Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

гардероб, как вдруг кто-то слегка тронул мое плечо и нежным девичьим голосом произнес: — Пойдемте со мной, девушка.

Я удивленно обернулась и стоящая передо мной миловидная молодая женщина в белом халате и накрахмаленной шапочке повторила приглашение. Переспрашивать было уже глупо, и я покорно последовала за ней через разгоряченные толчеей и спорами тела. У двери кабинета, куда привела меня медсестра, потная дородная дама, пытаясь не пустить меня внутрь, затеяла скандал. Она не прекратила орать даже после того, как медсестра сообщила, что девушку вызвал врач и не даме решать кто сейчас войдет на приём. Мне удалось всё же попасть внутрь кабинета, благодаря самоотверженности медсестры, решительно оттеснившую от двери орущую тётку, но в полной темноте с единственным ярким пятном от лампы, находившимся в нескольких метрах от меня, я растерялась, так как больше ничего не видела. Когда глаза хоть как-то приспособились, я разгядела впереди силуэт в белом халате и шагнула вперёд. Склонившийся над карточкой врач быстро дописал в нее пару строк и поднял голову.

Если бы в это время меня поразила молния, последствия, наверное, были бы менее разрушительными. Потерявшая разом способность не только соображать, но и слышать и видеть, я медленно опустилась на своевременно пододвинутый мне врачом стул. Просочившееся через ступор и «вату» в ушах зрение показало мне весело хохотавшего приставалу из фойе. Потом в мое сознание протиснулся его довольный произведенным эффектом насмешливый голос:

— Ну, так чьи проблемы привели Вас, сударыня, в нашу лекарню?

— М-мои. — еле выдавила из себя я и протянула врачу вырезанную из газеты заметку, на которую Алексей едва взглянул и уже серьёзно посмотрел мне в лицо:

— Абсолютно согласен с мэтром, такие глазки прятать под очками — это преступление и я сниму с Вас очки, мадемуазель!

Я терпеть не могу хвастунов, но на сей раз удержалась от едкой реплики и, заметив, что молодой доктор взял знакомую мне линейку с набором стекл для определения остатков зрения, только посоветовала ему:

— Начинайте с нижнего стекла, доктор, так быстрее доберётесь до нужного.

Доктор удивленно посмотрел на меня, но поднес к моему правому глазу последнее толстое стекло и присвистнул.

— Что, так все плохо и обещанное чудо отменяется?

— Ни в коем случае! У нас все получится, но в несколько этапов — ответил доктор и поинтересовался: — Где ваша карточка, мадемуазель?

— Мне ее не выписали в регистратуре, требуют направление Минздрава, а у меня его нет.

Наши врачи отказали мне выдать даже мою амбулаторную карту и направление в клинку, так что я сама направилась, против их воли. У меня только это, — и я показала на лежащую на столе вырезку со статьей академика Святослава Федорова.

Парень задумчиво потер подбородок и, попросив меня подождать, вышел из кабинета. Ждать пришлось довольно долго, но, когда он вернулся, его лицо улыбалось уже знакомой мне широкой улыбкой:

— Значит так, сударыня. Подайте мне свой паспорт. Сейчас я выдам Вам на руки выписку, Вы с ней доберетесь до приемной Минздрава и в кабинете № 6 выпишите направление, я договорился. Вот адрес. А завтра ровно в 10 утра вы позвоните мне по указанному на этой же бумажке телефону из фойе приемного покоя клиники и прихватите с собой сменную обувь, халатик и гигиенический набор на случай, если придется задержаться в стационаре. Возможно завтра я сделаю Вам первую операцию. Все понятно?

— Как завтра? Так сразу?

— А чего тянуть-то? Или боитесь?

— Нет, не боюсь, просто я не рассчитывала надолго задерживаться в Москве, у меня скоро занятия начнутся в универе.

— Задержу для начала на неделю, не больше. Устраивает?

— Вполне. Спасибо. До завтра. — я встала и направилась к двери, но доктор окликнул меня:

— Мария Станиславовна, а на улице Вы тоже без очков ходите?

— Да, а что?

— С таким зрением невероятно, вот что! Будьте осторожны и жду Вас завтра целой и невредимой.

После этой встречи долгие восемь лет мы с Алексеем Миргородским, любимым и очень талантливым учеником самого Федорова, штопали, паяли лазером, укрепляли склерой и избавляли от лишних запчастей мои, усердно залеченные врачами в моём провинциальном городке, глаза.

Никогда в жизни не забуду тот весенний день, когда Алексей в темной комнате снял с моих глаз повязку, и я вдруг четко увидела буковки самого последнего ряда таблицы для проверки зрения. В изумлении я перевела взгляд на сияющее от счастья лицо Алексея и разревелась глупо и навзрыд, а он нежно гладил меня по плечу и растроганно повторял: — А ведь ты мне не верила до последнего! Ты мне не верила…

И вот теперь он снова рядом, а это значит, что все будет очень хорошо. Вот только почему я снова в этой клинике и почему снова темно?

* * *

Подняться с кровати я смогла уже через пару дней, и Алексей сразу забрал меня в темную комнату. Там он аккуратно снял повязку и тампоны с глаз, бережно смыл запекшийся гной и попросил меня открыть глаза. Изображение сначала было мутным, но Алексей закапал мне что-то в глаза и, поморгав, я отчетливо увидела его лицо.

Он был по-прежнему красив, хотя с нашей последней встречи прошло почти пятнадцать лет и легкая седина уже тронула его густые черные волосы.

— Ну, как же ты так неосторожно, Машуня! Столько лет потратить на ясный взгляд и так беспечно обойтись с выстраданным результатом. Кто обещал мне выполнять мои рекомендации неукоснительно и беречь глазки? Я не помню, что бы разрешал тебе пытаться лбом свалить дерево! — насмешливый голос доктора вернул меня к действительности.

— Какое еще дерево?

— Судя по результату большое и толстое. Ты его пыталась отодвинуть со своей дороги. Чем же оно тебе так помешало, а, Машуня?

— Шутить изволите, доктор?

— Да уж какие тут шутки, если ты месяц в полной отключке в «Склифе» гостила, да и потом, вроде очухалась, а только тебе на операционном столе анестезиолог твоего любимого армянского коньячка плеснул в капельницу, как ты вдруг решила уйти от нас совсем и по-английски, не прощаясь.

— Куда уйти и при чем тут операционный стол? Другого места что ли для вечеринки не нашлось?

— Машуня, тебе, как только после аварии головушку собрали и красоту в «Склифе» навели, сразу к нам отправили по моему требованию. Левый глаз пострадал серьёзно и я его подремонтировал как смог. Но у тебя в самом начале операции, сразу после того, как наркоз дали, сердце остановилось. Еле завели. Вот такие дела, сударыня.

— Я что, чуть ласты не склеила?

— Фу, что за жаргон,