Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко

он обыкновенно теплый и после него бывает тепло. Вечером небо как будто очистилось немного, и мы с Сашей решились отправиться на вокзал слушать музыку. Несмотря на неблагоприятную погоду, слушателей и слушательниц собралось много. Зала была вся наполнена. По окончании двух отделений мы вышли на площадку, вечер был сумрачный, но тихий и теплый. Вдруг надвинувшиеся облака прорвались, и полил ужаснейший дождь. Все бросились в залу и галереи. Мы с Сашей притаились в уголку на последних. Уже было не до музыки, меня занимала мысль, как возвратиться домой, но Саша был в восторге от приключения. Дождь, кажется, немножко начал утихать, я бросился к извозчикам и насилу отыскал жалкую клячонку с мальчуганом. Ну, хорошо и это. Едва успели мы доехать до железных ворот, как дождь снова усилился и напал на нас с таким свирепством, какого я не помню. Сделалось темно. Зонтик защищал нас, но тут ничто не могло помочь. Дождь падал с такою силою и такой крупный, что, казалось, мог пробить крышу из дерева, а не только из шелковой ткани. Лошаденка кое-как плелась. К счастью, все-таки расстояние до нашей дачи невелико, и мы возвратились домой хотя немного измоченные, но не промокшие.

6 июля 1864 года, понедельник,

Давно я не любовался такими великолепными, живописными тучами. Вот и теперь они со всех сторон надвигаются громадами самых разнообразнейших форм и цветов, то синего, то беловатого и дымчатого. Быть дождю опять. С балкона моего открываются прелестнейшие виды на окрестности и на небо. Не хочется войти в кабинет, чтобы заниматься, а заниматься надобно.

7 июля 1864 года, вторник

Прекрасное утро, — ходил гулять, прошел всю деревню Поповку и в десять часов возвратился домой. Всей прогулки час. Теперь за работу.

10 июля 1864 года, пятница

К вечеру собралась великолепная гроза.

11 июля 1864 года, суббота

Замечательно, что в нынешнее лето после каждого сильнейшего дождя или грозы теплота не только не уменьшается, но увеличивается. Вчера перед грозою было жарко и душно, сегодня поутру — 19R тепла.

В наше время под литературой стали разуметь все печатное. Литература в высоком и истинном своем значении отклонилась от настоящего пути. Писать и печатать сделалось делом весьма легким, и приобретение имени литератора — доступным всякому. Это страшно загромождает общество бесчисленным множеством пустяков и хламу до того, что иной раз приходится желать, чтобы явился какой-нибудь новый Омар, отобрал всю эту дрянь и сжег ее, чтоб освободить общество от бремени. С другой стороны, удобство, с каким, особенно молодые люди, предаются соблазну пустого празднословия и надежде привлечь на себя внимание общества, отклоняет их от остальных занятий и мешает образованию характеров.

13 июля 1864 года, понедельник

На похоронах Достоевского (Михаила). Он умер от разлития желчи, 44 лет. Это был не столько замечательный литератор, сколько честный и добрый человек. Брат его Федор больше писатель: он сильно пострадал, был замешан в истории Петрашевского. Лет пять он провел на каторге. Я проводил бедного покойника на кладбище.

С балкона моей дачи я часто любовался хорошеньким леском на косогоре, по ту сторону Славянки. Оказалось, что этот лесок есть тихое вечное пристанище павловских обывателей. Вся церемония продолжалась с обедней часов больше двух. Жар был сильнейший, собиралась гроза, великолепные тучи наплывали с запада. Однако грозы не было. Я ни крошки не устал.

16 июля 1864 года, четверг

Ездил в город, так, для пустяков. Сибирская язва приняла в Петербурге большие размеры. Приняты полицейские меры, особенно относительно лавок с мясом. Но этих мер никто из торговцев не соблюдает, а начальство довольно тем, что разослало надлежащие циркуляры.

Приехав из города, был позван на обед, который сосед мой, полковник Денисов, давал по случаю именин своей жены Юлии Васильевны. Большую часть времени провел в разговоре с Желтухиным (Алексеем Дмитриевичем), который состоит ныне секретарем при Гагарине, председателе Государственного совета. Вечером маленький фейерверк.

18 июля 1864 года, суббота

Неожиданно приехал брат Семен и очень меня обрадовал.

19 июля 1864 года, воскресенье

Притязания новейшей науки бесплодны, она готова дать громадные обещания человечеству. Неизвестное не существует для нее, если не теперь, то в будущности. Она хочет уничтожить верования, обещая человеку одно несомненное и достоверное.

Для всяческих глупостей в голову человеческую открыты широкие ворота; для благоразумия же едва мерещится узенькая тропинка, и тою едва можно ему пройти, потому что на каждом шагу оно встречается с теми же глупостями, которые приходится преодолевать, а при самом входе в голову лежат, как откормленные огромные церберы, самолюбия, обольщения и лжи всякого рода — природные и могущественнейшие враги благоразумия.

20 июля 1864 года, понедельник

Замечательнейшие черты нынешнего лета: никогда зелень не была такою роскошною, с таким блестящим колоритом, с такою сочностью; никогда облака и тучи не были так пышно и великолепно расцвечены и не являлись в таких разнообразных, причудливых, то величественных, то грациозных формах и очертаниях! Вот хоть бы и сегодня. Право, не хочется сойти с балкона и запереться в кабинете, не хочется приниматься за книгу или за перо. А надобно и то и другое.

22 июля 1864 года, среда

Были случая три или четыре сибирской язвы на людях в Петербурге, но дальнейшего распространения, кажется, ее нет. И вероятно, некоторая прохладность, нашедшая теперь, ее остановит.

Это ведь не более как мода говорить, что воспитание человека надобно предоставить обществу, а не государству, мода, основанная на том, что общество должно давать все (ассоциации), а не государство. Но забывают одно: готово ли общество, настолько ли оно развито и благоустроено, чтобы заменить государство?

Долго не мог заснуть: в голову лезли все разные обычные вопросы философского и политического содержания. Ум очень часто забегал к тем предметам, над которыми я теперь работаю для академического сочинения, которое собственно не будет академическим в нашем академическом смысле.

23 июля 1864 года, четверг

Немец настолько бывает в России честен, насколько позволено быть честным в этой стране.

Совет по делам печати. Министр (Валуев) сделал нелепое и смешное замечание на журнал последнего заседания. Я представил мое мнение по поводу сделанного им воспрещения полемики между газетами остзейскими и русскими о народностях. У меня там, между прочим, выражена такая мысль: что если остзейские газеты в неполемических статьях станут нападать на русскую народность, а русским будет воспрещено на это возражать, то русская народность в печати будет беззащитна. Валуев на это пишет, что уже приняты меры против статей