Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Ни приказания, ни уговоры не помогли. Ввиду того, что противник перестал проявлять всякую активность, а также большинство из моих слабых еле держались на ногах, я ушел раньше предполагаемого времени. Едва мы вышли в сравнительно безопасное место, как силы начали многим изменять, и в конце концов картина получилась такая, что мне пришлось нести на руках одного кадета 4–го класса, а другой опирался мне на руку. То же было и у большинства юнкеров.

Несмотря на такую усталость, ни один не бросил ружья, а многие тянули и по два, как трофеи, взятые в первом бою. Придя на станцию N, где собрался весь наш отряд и где помещался штаб других отрядов, я поинтересовался узнать, почему они так опоздали. Оказалось, что они пришли на станцию только в 9 часов утра; идти днем в эшелоне к Нахичевани боялись, а пешком далеко и пришли бы поздно, а потому решено начать наступление снова с рассветом. Невольно взяла злость. За что же сегодня погибли эти малыши? Для чего пускали, когда не все было готово?

Вскоре юнкеров приказано было отправить обратно в Новочеркасск, ввиду того, что с уходом частей в городе замечалось какое‑то волнение. Большевики не дремали.

В Новочеркасск вернулись изодранные, усталые и грязные, но гордые чувством исполненного долга. Количество убитых товарищей в соборе и раненых в госпиталях доказывало серьезность боя. Дамы забросали нас цветами. Мы были героями дня. Через день пришло известие, что Ростов пал.

Г. С.

ПИСЬМО КАДЕТА — УЧАСТНИКА БЕЛОЙ БОРЬБЫ [284]

Дорогой Борис — мой однокашник!

Прочел твое письмо с большим удовлетворением. Идея хорошая — описать кадетское служение отчизне в их борьбе за Национальную Россию. Предлагаешь мне встряхнуть шестидесятилетней давностью. Хватит ли у меня бодрой напористости все вспомнить и хотя бы вкратце описать все содеянное и пережитое в те годы? Но нужно дерзнуть!..

Семнадцатый год. Первая рота нашего 2–го Московского кадетского корпуса. Слухи ползут о Распутине. Газеты насыщены всякими дрязгами и разлагающими сплетнями…

И вот совершилось — Революция, отречение Государя, красные флаги, демонстрации, семечки…

Кадетским нутром мы сразу почувствовали трагедию и пропасть, развернувшуюся перед нами и Россией.

На летние каникулы я уезжаю к отцу на Юго–Западный фронт. Там керенщина, митинги и в полном разгаре разложение… После долгого уговаривания приказ перейти в наступление (Галиция, Буковина), временный успех, а затем беспорядочное отступление и окончательный развал.

Я возвращаюсь в Москву, в корпус. Там задушевные беседы с друзьями кадетами о судьбах России. Горящие желанием как‑то помочь ей, решаем организовать тайную группу по борьбе с разлагающим Россию правительством. (Какие мы были молодые, трогательные оптимисты!)

По ночам роем и расширяем под книжным шкафом нашей «Образной» помещение, где в дальнейшем будет наше убежище. Печатаем на машинке прокламации и воззвания, а в отпускные дни расклеиваем их по улицам Москвы. Это продолжается, вперемежку с учением, до октября.

Дальше восстание большевиков. Вместе с 1–м Московским корпусом решаем принять участие в борьбе. Наша 1–я рота через двери спальни со знаменем и винтовками переходит в 1–й Московский корпус. Нужно сказать, что 1–й и 2–й Московские корпуса находились в одном здании бывшего дворца екатерининских времен. Начинается оборона корпуса. Выставляются заставы и часовые в сторону парка и плаца. Только два офицера нашего корпуса присоединились к нам. Большевики, поставив орудия около военной тюрьмы, начали обстреливать Алексеевское военное училище и кадетские корпуса. У нас орудий нет, и мы отстреливаемся из винтовок. Так с переменным успехом продолжается четыре дня. Начинается нехватка в питании, к осаде наши корпуса не были подготовлены, к тому же забастовали служители и дядьки. Узнаем о трагической сдаче Алексеевского военного училища и 3–го Московского корпуса, тоже находящегося в Лефортове. Начинается агония сопротивления. Нашим начальством ведутся переговоры о ликвидации борьбы на почетных условиях. Сдача нами оружия происходит в швейцарской — груда винтовок, торжествующие и наглые лица матросни и рабочих, затуманенные глаза кадет — и все кончено! Начинается другой этап в моей жизни. Прощай, родной корпус!

Получив документы — свидетельство об отпуске, пробираюсь домой на Арбат. Радостная встреча с матерью и сестрой. В Москве ходят слухи об избиениях кадет и юнкеров. Очень тревожно, а потому оставаться в городе небезопасно. Укладываю чемодан, прощаюсь с родными и с трудом влезаю в набитый людьми товарный поезд, идущий в направление города Козлова Тамбовской губернии. Там живет мой дядя, он же и крестный, с женой. Здесь много спокойнее, волна преследований еще не докатилась до этого городка. В городе оказались кадеты и других корпусов. Знакомимся, встречаемся, делимся переживаниями. Узнаем о формировании Добровольческой армии в Новочеркасске. Созревает решение пробираться туда. Оставляю записку родным, и вечером собираемся на вокзале. Нас 5 человек. Садимся в вагон, и поезд трогается. Это было 19 ноября 1917 года, дата, оставшаяся на всю жизнь в памяти.

На полях снег, телеграфные столбы мелькают, собачий холод, вагоны не отапливаются. Но, несмотря на все, настроение бодрое, скоро Донская область. Уже на станциях видим усатых подтянутых жандармов, и, наконец, цель нашей рискованной вылазки — Новочеркасск. Обращаемся к дежурному по станции офицеру. Он звонит, ждем, через полчаса появляется офицер — штаб–ротмистр Стенбок–Фермор. Представляемся, он ведет нас строем на Барачную улицу — лазарет № 2. Там штаб формирующейся Добровольческой армии. В больших лазаретных палатах расположены добровольцы. Там и офицеры, и юнкера, и кадеты, и гимназисты. Видим генералов: Корнилова, Алексеева, Деникина.

Сдаем наше кадетское обмундирование и получаем серые солдатские шинели, папахи и винтовки. В Добрармии я записан 769–м добровольцем. Есть кадеты и нашего, и 1–го, и 2–го Московских корпусов. Неожиданно столкнулся с нашим воспитателем подполковником Матвеевым, он пришел сюда со своими сыновьями. Наша пятерка осталась во взводе Стенбок–Фермора, чему мы были очень рады.

Через несколько дней нас грузят в теплушки и отправляют для поддержки наступающих на Ростов. Запомнилась Балабановская роща — это первый бой Добровольческой армии. Под вечер занимаем Ростов. На ночь нас размещают в «Московской» гостинице на Садовой улице. Залы превращены в спальни. Среди укладывающихся спать есть и женщины. Я смущаюсь — напротив укладывается хорошенькая девушка из Петрограда. Это первые сюрпризы в новой жизни, постепенно привыкаешь и прилаживаешься.