Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Да мы не забыва…

Они не сразу поняли, что вынырнувший из-за ближайшей скалы загадочный черный плоский предмет неправильной формы и непонятного происхождения и две съежившиеся на нем фигуры, покрытые редкими клочьями обгоревшей одежды, и есть те грозные преследователи, от кого они так успешно скрывались почти весь день.

— …не забыва…

— Вот они!!!

На этот раз спастись у застигнутого врасплох, давно оставшегося без защиты волшебника отряда не было ни единого шанса.

Сенька схватилась за лук, Олаф — за топоры, Иван — за меч, Масдай затормозил и включил реверс…

Но слишком поздно.

Отклоненная пренебрежительным взмахом руки одного из чародеев, стрела прошла мимо.

Торжествующе смеясь, высокий чумазый маг с единственным жидким подпаленным клочком шевелюры на вымазанном сажей темечке — территории выжженных волос — упруго выпрямился во весь рост. Он стремительно выбросил руки перед собой, и с почти физически ощутимым в радиусе ста километров удовольствием выплюнул два заключительных слога заготовленного заранее смертоносного заклинания в застывшие от внезапного осознания своей судьбы лица загнанных жертв.

Из скрюченных пальцев колдуна вылетели десять изломанных черных молний и, в миг преодолев разделявшие их два десятка метров, почти одновременно накрыли трескучей сетью ковер и его пассажиров.

Свист отклоненной снова стрелы…

Отчаянные вскрики…

Ослепительная черная вспышка, подернутая золотом…

Ликующий смех…

Оборвавшийся вдруг пронзительным двойным воплем.

Потому что совершенно непонятно и необъяснимо молнии, словно спружинив от на мгновение раньше окутавшего беглецов золотого облака, как выполнившие команду верные псы, радостно устремились к ничего не подозревающему хозяину и его партнеру, набросились, сжали в горячих объятьях…

Обугленные останки щита полетели, кувыркаясь, в оголтело бушующий внизу горный поток.

Остановился ковер только через полчаса, зависнув над неведомым ущельем, и только потому, что пролететь еще хотя бы сантиметр он уже не смог бы и под страхом быть навечно погруженным в кипящую под ними на перекатах речку.

— Х-хель и преисподняя… — простонал сквозь зубы едва пришедший в себя отряг, с усилием отдирая гудящую как набат голову от пахнущего горелой шерстью и почему-то жженым волосом ворса Масдая. — В-второй раз за день…

— Т-тенденция, однако… — слабо усмехнулась в ответ Серафима и осторожно разлепила глаза. — Бог т-троицу… любит…

— Чур тебе на язык… — сердито прошуршал Масдай и снова утомленно умолк.

Иванушка смахнул с покрасневшего от ожога лба подпаленную челку, непроизвольно охнул, и слегка осоловелым взглядом воззрился на чистое майское небо, накрывшее их своим куполом.

Так…

Глаза сверху…

Значит, спина снизу.

Мысли бродят…

Значит, мозг на месте.

По-крайней мере, головной…

Олаф справа.

Значит, Сеня… Сеня…

Как называется это направление, которое сверху, но когда ты лежишь?.. То есть, если бы стоял, оно было бы сверху, но вот ты лег, и оно стало… сбоку?.. с торца?.. с торса?.. с тороса?.. с торшера?.. Нет, это вообще не то…

— Где посох? — просипел справа хриплый голос отряга.

— Подо мной где-то… — туманно сообщил и закашлялся голос супруги с неидентифицированного направления в районе Ивановой макушки.

Послышался шорох мешков с припасами, отделяемых от заваленной ими Сеньки, и в поле зрения Иванушки появилась родная растрепанная голова. Обгорелые закопченные пряди разной длины весело торчали в разные стороны, делая любимую жену похожей на инструмент для чистки труб и дымоходов и его владельца одновременно. Измазанная копотью физиономия заботливо заглянула ему в лицо, тронула кончиками пальцев лоб и сочувственно сморщилась.

— Больно?..

— Нет, ерунда… В Шатт-аль-Шейхе на солнце хуже обгорал… — храбро улыбнулся Иван и сделал почти успешную попытку сесть.

Небо и горы испуганно метнулись в разные стороны, в голове взорвался годовой запас вамаяссьских фейерверков, и он снова обрушился на всевыносящую спину надежного Масдая.

— Ничего, полежи, приди в себя… — успокаивающе проговорила Серафима. — Кстати, ты в курсе, что у тебя не только солнечный ожог, но и солнечный удар?

— Ч-что?..

— Я говорю, что мне всегда было любопытно, как ты будешь выглядеть в старости…

— Ч-то?!..

— Лысый череп тебя нисколько не портит, вот я на что намекаю, — уже почти сердито сообщила супруга. — Почти. По-крайней мере, не настолько, чтобы прямо сегодня подавать на развод.

Иван схватился за голову…

Она была покрыта редкими островками жженых волос и с готовностью отозвалась такой же нудной тупой болью ожога первой степени, как и лоб.

От резкого движения куртка и рубаха на его плечах осыпались на спину Масдая плотным черным пеплом, и тут же были унесены порывом легкомысленного ветерка.

— Ничего себе… — забыв про головную боль и нудящие ожоги, прошептал Иванушка.

— Зато шапка целая, — весело сообщила Сенька, выудила у него из-под спины отряжский летний малахай из шкуры варга — подарок Фригг — и услужливо вложила ему в руки.

— Репка недожаренная… — с жалостью погладила ощетинившуюся обгорелой шевелюрой мужнину голову царевна. — Хотя… могло быть и хуже.

— Это как? — испугался Иван.

— На твоем месте могла быть я.

Олаф фыркнул в кулак.

— А посох… тоже целый?.. — смутился лукоморец и поспешил перевести разговор на что-нибудь более нейтральное и конструктивное.

— Щас поглядим… — пробормотала Серафима и извлекла на всеобщее обозрение из груды погибшего багажа гениальное творение Агграндара.

Посох был цел — ни подпалины, ни выщерблины, ни трещины, только…

Показалось им, или нет, но светиться он стал как будто слабее?..

— А где… эти? — спохватился вдруг Иванушка и снова попытался вскочить.

— Опять пропали, — поспешил рассеять его опасения ковер. — Молнии как ударили, у меня все перед глазами завертелось, полыхнуло, посыпалось… а только рассеялось — я тут же такого ходу дал, как в жизни не летал, даже в детстве, когда мы с братьями в салочки играли… Едва гору не снес с перепугу… А, может, и снес… Но их к тому времени в поле зрения уже и духу не было… вроде. По-крайней мере, не гнались. И после я их не видел.

— Может, с ними что-нибудь случилось? — резонно предположил Иванушка.

— Вот только не надо намекать, что я должен был отправиться на их поиски, чтобы помочь в случае чего, Иван Симеонович! — едва не дымясь теперь еще и от благородного возмущения, горячо фыркнул ковер.