История России. Московско-царский период. XVI век - Дмитрий Иванович Иловайский

Москвы боярский сын Василий Тучков для сбора ратников; это был человек книжно образованный и искусный в писании. Владыка упросил его написать и распространить житие и чудеса Михаила; о чем Тучков сам рассказывает в послесловии к сему житию. Современники остались очень довольны его переделкой. Наполнив житие общими риторическими местами, биограф сократил в нем некоторые более исторические черты древнейшей редакции, а развил по преимуществу легендарную часть жития; причем впал в анахронизмы и другие ошибки.

Этот Тучков является одним из тех московских книжников, которые принадлежали не духовному чину, а светскому. Из таких книжников наиболее известны Вассиан Косой или невольно постриженный в монахи князь Василий Патрикеев и знаменитый беглец князь Андрей Курбский. Литературная деятельность последнего совершалась собственно в Литовской Руси, после его бегства, уже под влиянием западнорусской и польской образованности; но свою любовь к книжному просвещению и начатки его он, конечно, принес с собой из Москвы. Далее известен князь Юрий Токмаков, в 1570 году наместник Псковский, автор повести о чудотворной иконе Богородицы в селе Выдропуске (на р. Тверце). Самым же крупным представителем мирских книжников той эпохи является царь Иван Васильевич; выше было указано на его наиболее любопытные произведения, каковы царские вопросы, предложенные Стоглавому собору, переписка с Курбским и послание в Кирилло-Белозерский монастырь. Но трудно сказать, насколько эти произведения принадлежат ему безраздельно; в блестящую эпоху его царствования ему, несомненно, помогали или митрополит Макарий, или священник Сильвестр, а в последующую эпоху, вероятно, другие приближенные лица из духовных, например чудовский архимандрит Левкий или ему подобные. Охоту к книжным затеям от Ивана Грозного наследовал и старший его сын, царевич Иван, который связал свое имя с житием Антония Сийского. Впрочем, он не был автором сего жития, и в этом случае повторилось почти то же, что мы сказали выше о житии Зосимы и Савватия. В 70-х годах XVI века по просьбе сийского игумена и братии инок Иона написал житие св. Антония; причем воспользовался неоконченными записками о нем другого инока, по имени Филофей, который лично знал Антония и был его учеником. По окончании сего труда игумен Сийский Питирим приехал в Москву просить царя и митрополита об установлении праздника святому, и тут он обратился к царевичу Ивану с просьбой вновь написать житие, вместе с похвальным словом и службой тому же святому. Царевич исполнил эту просьбу (в 1579 г.), о чем сам сообщает в своей приписке к житию, называя труд Ионы слишком легко написанным. Но, в сущности, он только сократил некоторые любопытные подробности в изложении Ионы, снабдив житие своим предисловием и общими риторическими местами. Еще более поздняя редакция сего жития, в свою очередь, снабжена рассказами о посмертных чудесах.

Эта скудная содержанием и утомительно однообразная агиографическая литература как нельзя более соответствует той печальной эпохе и тому упадку просвещения, которым отмечена вторая половина царствования Грозного, — упадку, которому он так много способствовал своим тиранством и преследованием всего живого, даровитого и выдающегося из толпы. Ни одно замечательное литературное произведение, ни одно крупное авторское имя не нарушает сего пустынного однообразия[83].

С именем митрополита Макария связано еще одно важное произведение, относящееся к отделу историческому или летописному, именно Степенная книга. Этот обширный летописный сборник, расположенный по степеням великокняжеского рода (от Владимира Великого) и начатый митрополитом Киприаном в конце XIV века, был дополнен и окончен Макарием или под его руководством. Согласно характеру, данному ей искусным книжником Киприаном, книга отличается витиеватым, риторическим изложением и обильно снабжена легендарными повестями, посланиями, житиями святых, молитвами, речами; причем все ее содержание имеет строго правительственный (официальный) характер и направлено к прославлению русского княжеского дома, в особенности великих князей Московских. Вообще летописная деятельность в XVI веке, с объединением Северо-Восточной Руси под верховенством московских государей, постепенно теряет свое прежнее областное разнообразие и по преимуществу сосредоточивается в самой Москве или около нее, где она ведется под надзором правительства. И в летописном деле эта эпоха отличается направлением собирательным и государственным. Московские книжники, которым поручалось оно, относительно предыдущих времен собирают воедино известия из местных летописцев, хронографов, из житий святых, разных повестей и тому подобного; а затем продолжают их, излагая главным образом события Московского государства, и притом с точки зрения московского правительства; в основу же обыкновенно полагалась начальная Русская летопись или «Повесть временных лет» игумена Сильвестра. Таким образом, получились обширные летописные сборники или своды. Образцом подобных сводов в XVI веке служит Софийский временник (названный так потому, что был найден между рукописями новогородского Софийского собора).

Царствованию Ивана Грозного или собственно первой его половине посвящена особая официальная летопись, названная «Царственной книгой», составленной, по всей вероятности, кем-либо из царских дьяков. При изложении путешествий и походов Грозного она, очевидно, пользовалась разрядными книгами, причем с особой подробностью распространяется о казанском взятии. Это взятие составило предмет отдельной украшенной повести (которая вошла в Софийский свод). Продолжение Царственной книги находится в других официальных летописях того времени, дошедших до нас в разных сводах и сборниках. Тому же царствованию посвящен особый исторический труд князя Андрея Курбского, доведенный почти до 80-х годов XVI столетия. Он также в первой половине Иоаннова царствования преимущественно останавливается на покорении Казани, в котором сам участвовал и которое описал живыми, светлыми чертами. Он ярко выставляет благодетельное влияние Сильвестра и Адашева; а затем сообщает о перемене, происшедшей в Иоанне, и мрачными красками изображает его казни и эпоху опричнины. При всем известном пристрастии его, как личного врага Иоаннова, история его представляет для своего времени выдающееся, талантливое произведение; а достоверность ее большей частью подтверждается и другими источниками об этом царствовании. К той же эпохе относится и так называемая «История Казанского царства», доведенная до его покорения и написанная витиеватым, украшенным слогом. Автором ее считается священник Иоанн Глазатый, который 20 лет находился в плену у казанских татар и был освобожден при взятии Казани.

Кроме государственного центра, или Москвы, летописное дело в эту эпоху продолжается почти с прежней энергией только в бывших северо-западных вечевых общинах, Новгороде и Пскове, то есть в областях с наиболее развитой гражданственностью. Но и там сия деятельность совершается уже под очевидным московским влиянием, непосредственным проводником которого являются новогородские владыки, не избираемые, как прежде, общиной, а назначаемые прямо московскими государями. Известно, что летописное дело в Новгороде и прежде велось под надзором владык. Отсюда тем заметнее перемена в характере самого летописания после падения политической самостоятельности Новгорода и Пскова. Замолкли известия