Дневники Фаулз - Джон Фаулз

А обратная сторона? Объясняются ли некоторые наши симпатии приятными ассоциациями из снов?

Гречанка вульгарна, но не до такой степени, как теперь, после сна, мне кажется.

Сознание создает пластичные фигуры, мир сновидений отливает их из бронзы.

Мы с Э. ездили в Кентиш и Кэмден-таун за старинной мебелью; удивительно, как эти места отличаются от Хэмпстеда. Обшарпанные, выщербленные, ужасно грязные дома; играющие на улицах дети. Бедно одетые люди, на некоторых кричащая, аляповатая одежда; лавки старьевщиков, дешевые бакалейные лавки. По словам Э., когда она попросила полфунта сыра, ей несколько раз отрезали от куска, пока не получилось ровно столько, сколько она просила; не так, как здесь, где никто не возражает, если придется немного доплатить. Стоял туманный, в розовато-голубой дымке день; рынок Кэмден-тауна оживленный, как все рынки, — люди толкаются, смеются, суетятся, глазеют, обманывают, меняются; от всего этого получаешь эстетическое удовольствие. В конце концов, Хэмпстед похож на Париж.

31 марта

Только что добрались до дома. Р. предпринял еще одну отчаянную попытку нас разлучить. На этот раз он пытался убедить Э. пойти к его психоаналитику. Он проходит курс лечения и хотел бы ввести ее в новый круг общения. Я был в ярости. По этому поводу мы с Э. целую ночь ссорились. Прекратили ссору только за час до отхода поезда на Ли. Это мой день рождения. Неспешная поездка по Эссексу; весенняя природа, примулы, зеленая трава. Родители очень добры, взволнованы, полны планов, просто неистощимы; во мне пробуждается чувство вины. Они хотят, чтобы мы все время были с ними, а Э. так бы и проглотили целиком, как прожорливые цыплята. Надеюсь, позже проблем не возникнет. На свадьбу они подарили 50 фунтов. Надо бы вернуть долг Д. Шарроксу. Однако это сомнительно: ведь последние годы деньги были у нас редкими гостями.

2 апреля

Сегодня мы поженились; серенький день, серенький от тумана, но туман рассеялся, когда мы вышли из дома; Э. в светлом желтовато-зеленом костюме, туфлях оливкового цвета, бежевой шляпке. Встретились с Кемпами, которых не видели много месяцев, они совсем не изменились; даже тысячелетие пронеслось бы Для них как неделя. Встретились в Белсайз-парке, выпили. Я нервничал, боялся, что меня увидят, — в колледже никто ничего не знает. Завтра у меня занятия, и мне было бы трудно выносить любопытные взгляды. Но нам никто не встретился, и мы незаметно проскользнули в бюро регистрации браков. Это что-то вроде зала ожидания, на стене картина, складные металлические стулья, большая позолоченная корзина с увядшими цветами; двое мужчин, один со скучающим видом, слегка под мухой, другой весьма обходительный. Глупейший ритуал — короткий и пустой. Из окна виден чахлый садик и больничная труба, посылающая тонкий завиток дыма в бледно-голубое небо. Я заплатил 11 шиллингов 3 пенса, и мы покинули это заведение, направившись по улице в ближайший паб. А оттуда домой, в нашу прекрасную новую квартиру, где нас ждал вкусный обед, «Асти Спуманте», залитая солнцем комната; и рождалось чувство, что быть женатым хорошо; ведь, в сущности, необходимости в регистрации не было — брак не изменит наших отношений, они за пределами антропологии; и все же теперь мы исполнили чаяния, ожидания или надежды других людей — мы законно сочетались браком, и в нашем взгляде появилось символическое, торжествующее выражение: мы это преодолели.

Кемпы подарили нам мельницу для перца, а подруга Э., канадский архитектор, стремительная, яркая, как хорошая американская машина, — великолепную персидскую вазу.

Итак, мы женаты.

Часть седьмая

СУПРУЖЕСКАЯ ЖИЗНЬ В ЛОНДОНЕ

2 апреля 1957

Адлер[542]: я нахожу, что он убедительнее Фрейда; Фрейд исчерпывающ в том, что относится к детству и отрочеству, и бесспорен в той мере, в какой взрослые суть дети их собственного «я». Однако во всем, что в сексуальном плане формирует личность взрослого, Адлер его превосходит. По отношению к собственной работе и сотрудницам Э. оказалась в положении, которое можно назвать классически адлеровским. Это ощущение собственной незащищенности и неполноценности. На днях я, не подумав, дал кому-то наш номер телефона; результат — буйный истерический приступ. Такого рода погружение в невроз ужасно: когда видишь это, кружится голова, чувствуешь, что находишься в другом измерении. Глядя на ее багровое, изменившееся, сведенное криком лицо, я ловил себя на мысли, что передо мной — совершенно незнакомое существо: не только не Э., но и не человек вовсе. Так ведут себя впавшие в неистовство малые дети. Тут было от чего забеспокоиться, но мне кажется, в случае Э. (действительно редком) — это здоровая, самоочистительная реакция: очистительная от владеющего ею чувства неполноценности, не сопровождаемая обычными крайними симптомами истерии. Лучше уж такой взрыв, нежели меланхолия или другие изломы проклятой психики. В то же время ей еще далеко до того, чтобы улицезреть, осознать, смириться с собственной натурой и всеми ее недостатками (если бы только она читала пособия по психологии!).

Она побуждает меня ощущать себя опасно, ненормально уравновешенным, самодостаточным. И убежденным в том, что невроз — ключ к натуре хорошей женщины, в полную противоположность натуре мужчины.

Отчасти ей присущ общечеловеческий невроз наших дней — невроз неудовлетворенности: зазор между готовностью к наслаждению и возможностью наслаждаться. Может быть, его стоит назвать «танталовым комплексом».

Возник он в силу широчайшего распространения средств массовой информации, роста образованного населения, общего уровня знаний, общего уровня культуры; появления дешевых репродукций, радио, грампластинок, фильмов (всего, что демонстрирует отображения жизни, какой она может быть), влияющего на существование любого слоя населения — от крестьянства до низкооплачиваемых интеллектуалов; а также подавляемой, но неизменно возрастающей способности к потреблению все более широкого набора удовольствий — от грубых, физических, до утонченных, интеллектуальных.

И все это — на фоне плотнее и плотнее заселяемого мира, в котором повсеместная бедность становится все более и более неизбежной. Меняется даже само представление о том, что такое бедность: из года в год относительной бедности становится относительно больше, а возможностей потреблять все, что хочется, меньше и меньше; не говоря уж о том, что пора этого взрослого наслаждения жизнью ограничена периодом не более шестидесяти лет. Налицо углубление и обострение кризиса; неудовлетворенность обречена возрастать все больше и больше.