Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий

печи квашню, которую ставила с вечера на опаре и пекла хлеба на всю неделю, на всю семью, иногда ухитряясь испечь и несколько шанег с морковкой и картошкой – для детей.

Управившись со стряпней и накормив детей свежим хлебом, взрослые шли в соседскую баню, которая уже прогрелась стараниями Бориса, и мылись сами и мыли младшего Рому, который по малолетству всё ещё мылся с женщинами. Евдокия Платоновна парилась по-мужски березовым веником, а все остальные только мылись из ушатов, подливая туда горячей и холодной воды и не рискуя зайти в парную, где охала и стонала Евдокия Платоновна, нахлестывая себя веником.

Затем приходила очередь девиц: Ава и Лида мылись вместе, тоже без парилки, но уделяя больше времени мойке волос, чем телу.

Завершал банный день Борис, моясь в одиночестве или с приятелем, живущим по соседству и тоже не имевшим своей бани. Они немного парились в нежаркой уже парной, наскоро обливались и торопливо вытирались, спеша успеть провести остаток воскресенья в своей мальчишеской компании или сходить в кино, если в семье были деньги, чтобы в очередной раз посмотреть фильм про Чапаева, или «Путевку в жизнь» про беспризорников.

Короткий осенне – зимний день заканчивался ранними сумерками, и семья снова собиралась вместе за вечерним чаепитием, заменявшим ужин. Потом, дети собирали школьные принадлежности в школьные сумки, кто-то читал книгу, взрослые в тихой беседе у самовара обсуждали прошедшую неделю и грядущую, надеясь на хорошие известия от Ивана Петровича, не получая от него писем и ничего не зная об его судьбе.

Наконец, на исходе ноября, Анна Антоновна возвращаясь с работы, по привычке заглянула в почтовый самодельный ящик, висевший на заборе в ограде, так что письмо можно было опустить снаружи в щель обозначенную красным суриком, и увидела письмо с адресатом от Ивана Петровича. Здесь же на крыльце, она нетерпеливо вскрыла конверт и прочитала следующее:

«11.09.1935 года с 4-ой фаланги письмо 3-е.

Вот уже около трех месяцев я не получаю от тебя писем. Как писал в предыдущем, на 6 фаланге есть 3 письма, теперь уже может и больше, но до сих пор выручить не могу. Среди них уверен, есть же и от тебя. Не получая, все передумаешь: и заболела ты или даже какое новое несчастье стянулось над твоей головой, и забыла уже меня, ну все думается!

С этой фаланги первое письмо послал 19.09. и второе 2.10. Завтра пошлю это, получишь второе уже. На три ближайших дня и я должен получить. Пока – весь нетерпение ответа! Это письмо посылаю с оказией, тороплюсь и лишь вкратце повторяю существенное: – если не раздумала и не боишься разделить мою судьбу – посылай ( по адресу: ДВК, гор. Свободный, Управление Бамлага НКВД, отдел по колонизации) заявление о твоем желании колонизироваться со мной «вместе с мужем И.П. Домовым», упомяни о своей прежней революционной деятельности и желании учительствовать вместе со мной. В общем, изложи всё что там подберешь. Такое же (копия) заявление срочно заказным и мне на возбуждение ходатайства. Анна, не получая от тебя писем – окончательное решение я не посылал. К началу следующего учебного года надо бы устроиться. Тебе– то обязательно надо. Так что не совсем надеюсь на благоприятный результат, подавай и в горнаробраз. Не топчись на месте. И в минувшую зиму надо было устроиться. Ну ладно. Сегодня, но лишь во сне, я получил твое письмо. Все Ромочку вижу, чаще всех. Тебя тоже часто. Что буду делать, если не удастся колонизироваться? Здоровье поправляется, я не писал тебе, а был очень-очень плох. С сентября (теперь уже проходит) мучил фурункулез, а тут цинга началась. Истощен до отказа. Все беды, было, навалились на меня. Боялся писать ведь и лишней тревогой нагрузить тебя. Но обошлось и пока прошло мимо.

Теперь отдыхаю, понятно в условиях Бама, а то всё на общих. Теперь знаю, что еще поживу. Учел опыт и довольно быстро. И все-таки, что буду делать, дальше ума не приложу. Надеюсь, понятно, на лучшее. Пока же – один! И тут нечего умалчивать! Один! Ладно! Ребята пусть тоже пишут. Ты же не забывай своего старого верного друга. Что с Сережкиными уже разъехались и как? Что делала дальше? Поподробнее о себе. Ни перевода, ни посылку ещё не получал. Посылку на зиму как просил в первом письме, точно послала или нет? Острая нужда уже минула и я выскребся кое-как. Уже справляюсь, но может впустую. На всякий случай – пиши и пиши. Адрес еще раз сообщаю: все тот же и лишь замени 6 фалангу на «фалангу №4 искусственная». Пиши же! Но пока, до нового! Целую всех вас: тебя очень – очень, детей, бабушку. Авуся! Напиши мне самостоятельное письмо. Если будешь, Анечка слать посылку – конверты с марками обязательно вложи, бумагу не надо – пока есть. Ну еще раз целую!

Кроме заявления в Свободный пиши в Москву в Управление НКВД и еще кому ты подумаешь.

Но всегда надейся, не получив ответа от меня пиши-пиши и пиши, жду, пиши, не дождусь.

Что ещё сказать тебе? Тоскую о тебе, люблю тебя, думаю о тебе, беспокоюсь о тебе.

Целую!!!

Ещё больше оценил Аня, теперь, когда прошлое было брошено. Прости.

                                          Твой Иван.»

Дочитав, Анна вздохнула с облегчением: жив, жив, а остальное как-нибудь уладится. Вот и Ваня пишет о колонизации, которая может избавить его от лагеря. Конечно, она согласна на эту колонизацию, т.е. переезд по набору на Дальний Восток, где жить: здесь в Сибири или там, на Дальнем Востоке– особой разницы нет.

Забежав в дом, она сказала о письме матери, дала письмо для прочтения всем и детям тоже, а сама поспешила писать ответ, в котором соглашалась с предложением мужа и обещалась сделать всё, как он сказал, напомнив, что это письмо первое и куда делись остальные ей неизвестно.

Они оба не знали, что особый отдел Бамлага регулярно вскрывал письма и если пишется о тяжелых условиях труда, о болезнях зк или критика лагерной жизни, то такие письма изымаются из почты и уничтожаются.

Иван Петрович в своих первых письмах писал о тяжелой дороге в лагерь, своих болезнях и начале работ на колонне по строительству железной дороги, которая ему казалась ненужной и потому его первые письма были уничтожены.

Через две недели Иван Петрович получил ответ жены и написал следующее письмо, полученное женой только в феврале.

4.02 1936 год.            Здравствуй Аня!

Отвечаю на твои два письма (третье потерялось). Твоё согласие на колонизацию получил,