Сезон воронов - Соня Мармен

Дональд присвистнул, а Ангус пробормотал ругательство. К Лиаму не сразу вернулся дар речи.

– И при чем тут мистер Росс?

– Когда якобиты капитулировали в Престоне, сэр, мой отец попал в плен к англичанам. До этого он служил под началом старого Борлума. Я как раз нес хлеб мистеру Россу и пересказал ему разговор тех двоих. Я знаю, ему можно доверять. Мистер Росс – мой дядя. Он послал меня к вам пересказать, что я услышал. Он подумал, что вы – из клана Макдональдов и захотите предупредить Его Величество об опасности…

Лиам посмотрел на меня, потом снова на юного Иана-Мора.

– Ты хорошо рассмотрел этих людей? Ты их знаешь?

– Нет. Но я услышал, что одного зовут Маккей. На улице темно было… Но я точно рассмотрел, что у него вместо правого глаза – черная повязка. И он говорил так, что я сразу понял, – это он и есть наемник.

– Маккей? – пробормотал Ангус. – В западной части Хайленда Маккеев много.

– Можешь идти, – сказал мальчику Лиам. – Мы обязательно уведомим принца.

Парнишка улыбнулся, и неизвестно, чему он был рад больше – что избавился от нашего общества или же что передал нам сведения, которые могли помочь спасти жизнь последнему из Стюартов. Словно юркий хорек, он проскользнул между Ангусом и Дональдом и скрылся в темном коридоре.

Рассказ юного Иана-Мора вполне подтверждал предположение Мэтью, что на Якова Эдуарда будет совершено покушение, да и махинации сыночка герцога Аргайла вполне с ней увязывались. Вот только выходило, что не сын Аргайла стоял во главе этого заговора, а кто-то другой…

– Что ты намереваешься предпринять? – спросила я у Лиама едва слышно, уже догадываясь, что услышу в ответ.

– Что я намереваюсь предпринять? А сама как думаешь? Мы не можем уехать обратно в Гленко, зная то, что сейчас знаем. Разумеется, нам придется что-то предпринять. Черт побери, у нас просто нет другого выхода!

– Господи, когда все это закончится!

– Мы разыщем Франсес и съездим к твоему брату, в его поместье возле Стоунхейвена. Патрика нужно предупредить обязательно. Он найдет, кого срочно отправить с посланием в Перт.

Странное дело, но спать мне уже совершенно не хотелось…

Дождь перестал барабанить по крутым, почти отвесным крышам домов маленького городка. Пять сотен домов, вмещавших порядка трех тысяч живых душ, сгрудились, прилепились друг к другу так, что получилось четыре главные улицы и бесконечное множество переулков, то пересекавшихся, то переходящих друг в друга.

На рассвете мы отправились в путь. Первым делом нам предстояло объехать рыночную площадь. Этим утром на ней собралась огромная толпа. Груз с двух кораблей уже доставили на берег, и продавцы с покупателями оживленно торговались возле clach-na-cuiddain, представлявших собой большие каменные ромбы, до половины вкопанные в землю, поверхность которых была залита свинцом, – на них обычно и раскладывались товары на продажу. Рядом остановились отдохнуть и послушать последние городские сплетни несколько прачек. Тяжелые корзины с мокрой одеждой и овощами, которые они только что выстирали и помыли в грязных водах реки Несс, чуть ниже по течению, стояли на земле у их ног. За юбки прачек цеплялись плачущие детишки.

В общем, привычное оживление царило в городке, который был главным «окном в большой мир» в восточной части Хайленда. Сюда местные главы кланов приезжали продавать коров, шерсть и спиртные напитки. Здесь они приобретали то, что не производилось в регионе: пряности, шелк, кружева, оружие и боеприпасы, французское вино, столь ими любимое, и доставленные из Европы книги. Так что, невзирая на незначительные размеры, Инвернесс играл в экономике Хайленда важную роль.

Улицы города были узкими и мрачными. Дома тулились друг к другу, превращаясь в сплошные каменные стены, причем их верхние этажи нависали над головами прохожих. Расстояние между ними было настолько мало, что обитатели расположенных напротив мансард запросто могли передать один другому ночной горшок. Нам пришлось спешиться и вести лошадей за уздечку, чтобы не задеть ничего головой. Скоро я обратила внимание, что жители города охотно афишируют свои жизненные и моральные принципы, выписывая краской на красных кирпичных или же беленных известью фасадах своих домов известные максимы и цитаты из Библии: «Только в вере спасение!», «Человек есть то, что он знает», «Тот, кто насилием отвечает на насилие, грешит только против закона, но не против человека». То было яркое проявление души и характера шотландцев – прагматичных, слегка туповатых, но очень практичных.

Горожане занимались своими делами, не обращая на нас ни малейшего внимания. Внезапно издалека долетел чей-то крик, и толпа на Бридж-стрит всколыхнулась.

– Разойдись! В стороны! Шериф едет! – орал во всю глотку мужчина, стоя на повозке, которую тащили два вола.

Лиам вдруг оттолкнул меня к стене, и я оказалась между бочкой с дождевой водой и своей лошадью. Повозка проехала очень близко, и ее вознице, похоже, было плевать, раздавит он кого-то или нет.

– Этих тоже повесят! – крикнул кто-то в толпе, яростно грозя кулаком.

Я проследила за взглядом краснолицего мужчины, того самого, который кричал, и увидела на повозке трех закованных в цепи мужчин с пустым выражением глаз. То были хайлендеры-якобиты, о чем свидетельствовали белые кокарды Стюартов у них на беретах. Двое солдат, с трудом стоя на ногах, держали их на прицеле своих мушкетов со штыками. В глубине повозки лежал еще один человек. По моей спине пробежала дрожь. На нем была красная форменная курточка. Казалось, он смотрит прямо на меня своими остекленевшими глазами, а его отвисшая челюсть при этом подпрыгивала в такт тряской повозке. Длинные светлые волосы его были перепачканы кровью. Он был мертв. Я отвернулась.

– Идем отсюда! – позвал Лиам и повел меня за собой. – Нам тут нечего делать!

Преподобный Чисхолм отправлял службы в церкви Святого Джона на Керк-стрит, а проживал в доме, носившем название «Innes’s Land»[112] и украшенном нависающими над нижним этажом башенками. Поскольку был понедельник, мы решили, что святой отец должен быть дома. Я поднялась на верхний этаж по узкой и крутой спиральной лестнице и постучала в дверь. Несколько минут я ждала, прислушиваясь к гомону прохожих на улице, как вдруг дверь с маленьким квадратным, забранным решеткой окошечком открылась. Высокий широкоплечий мужчина с доброжелательным лицом, густой бородой и редкими, но длинными седеющими волосами, спадавшими на плечи, прищурился в полумраке, чтобы лучше меня рассмотреть.

– Простите, я ищу преподобного Чисхолма, – пробормотала я неуверенно.