О Понимании - Василий Васильевич Розанов

может улучшать еще, так что в его созданиях несколько измененное оно (находимое в природе) становится более красивым, чем изображенное без изменения. Почувствовав это, человек перестает подражать природе, но во взятом из нее как материале начинает выражать красоту, в нем самом заключенную. Это период чистого искусства, не только свободного, т. е. не связанного с полезным, но и самостоятельного, т. е. независимого от изображаемых предметов, но исходящего из первоисточника, присущего изображающему и от него неотъемлемого. Наконец, четвертый и последний период в развитии искусства есть период осложнения его всеми другими видами человеческого творчества – идеями философии, стремлениями политики, чувством религиозным; пока, осложненное, оно не превращается мало-помалу только в осложняющее – такое, где уже не красота проникается иными чертами, но иное проникается чертами красоты. В этом последнем фазисе искусство становится снова тем, чем было в первом фазисе, – миром полезных вещей, которые украшены; и как там возникло оно, как бы пробиваясь сквозь полезное, так теперь исчезает обратно, скрываясь в него, сопутствуя таким образом и появлению человека и его жизни, и их разложению и падению.

3. Законы в развитии права. Сюда, напр., относится тот общий закон, что право обнаруживается первоначально в обычаях, т. е. выполняется прежде, чем сознается; и что затем уже проявляется оно и в письменных постановлениях, которые со своей стороны из сознаваемых переходят в действительные, когда в свою очередь становятся обычаями. Или еще, что первоначально право всегда бывает частным – тем, которое по сделанному выше определению защищает человека от человека; затем государственным, которое защищает всех от одного; и, наконец, личным, которое защищает одного от всех[28].

4. Законы в развитии нравственности и нравственных учений. Сюда относится то общее правило, что первая (нравственность), развиваясь, не просто улучшается, но то улучшается, то ухудшается, переступая и в первом и во втором случае свой средний уровень, и при этом с такою же постоянною правильностью изменяет самый характер, тип свой. Так, напр., мы не замечаем, чтобы любовь к ближнему или ненависть к нему возрастала постоянно, подобно тому как, напр., в сфере умственной возрастают постоянно приобретенные знания. Но мы видим в истории, что чувство эгоизма, бессознательное и простодушное вначале, преемственно переходит сперва в бессердечие, как равнодушие к чужим мучениям, а потом и в неутолимую жажду чужого страдания, как это мы замечаем, напр., в последние минуты древнеримской жизни, когда, по словам одного наблюдателя-современника, «никто более не чувствовал себя счастливым, пока не видел всех окружающих страдающими»[29]. И эти три фазиса не следуют непосредственно друг за другом, но перемежаются с фазисами другого противоположного чувства – любви, – которое также преемственно усиливается, постепенно переходя из естественного расположения к ближнему сперва в болезненное сострадание к нему, а наконец, и в потребность собственного страдания (аскетизм, подвижничество). Что касается до нравственных учений, то и они также переходят не одно в другое – схожее и совершеннейшее, но одно в противоположное. Так, в древнем мире эпикуреизм сменился стоицизмом, и в Новое время утилитарные учения постоянно чередуются с теориями интуитивной нравственности.

5. Законы развития религиозного процесса. Если мы разделим религии на объективные – те, которые возникают из стремления объяснить природу и по ней образуют идею Бога, таким образом извне вносимую во внутренний мир человека, и на субъективные, которые вытекают из внутренней потребности человека и идею Божества, соответственно этой потребности образованную, вносят в мир[30], – то относительно первых можно заметить, что в своем развитии они следуют тому общему закону, что обоготворяют первоначально отдельные предметы и явления природы, затем общие начала, из которых состоит она, и, наконец, всю ее как целое, как синтез этих начал, становясь на последней ступени пантеизмом; относительно же вторых можно заметить, что они не имеют в себе преемственного развития, как смены вытекающих одна из другой фаз, но, раз появившись в чистом и законченном виде, потом или усложняются только, или – еще чаще – затемняются, искажаются. И далее, что первые переходят в философию и, ею заместившись, исчезают как ненужные; потому что в философии человек находит истинное объяснение тому, чему первое и естественно ошибочное объяснение пытался дать в религии; здесь, таким образом, падение религии внутренне необходимо, как необходимо падение всего несовершенного с появлением совершеннейшего однородного. Вторые же религии, с субъективным характером, перерождая внутренний мир человека, обновляют все стороны его жизни, но не ведут необходимо к созданию философии и, когда появляется она, – не замещаются ею, потому что неоднородны с ней. Философия дает знания, удовлетворяет разум, – и ясно, что эти знания не уничтожают потребностей души, не удовлетворяют то, что не из разума возникло, что не незнание имеет своим источником. Как геометрические теоремы рассеивают неправильные понятия о пространстве, но не могут ни на йоту утишить боли; как знание астрономии разрушает ложные представления о вселенной, но не может ни на минуту утолить грусть или рассеять чувство одиночества, беспомощности, внутренней пустоты, – так религия, из внутренних потребностей человека возникшая, не может быть оставлена им, когда появляется наука и философия, потому что эти последние не для того, для чего она, и что удовлетворяется ею, того не удовлетворят они. Поэтому подобные религии не разлагаются, как предыдущие, но только ослабевают, когда ослабевают чувства, их вызвавшие, и затем возрождаются вновь, когда те же чувства пробуждаются с прежнею силою. Там, в религиях объективных, – необходимо падение; здесь, в субъективных религиях, – невозможно оно, но только упадок, как временное, что невозможно там, потому что знание, истинное ли, ложное ли, не усиливается, не ослабевает, но только или есть оно, или его нет.

6. Законы развития государства. Сюда относится, напр., закон о смене форм правления – монархической, аристократической, демократической и затем снова монархической и т. д., с промежуточными формами олигархии, охлократии и тирании, – который считался справедливым в древнем мире и в отношении к нему был действительно справедлив (напр., в Риме – период царский, патрицианский, плебейский и затем императорский; или во всех греческих государствах – период правления царей, преобладания эвпатридов, господства демоса и затем период тиранов).

Все приведенные нами для пояснения примеры по своему характеру таковы, что должны быть названы скорее правилами, нежели законами в строгом смысле; потому что в них указывается только преемственное следование одного за другим, но не соотношение преемственно следующего.

VI. Законы синтеза процессов суть постоянные и необходимые соотношения, возникающие между процессами в моменты их соединения, совместного развития и разъединения. Сюда относятся, во-первых, законы развития всех осложненных форм творчества, самого осложнения их и освобождения от осложняющих влияний; и, во-вторых, законы взаимного