Неповторимая весна - Мэри Патни

Она была невыразимо податлива и через несколько секунд его интимных ласк уже билась от страсти, прижимаясь к нему. Потом настала его очередь. К счастью, у него в портмоне оказался презерватив, и даже хватило рассудка, чтобы им воспользоваться.

Ее тело под ним казалось таким тонким, гибким, таким податливым, что он до конца не мог поверить в реальность происходящего. Он слишком поздно понял, что Кейт – девственница. Когда он вошел в нее, она застонала от боли, но обрушившееся наслаждение уже не позволило ему прерваться.

Через несколько мгновений все закончилось. Он тяжело дышал и был потрясен, чувствуя уверенность в том, что она использовала его как последнего дурака. Яростное, беспомощное отчаяние быстро перешло в гнев. Он освободил ее и оттолкнул от себя.

– Ну что, отомстила папочке, лишившись невинности с первым встречным? Тебе надо было предупредить меня. Тогда не было бы так больно.

Другая девушка разразилась бы слезами от подобной грубости. Но не Кейт.

– Это не имеет никакого отношения к моему отцу, – хрипло проговорила она. Ее руки гладили его по груди, по плечам, словно она никак не могла остановиться, насытиться им. – Мне просто показалось, что… что сегодня подходящая ночь, а ты – подходящий мужчина. Разве я не права?

Донован считал, что такое детство, как было у него, сделало его жестоким и бесчувственным, но ее чистота и искренность разбили все барьеры в его душе, и он кувырком полетел в пропасть, называемую любовью. Вот мое сердце, кариссима. Возьми мою жизнь, и тело, и душу, если они тебе нужны.

Его чувства были так сильны, так непосредственны, так пугающи для него, что он смог только схватить ее ласкающую руку и прижать к своей щеке.

– Боюсь, что ты ошиблась, Кейт. – Он повернул голову и прижался губами к ее ладони. – Ты заслуживаешь шампанского, и атласных простыней, и розовых лепестков, а не меня и старый «крайслер».

Она рассмеялась, и этот смех подарил ему то, чего у него никогда не было. Впервые за много лет – может быть, за всю жизнь – Донован почувствовал, что счастье возможно и для него.

– Я ни о чем не жалею, – с блестящими, как звезды, глазами прошептала Кейт. – Надеюсь, ты тоже.

Он не жалел. Ни тогда, ни даже сейчас, несмотря на всю боль и стыд, которые принесла им эта любовь.

Глава 7

Донован вернулся в настоящее. Он так сильно сжимал руль, будто хотел согнуть его. Неудивительно, что он старался не вспоминать об этом. Сейчас он оказался почти настолько же сбитым с толку, как в ту их первую ночь.

Жестокая правда заключалась в том, что он украл жизнь Кейт. Именно он имел интересную работу в семейной фирме и теплые, дружеские отношения с ее родителями. Не то чтобы он намеренно отталкивал Кейт. На самом деле он уволился из «Феникса» на следующее же утро после того, как жена его оставила. Он был уверен, что не сможет больше там работать…

Донован сидел на кухне и мрачно опустошал бутылку ирландского виски, когда в дом пришел Сэм. Вылив виски в раковину, Сэм Корси попросил своего зятя вернуться в «Феникс». Сэм выглядел ужасно – как человек, которого разрывают на части. Он был слишком горд, чтобы умолять Донована изменить свое решение, но в то же время отчаянно нуждался в том, чтобы сохранить нормальные взаимоотношения хотя бы с одним из членов семьи, распавшейся так внезапно.

Донован пытался признаться ему во всем, но Сэм не желал слушать. Очевидно, тесть решил, что его разрыв с Кейт был одним из последствий той ссоры, что разделила семью Корси. Кейт поддержала Тома, а Донован, как всегда, остался с Сэмом.

На самом деле все было гораздо сложнее, но поскольку Донован и Сэм очень нуждались друг в друге, на следующее утро Донован вернулся в компанию. И старался изо всех сил, пытаясь заглушить свое горе тем, что работал по шестнадцать часов в сутки. Он стоически дал Кейт требуемый ею развод. Но он не случайно никогда не обращался в церковь с просьбой аннулировать брак. В глубине души он по-прежнему считал ее своей женой, и это было настоящей причиной того, что все его свидания и отношения оставались временными. Ему была нужна Кейт. Только она.

Да, секс с ней одурманивал, но по-настоящему его пленяла только ее душа. Несмотря на то что эта женщина идеально справлялась с ролью холодной аристократки, большую часть времени она была в расположении духа таком же солнечном, как ее блестящие белокурые волосы. Даже просто быть рядом с ней – это уже делало его счастливым. Если они работали в разных частях дома, он время от времени отыскивал ее, чтобы обнять и убедиться: она настоящая, а не волшебный образ из сна.

Кейт, чудесная сама по себе, еще и открыла для него множество дверей. Не ощущая ни малейшей скованности в любом окружении, она помогла и ему отбросить стеснение. С ней он обрел настоящую семью. Не то чтобы его родственники не были к нему добры, – многочисленные дяди и тети обиделись бы, если бы узнали, что он никогда не чувствовал себя членом их семей. Но Донован не принадлежал никому, пока не появилась Кейт.

Только по его вине их брак распался. Он знал это, и Кейт знала, хотя оба выстроили каменную стену молчания вокруг всего, что окружало их разрыв. После того как Сэм отказался выслушать его признания, Донован никогда не пытался рассказать об этом кому-либо еще. Что касается Кейт, она всегда оставалась очень скрытной в том, что было ближе всего ее сердцу. Ее друзья и семья знали, что не стоит проявлять любопытство и переходить границы дозволенного.

Именно из-за того, что они сохранили в секрете причину своего развода, Сэм самонадеянно решил попытаться снова соединить их. Это казалось предательством того доверия и привязанности, что существовали между Донованом и его бывшим тестем.

Но было ли это предательством на самом деле? Глядя на летящие снежинки, Донован вдруг понял: Сэм доверил ему свою дочь однажды и хотел сделать это снова. Завещание было не предательством, но актом глубочайшего доверия. Ответственность, которую мертвый человек возложил на живых.

Хотя сегодня Донован видел Кейт только на протяжении часа, ему стало ясно, как сильно она отличается от той девушки, в которую он когда-то влюбился. Вся ее открытость исчезла, и в глубине души он был уверен, что вина за это – на его совести.

Он был обязан ей гораздо большим, чем мог возвратить, и завещание Сэма давало ему шанс исправить ошибки. Если вести себя достаточно мудро, был шанс загладить то, что он когда-то натворил.

Придется действовать с величайшим терпением и заботой, или она в мгновение ока снова сбежит в Сан-Франциско. Он должен был завоевать ее доверие.

Снова стать ее другом, ведь когда-то они были самыми близкими друзьями.