходимости. Самое страшное было нормой – а мы редко говорим о том, что считаем нормальным.
Оказывается, для кого-то из нас нормой было сексуализированное насилие – причем со стороны членов семьи.
Оказывается, для кого-то из нас нормой был буллинг – причем со стороны учителей.
Для меня же нормой было то, что происходило дома. Мои друзья были осведомлены о том, что в семье у меня не все гладко, но подробностей никто не знал.
Одна моя подруга, вспоминая прошлое, как-то заметила: у вас в гостях всегда было очень холодно и даже будто бы ветрено. Мама любила открывать настежь балкон. И мне
