Что там – за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова - Александра Залевская

Начнём с того, что двойная жизнь значений должна рассматриваться в более широком контексте проблемы соотношения человека и общества, в свете необходимости «различать сознаваемое объективное значение и его значение для субъекта»113:

«… мы вплотную подходим к проблеме, которая является камнем преткновения для психологического анализа сознания. Это проблема особенностей функционирования знаний, понятий, мысленных моделей, с одной стороны, в системе отношений общества, в общественном сознании, а с другой – в деятельности индивида, реализующей его общественные связи, в его сознании»114.

Особый интерес в работах А. Н. Леонтьева представляют его концепция многомерного образа мира как центрального для познавательных процессов человека и опосредствующего любую деятельность, учение о чувственной ткани сознания, а также постановка вопроса: «каково реальное место и роль значения в психической жизни человека, чтó оно есть в его жизни»115. Ответы Леонтьева на эти вопросы даются в ряде его публикаций.

Двойную жизнь значений А. Н. Леонтьев увязывал с реальной двойственностью существования значений для субъекта:

«Проблема, о которой идёт речь, возникает из реальной двойственности существования значений для субъекта. Последняя состоит в том, что значения выступают перед субъектом и в своём независимом существовании – в качестве объектов его осознания и вместе с тем в качестве способов и “механизмов” осознания, т.е. функционируя в процессах, презентирующих объективную действительность. В этом функционировании значения необходимо вступают во внутренние отношения, которые связывают их с другими “образующими” индивидуального сознания; в этих внутренних отношениях они единственно и обретают свою психологическую характеристику»116.

Эта внутренняя жизнь значения недоступна прямому наблюдению, она остаётся скрытой, но известны определённые особенности этой жизни, в число которых входят следующие.

Важно то, что при функционировании значений в системе индивидуального сознания они обеспечивают «возвращение» к чувственной предметности образа мира:

«Глубокая природа психических чувственных образов состоит в их предметности, в том, что они порождаются в процессах деятельности, практически связывающих субъекта с внешним предметным миром. Как бы ни усложнялись эти связи и реализующие их формы деятельности, чувственные образы сохраняют свою изначальную предметную отнесённость»117.

«Но как могли бы мы мыслить это мир, если бы он первоначально не открывался нам именно в своей чувственно данной предметности?»118.

«Конечно, чувственно-предметная отнесённость значений в сознании субъекта может быть не прямой, она может реализоваться через как угодно сложные цепи свёрнутых в них мыслительных операций, особенно когда значения отражают действительность, которая выступает лишь в своих отдалённых косвенных формах. Но в нормальных случаях эта отнесённость всегда существует…»119.

В то же время значения у индивида характеризуются пристрастностью – личностным смыслом, поэтому следует различать значение как факт индивидуального сознания и значение как «принадлежность миру объективно-исторических идеальных явлений»120:

«Психологически, т.е. в системе сознания субъекта, а не в качестве его предмета или продукта, значения вообще не существуют иначе, как реализуя те или иные смыслы»121. «В обычном словоупотреблении понятие смысла часто не отличают от понятия значения. Например, говорят о смысле слова или о его значении, понимая в обоих случаях одно и то же. Однако понятие значения не выражает всего богатства психологического содержания, которое мы находим в сознавании “означенных” нами явлений объективной действительности»122.

А. Н. Леонтьев неоднократно указывал на «ограниченность представления о том, что значения в индивидуальном сознании являются лишь более или менее полными и совершенными проекциями “надындивидуальных” значений, существующих в данном обществе»123.

Особый интерес для нас представляет следующее указание А. Н. Леонтьева на орудийную функцию значения:

«Значения сами по себе не порождают мысль, а опосредствуют её – так же, как орудие не порождает действия, а опосредствует его»124.

Представляется важным отметить, что А. Н. Леонтьев предостерегал от использования терминологии деятельностного подхода без понимания его сути, ибо это «ведёт к потере категорией деятельности её методологического смысла»125. А. Н. Леонтьев особо подчеркивал, что деятельность отдельного человека всегда включена в систему общественных отношений, всегда мотивирована и предметна:

«Всякая предметная деятельность отвечает потребности, но всегда опредмеченной в мотиве; её главными образующими являются цели и, соответственно, отвечающие им действия, средства и способы их выполнения и, наконец, те психофизиологические функции, реализующие деятельность, которые часто составляют её естественные предпосылки и накладывают на её протекание известные ограничения, часто перестраиваются в ней и даже ею порождаются»126.

Определяя деятельность как «в высшей степени динамическую систему, которая характеризуется постоянно происходящими трансформациями»127, А. Н. Леонтьев не только показал общую структуру этой динамической системы (взаимодействие деятельности, действий и операций), но и рассмотрел роль и специфику психического отражения мира у человека, особенности перехода внешней деятельности во внутреннюю, постоянную динамику различных уровней осознаваемости и т.д. А. Н. Леонтьев отметил также, что «потребовались века, чтобы освободиться от отождествления психического и сознательного», объяснив такое отождествление иллюзией интроспекции128.

Можно полагать, что подобная иллюзия интроспекции предопределяет подмену понятий в лингвистике, в том числе в ситуациях, когда результаты анализа фактов речи и материалов эксперимента втискиваются в прокрустово ложе строгого логико-рационального анализа с фокусированием на системности и нормативности языковых явлений: имеет тесто смешение двух ипостасей языка, вследствие чего не учитываются специфические особенности каждой из них. Так мы снова возвращаемся к роли методологии в научном изыскании.

2.2. Два аспекта жизни значения слова

Алексей Алексеевич Леонтьев (1936–2004), вслед за А. Н. Леонтьевым, делает акцент на двойной онтологии значений129:

«… значение не может быть целиком локализованным ни в индивидуальной психике или сознании, ни в общественном сознании; у него двойная онтология. <…> … раскрывая конкретные пути и закономерности формирования, развития, “двойного функционирования” и взаимопереходов значения, мы тем самым получаем уникальную возможность дать содержательную интерпретацию тезису о социальной природе психики человека, методологически бесспорному, но … далёкому от убедительного раскрытия на конкретном материале»130.

А. А. Леонтьев показывает, что двойная жизнь значений увязывается с их вхождением в весьма различающиеся системы – социальную и личностную, однако обе эти системы тесно взаимосвязаны, и движение значений в одной системе ограничено другой системой – и наоборот131. В этой связи разграничиваются узкая и широкая трактовки понятия «значение»:

«Узкое понимание значения, особенно характерное для лингвистики, связано с понятием знака. Здесь речь идёт только о словесном, вербальном значении.

Но возможно и более широкое понимание, принятое (хотя и не общепринятое) в психологии»132.

При широком понимании значения имеется в виду значение как достояние индивида, как «субъективное содержание знакового образа», которое характеризуется следующими особенностями:

«Значение как субъективное содержание знакового образа не тождественно самому себе в различных предметных ситуациях употребления знака. Но как бы оно не модифицировалось, в нём всегда остаются, с одной стороны, “когнитивный инвариант”, то есть то, что диктуется содержанием знака – соотнесённость с “системой содержательных общественных связей” (А. Н. Леонтьев), свёрнутых и закреплённых в знаке, с другой стороны, его “коммуникативный инвариант”, то есть система операций с этим знаком, которая закреплена в нём и образует правила его употребления в составе более сложных коммуникативных структур»133.