Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

был успешным. Я неспешно прошла мимо рядов с недовольным оружием и выбрала тот меч, что показался мне самым симпатичным, потому что понять, какой больше меня манит, было невозможно. Они все отзывались.

«Огонёк, как тебе этот вариант?» — спросила совета у друга.

На плече тут же появился огненный попугай, скатился к локтю, внимательно разглядывая выбранный небольшой меч, а затем честно признался, что в мечах он ничего не понимает, но, кажется, этот выглядит подходящим. И добавил, мол, чувствует, что меч мне подходит — такой же вредный и противный.

— Папа, как тебе этот? — спросила, указывая на меч рукой, но не касаясь его. — Подозреваю, что он хуже всех остальных, потому что как–то меня обманул.

В то же мгновение коварный меч воспарил над деревянным держателем и бессовестно резанул мне палец. Напившись крови, вернулся на место и «сделал невинный вид»: лежу здесь, никого не трогаю, покрываюсь пылью… и вообще, это не я, честно–честно.

Посмотрела на затягивающуюся рану. Несколько мгновений и можно было бы серьёзно подумать о галлюцинации.

— Ты верно разгадала его характер, — тщательно сдерживая смех, проговорил отец. — Это «Огненный вихрь» — сплав стали, ветра и вулканической лавы с несуществующей нынче планеты. Характер у него непредсказуемый. Как и все древние клинки, он страшно ревнив, так что не подходи к другим мечам даже близко. Учиться придётся сразу с ним, так как он использует стихии во время боя, а потому меняет вес, чего не могут сделать учебные. Рука должна привыкнуть ко всем вариациям, не реагировать лишний раз на внезапную тяжесть или едва ощутимую лёгкость. Ну и сразу скажу: он с тобой надолго, быть может, навсегда. Ко мне Вихрь не пойдёт — я сильнее его, а он не желает подчиняться, очень гордый. Маро тоже его уже перерос по силе, потому и принёс сюда.

— Нужно было не отдавать мой первый меч тебе, — со вздохом сказала я, припоминая, что там срок владения куда короче. Притом владею не я мечом, а он — мной. Ну да с этими древними клинками везде одна песня, уже не удивляюсь.

— Он просил крови, а ты морила его голодом, — попенял отец. — Я не мог оставить его страдать.

— Так и этот буду морить.

— Вихрю достаточно твоей силы и хорошего боя, он с удовольствием будет помогать тебе учиться. В общем–то, неплохой вариант для первого рабочего клинка, но с нюансами. Забирай и возвращаемся. Тебе нужны какие–нибудь украшения? Я ни разу не видел тебя ни в кольцах, ни в ожерельях, потому не знаю, как ты к ним относишься.

— Положительно отношусь. А не ношу лишь потому, что у меня ничего своего нет, а у Фогрейвов брать не хотела, обходилась минимумом.

— Это всё принадлежит тебе, дочь. Приходи, выбирай, владей. Кстати! Пойдём–ка.

Отец прошёл в последнее помещение, где висели топоры и топорики различных форм, а затем попросил меня коснуться одной из стен, что я и проделала. Открылся ещё один ход, тоже ведущий вниз. На этот раз мы спустились на два пролёта ступеней по десять, и попали в невысокое, страшно душное помещение. Казалось, оно ещё древнее, чем весь замок огненных тёмных. И в нём не было ничего. Пустота. Только почему–то кожа потрескивала от электричества.

— Призови огненную тьму, — велел отец, когда я прошла в центр и застыла, разглядывая исчерченный рунами и чёрными огненными впадинами потолок.

Закрыла глаза, обращаясь к Тьме Первозданной, пробуждая дремавший под рёбрами Огонёк, смешивая обжигающие холодом и пламенем стихии. По коже поползли чёрные руны, вспыхнули рыжим, ещё сильнее выжигая остатки кислорода в помещении.

— Произнеси: караташ–шта–нар, — подсказал отец.

Стоило повторить слова заклинания, как тело взорвалось болью. Закусила губы, чтобы не закричать, закрыла глаза, чтобы не зарыдать. Каждую пору жгло жестоким огнём. Не моим! Я начала задыхаться, но стояла, застыв статуэткой, терпела. Через несколько томительно долгих мгновений боль отступила.

Тяжесть. Тиски, сдавившие голову. И невероятная лёгкость.

Наполненные прохладным кислородом лёгкие, словно в один момент из загруженного машинами, раскалённого июльским солнцем центра города переместилась в величественные горы с покрытыми снегом пиками.

— Что это было? — спросила пересохшим горлом.

Вместо ответа передо мной проявилось зеркало в полный рост. Как, откуда — не ясно, да и не так важно сейчас. Куда интереснее отражение.

Вытаращилась на свою тонкую фигурку, увенчанную сотканной из клубящихся тьмы и огня короной, на причудливые серьги и кольца, на браслеты, где металл заменяла тьма, а драгоценные камни — сгустки пламени.

— Вот это да! — выдохнула восхищённо.

— Тебя приняли родовые артефакты, — с улыбкой сказал отец и показался в подобном комплекте, только у него было куда больше огня и меньше тьмы. — Они не материальны, как золотые тиары большинства королевств, но их можно легко скрывать, только прикажи исчезнуть.

— Удобно.

— Золото и драгоценные камни ничего не стоят, Миа. Семья, верные друзья, соратники — вот наше настоящее богатство. И артефакты, конечно.

— А знания? — спросила, проявляя и убирая необычные украшения.

— И они тоже. Но ими обрастаешь даже против воли.

Отец мученически закатил глаза, и я поняла, что не только меня одну утомляет бесконечный поток новой информации.

— Кстати, а почему за короной мы пришли сюда? Это специальное огнеупорное помещение? — уточнила, вслед за отцом направляясь к выходу.

— Не совсем. Это помещение создано для того, чтобы скрыть от окружающих истинную силу огненных тёмных. Оно впитывает выброс энергии, а затем отдаёт силу охранкам сокровищницы.

— А от меня было много силы?

— Достаточно. Больше, чем я думал.

— Хватит на пару лет? — Мне было важно услышать, что я не совсем слабачка по меркам огненных тёмных, хорошо помнила, как отец сокрушался, что потеряны семнадцать лет и я могла быть куда сильнее, умнее, тренированнее.

— Не переживай, дитя, ты меня не разочаровала. Я горжусь своей дочерью. Выберешь себе украшения?

— В другой раз,