Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

Чем больше я раздумывал, тем больше терялся в догадках. Я начал пересчитывать по пальцам все подмеченные мною странности: приготовленный для гостей павильон, гости, причалившие к берегу, рискуя жизнью и при явной угрозе для самой яхты; нескрываемый смертельный страх гостей или, по крайней мере, одного из них, Норсмор, при первом же слове бросающийся на близкого знакомого с оружием. И наконец то, что было самым невообразимым: Норсмор, который бежит от человека, которого только что хотел убить, и запирается от него на засов, хотя его никто не преследует. Я насчитал шесть причин для удивления, и все они сплетались воедино, но я не решался поверить самому себе.

Стоя на прежнем месте и предаваясь размышлениям, я вскоре начал чувствовать боль от полученного мною удара; обойдя дюны, я по знакомой мне тропинке добрался до леса. В это время старая служанка снова прошла в нескольких шагах от меня, возвращаясь с фонарем из павильона в господский дом. Это была седьмая подозрительная деталь в этом деле. Выходит, Норсмор и его гости собирались сами стряпать, подавать и убирать за собой, а старая служанка будет по-прежнему жить в большом пустом доме посреди парка. Если Норсмор смирился с такими неудобствами, значит, действительно были серьезные причины для подобной таинственности.

Раздумывая таким образом, я вернулся в свое убежище. Для большей безопасности я разбросал и затоптал костер и зажег фонарь, чтобы осмотреть рану на плече. Рана была пустячная, хотя кровь текла довольно обильно, и я перевязал ее, как смог, предварительно промыв ключевой водой. Когда я еще возился с перевязкой, в душе я уже объявил войну Норсмору и его таинственности. По природе я человек не злой, и мною руководило скорее любопытство, чем злоба. Но война была объявлена, и в качестве военных приготовлений я достал из кибитки свой револьвер и, вынув патроны, тщательно вычистил и снова зарядил оружие.

После этого я занялся своей лошадью. Она могла отвязаться и ускакать или заржать не вовремя и таким образом выдать мое присутствие в приморском лесу. Я решил избавиться от нее, и еще задолго до рассвета повел ее по отмелям, чтобы оставить у кого-нибудь в рыбацкой деревне.

Глава 3

О том, как я познакомился со своей женой

Два дня я блуждал вокруг павильона, скрываясь за дюнами. Бугры и глубокие рытвины служили мне отличным прикрытием в этом не совсем джентльменском занятии. Но, несмотря на все усилия, я очень мало узнал о Норсморе и его гостях.

Под прикрытием ночи старуха доставила партию свежей провизии. Норсмор и молодая леди, иногда вместе, но чаще порознь, прогуливались по часу, иногда по два по берегу вдоль линии зыбучих песков. Ясно, что такое место для прогулок выбрано из предосторожности, так как открыто оно только со стороны моря. Для меня же это было чрезвычайно удобно: к отмели вплотную примыкала самая высокая и сильно изрезанная дюна, и, лежа плашмя в одной из ее впадин, я мог наблюдать за прогулками Норсмора и юной особы.

Высокий человек словно исчез. Он не только не переступал порога, но никогда не показывался даже в окнах. По крайней мере, я ни разу не видел его. Может, так вышло потому, что я не решался показываться днем вблизи от дома, так как из верхнего этажа были видны все подступы. А ночью, когда я подходил ближе, все окна нижнего этажа были забаррикадированы, как при осаде. Иногда мне казалось, что высокий мужчина не встает с постели, так как у него была походка слабого и больного человека, иногда же я думал, что он, может быть, уже уехал, и в павильоне живут только Норсмор с молодой леди. Эта мысль уже и тогда пришлась мне не по душе.

Были ли они мужем и женой – я не знал, но имел основания в этом сомневаться. Хоть я ни слова не мог слышать из их разговоров, не мог даже видеть выражений их лиц, но в обращении этих двоих друг с другом было что-то натянутое, церемонное, указывающее не только на отчуждение, но даже на враждебность. Гуляя с Норсмором, девушка шла быстрее обычного, а я знал, что нежные отношения скорее замедляют, чем ускоряют походку гуляющих. Она старалась идти шага на два впереди и, кроме того, держала раскрытый зонтик в виде преграды между ним и ею. Норсмор старался подойти поближе, вследствие чего она отклонялась, и они пересекали берег по диагонали, рискуя угодить в зыбун. Но, дойдя до опасного места, девушка вдруг меняла направление, и Норсмор оказывался между нею и морем. Я пристально следил за этими маневрами, посмеиваясь в душе.

Утром на третий день девушка вышла одна, и я, к немалому своему удивлению, заметил, что во время прогулки она не раз принималась плакать. Как видите, сердце мое было уже затронуто ею больше, чем я сознавал. Все ее движения были уверенны и воздушны, голову она держала с горделивой грацией. Каждым шагом ее можно было залюбоваться, и уже тогда она мне казалась обаятельной и неповторимой.

Погода стояла чудесная – тихая и солнечная, море было спокойно, остро пахло солью, водорослями и вереском, так что, вопреки обыкновению, девушка вышла на вторую прогулку. В этот раз с ней был Норсмор, и вскоре я стал свидетелем того, как он попытался насильно взять ее за руку. Девушка пыталась вырваться, и я услыхал ее возглас или, вернее, стон. Забыв о своем положении, я вскочил на ноги, но не успел сделать и шага, как увидел, что Норсмор, сняв перед девушкой шляпу, низко поклонился, как бы прося извинить его; и я тотчас же залег в свою засаду. Они обменялись несколькими словами, и он, снова поклонившись, вернулся в павильон.

Норсмор прошел невдалеке от меня, и я заметил, что он хмурится и сердито колотит тростью по траве. Не без удовольствия заметил я также следы своего удара – длинную ссадину на скуле и синяк вокруг припухшего правого глаза. Девушка некоторое время стояла неподвижно, глядя на островок и тихое море. Затем, выпрямившись, как человек, отбросивший всякие сомнения и принявший окончательное решение, она быстро зашагала вперед. Она тоже была взволнована тем, что произошло, и забыла, где находится. И я увидел, что она направляется прямо к краю зыбучих песков, причем в самое опасное место. Еще два или три шага, и ее жизнь оказалась бы в серьезной опасности, но тут я кубарем скатился с дюны, которая обрывалась здесь очень круто, и на бегу предостерегающе закричал.

Девушка остановилась и обернулась. Я не заметил ни тени испуга, когда она величественным шагом королевы приблизилась ко мне. Я был босиком и одет как простой матрос, если не считать египетского шарфа, заменявшего мне пояс, и она, должно быть, приняла меня за рыбака из соседней деревушки, вышедшего собирать наживку. Когда я оказался с нею лицом к лицу, и она пристально взглянула мне прямо в глаза, я пришел в неописуемый восторг и убедился, что красота ее превосходит все мои ожидания. Девушка восхитила меня еще и тем, что, при всей своей отваге, ни на миг не теряла женственности, своеобразной и обаятельной.