Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

мозга ответ. — Намучается он ещё с тобой, — чисто по–мужски пожалел отец Рагнара, и принялся за объяснения: — Смотри, Миа. Как твой отец я имею право не выдать тебя замуж без подходящего целям рода договора, заставить тебя учиться, отправить на практику с Маэстро или другими доверенными тёмными, заставить помогать мне в управлении Империей, но я ни под каким видом, ни как отец, ни как повелитель, не имею права вмешиваться в твою личную жизнь. Пятнадцать тебе, семнадцать или двести тридцать, твои любовные дела — твоё личное дело. Разумеется, если ты придёшь и скажешь: «Папа, мне нужна помощь, он меня обижает», я помогу.

— Неужели нет нижнего порога для отношений? — удивилась не на шутку. — Это как–то неправильно.

— С момента второй инициации ты взрослая и имеешь все права гражданина империи. Но родительские ограничения распространяются до тех пор… пока их не снимут.

— Или до брака? — уточнила, заподозрив, что кое–кто немного юлит.

— У твоём случае — именно до снятия ограничений родителем.

— Маро, кажется, говорил, что девушка после брака…

— Это было в прошлом. В новой тёмной империи у принцессы более широкие обязанности перед родом, — твёрдо проговорил отец, но я видела, что глаза его смеются. Значит, угадала, и он доволен моей прозорливостью. Но всё равно вариантов у меня нет — ограничения уже назначены, а пока я закончу академию, правила новой тёмной империи будут написаны по–новому.

— Я не буду с тобой спорить, потому что не вижу смысла. Только прошу об одном — если я захочу родить ребёнка, ты не станешь препятствовать. Сразу оговорюсь, что это будет не вот сейчас или через год–два. Нет. После академии, после того, как мы немного попутешествуем, посмотрим миры, и тогда, когда я сама захочу. Не вижу смысла ждать пять сотен лет. И считаю, что это решение должна принимать женщина, которой рожать, а не окружающие её мужчины, — закончила с неожиданно жёсткими нотками в голосе.

Отец изогнул бровь, затем прислушался к моим мыслям и покусал губы. И мне почему–то очень это понравилось. Он не скрывал при мне своих чувств, казался человечным и более родным, раскрывался. И я тоже чувствовала себя всё свободнее.

— Договорились. Но лет десять — точно никаких внуков. Обещай.

— Обещаю, — легко согласилась я, радуясь, что он не озвучил космические по моим меркам сроки.

— А лучше, хотя бы двадцать или даже тридцать… — начал он расширять рамки.

— Папа!

— Верёвки из меня вьёшь, — мученически простонал повелитель огненных тёмных, после прижал меня к себе, обнимая за плечи. — Нужно было начинать со ста.

— Я бы не согласилась. И вообще, может, мне так понравится гулять по мирам и помогать тебе, что я сама не стану торопиться. Ты ведь научишь меня пользоваться Светлячком? — хлопая ресничками запрокинула полное надежды лицо к отцу.

И вновь он молчит, пытаясь считать мои мысли, а я смотрю на него и думаю, какой он красивый, до чего они с Маро похожи, и что у меня форма бровей, как у них двоих, и нос такой же острый…

— Хитрая, — похвалил он. Но тут же щёлкнул по носу: — Но недостаточно. А теперь вернёмся в дом, я кое–что тебе покажу. Вряд ли драконы смогли вскрыть мою сокровищницу.

— Они пользуются сокровищницей на минус первом этаже.

— Я не о ней.

— Это вторая цель твоего прибытия в Эрмид? — вспомнила я, что мы отклонились от этой темы и не прояснили её до конца.

— Да. Рагнар сказал, что цанам тяжело даже в сфере жизни. К слову, цаны — это одна из самых преданных нам рас, именно поэтому они первыми получат дом, даже раньше, чем мы достроим Луцан. Я хочу лично сообщить им счастливую весть.

— О, это здорово! А третья цель? — поинтересовалась весело.

— Забрать Маро, конечно! Негодяй вечно увиливает от обязанностей. Не бери с него пример, — тоном строгого родителя произнёс отец, но я знала, что он веселится. Так же, как понимала и то, что о настоящей третьей цели мне не сообщат. Но уже не злилась. Хотите вы, господа тёмные, не хотите, а я потихоньку распутаю все ваши планы и разберусь во всех тайнах. Всему своё время. Как сказал отец, у меня вся жизнь впереди.

— Такая у меня наследственность, — развела я руками, стараясь не рассмеяться. — Может, я больше в дядюшку пошла?

— Спаси нас, Тьма! — сымитировал испуг отец, и мы радостно рассмеялись.

Глава 39

В Ургран отец вошёл хозяином. Ни ностальгии, ни улыбки на лице. В холле звонко велел цанам собраться и ожидать на террасе, а затем взял меня за руку и подошёл к хрустальной стене.

— Приложи ладони и прикажи открыть ход, — велел он, что я незамедлительно сделала, ничего особенного не ожидая. Думала, очередное испытание. Однако стена завибрировала, хрустальные кирпичи налились светом, пожелтели, а после исчезли, открывая спуск в подвал. — Иди.

Кивнула, легко сбежала по лестнице, прислушиваясь ко всем органам чувств. Дорога была безопасной, неожиданно длинной, а закончилась просторным пустым залом без признаков факелов или свечей.

— Можно призвать ветер, чтобы немного проветрить? — спросила отца. Воздух в помещении был затхлым и неприятно щекотал ноздри.

— Конечно.

Попросила стихию бережно проветрить пространство, но ветерок упёрся. Выходит, он не просто так крутился возле меня сегодня — надеялся, что я с ним поиграю, закручу несколько вихрей, подниму часть воды из моря, смерчем кину на землю… Разрушитель. Любит негативные эмоции. Пришлось пообещать ему развлечение, но пока не согласовали шторм на море, ни в какую не соглашался. Ветер — действительно самая вредная стихия, но и с ней можно договориться.

— Ветер некому сдерживать, — заметил отец. — Все древние расы, которые могли его укротить, погибли. Вот он и держится рядом с нами, потому что