Горбун - Поль Феваль

– Хочу, чтобы вы уяснили только одно: я желаю спасти того, кого она любит.

– Но ваше сиятельство, – воскликнула донья Круц, – если бы вы соблаговолили мне растолковать, какой пользой этот брак может обернуться для мсье де Лагардера, я бы передала ваши слова Авроре, чтобы ее успокоить.

– Сказать больше, чем уже сказал, покамест не могу. Но разве и этого не достаточно? Или вы сомневаетесь в том, что я хозяин положения? В любом случае заверяю вас, ничего не будет предпринято против воли обеих сторон.

Принц уже хотел направиться к своей заждавшейся свите, но донья Круц его задержала.

– Прошу вас, принц, позвольте мне к ней спуститься. Ваши недомолвки меня пугают.

– Пока что вас отпустить не могу. Сию минуту вы мне понадобитесь.

– Я? – удивилась гитана.

– Сейчас здесь состоится чисто мужской разговор, – эти дамы его слышать не должны.

– А я?

– И вы тоже. Не беспокойтесь, то, о чем здесь пойдет речь, никак не касается вашей подруги. Вы ведь в этом доме уже не первый день, не так ли? А потому на правах хозяйки препроводите милых барышень в гостиную Марса.

– Слушаюсь, ваше высочество.

Гонзаго ее поблагодарил и вернулся к столу. Каждый пытался хоть что-то прочесть по его лицу. Он кивком подозвал Нивель.

– Видите эту юную красотку? – сказал он ей, указав глазами на замершую в ожидании в противоположном конце гостиной донью Круц. – Постарайтесь ее развлечь и проследите, чтобы она не интересовалась тем, что будет происходить в этой зале.

– Вы что же, нас выгоняете, ваше высочество?

– Очень скоро мы пригласим вас обратно. Кстати, там, в малой гостиной находятся свадебные подарки.

– Поняла, ваша светлость. Вы не уступите нам на это время Ориоля?

– Нет. Не уступлю. Он здесь тоже нужен. Ступайте.

– Итак, – обратилась Нивель к остальным дамам. – Пойдемте ка, милые мои! Донья Круц хочет показать нам свадебные туалеты.

Дамы быстро поднялись из-за стола и вслед за гитаной прошли в малую гостиную, или гостиную Марса, находившуюся как раз напротив спальни, где недавно беседовали две подруги. Там на широком столе действительно были разложены свадебные подарки. Женщины их тотчас обступили. Гонзаго взглядом приказал Пейролю поплотнее прикрыть за ушедшими дверь. Едва дверь закрылась, донья Круц к ней возвратилась. Но тут же подоспела Нивель и потащила ее за руку прочь.

– Ангел мой, – с мягким укором пропела она, – не бросайте нас. Коль взялись, то уж проводите повсюду. Здесь все так интересно!

В большой гостиной остались только мужчины. В полном молчании Гонзаго занял свое кресло в центре стола. От непривычной тишины даже маленький маркиз де Шаверни очнулся и заговорил, словно сам с собой.

– Помнится, в этом саду я недавно видел два прекрасных создания. Должен ли я жениться на одном из них. Или это всего лишь сладостный сон? Ничего не понимаю. Кузен? – внезапно перешел он на другое. – Здесь ужасно тоскливо, если не возражаете, я пойду вслед за дамами.

– Присядьте ка! – приказал ему Гонзаго и окинул взглядом свой «черный легион».

– Надеюсь, вы еще не утратили здравой памяти и трезвого ума? – осведомился он.

– Ни в коей мере, ваша светлость!

– Все трезвы, как никогда! – отозвались гуляки.

– Что за чушь? – удивился Шаверни. – Ведь ты, кузен, сам желал, чтобы мы выпили!

Маркиз был прав. Слова «трезвый ум» в устах Гонзаго имели особый смысл. Ему нужны были разгоряченные лишенные страха головы, способные управлять сильными и ловкими руками. Этим требованиям в данную минуту отвечали все, за исключением Шаверни. Гонзаго посмотрел на стоявшие у стены часы с маятником, затем невольно покосился на маленького маркиза и, заговорив быстрее, продолжал:

– У нас остается всего полчаса. За это время мы должны, успеть обо всем договориться. Во-первых, нужно оставить легкомыслие. Это касается, прежде всего, вас, маркиз.

Когда минуту назад Гонзаго велел ему сесть, тот опустился не в кресло, а на стол.

– Не надо беспокоится, обо мне, кузен, – с подчеркнутой серьезностью промолвил маркиз. – Лучше позаботьтесь, чтобы никто из остальных не опьянел сильнее меня. Я же почти трезв. Просто немного взнервлен по поводу моего странного положения. Вот собственно и…

– Господа, время не терпит, – перебил Гонзаго. – К делу. Случилось так, что одна молодая девушка нам мешает. Я сказал «нам», вы понимаете? Она мешает нам всем, потому что мои интересы и ваши теперь сплелись воедино. Можно сказать, что мое благополучие и ваше отныне одно и то же. Я сам позаботился, чтобы связующая нас нить превратилась в прочную неразрывную цепь.

– Понимаем, – отозвался Монтобер. – Мы так близки к вашей светлости, что ближе невозможно.

– Именно так.

– Верно сказано, – поддержали другие, но не очень горячо.

– Эта девушка… – продолжал Гонзаго.

– Поскольку обстоятельства по видимому осложнились, – вмешался Навай, – мы желаем получить от вашей светлости необходимые разъяснения. Мы имеем на это право. Девушка, захваченная вчера вашими людьми, это та самая, о которой шел разговор у регента?

– Та, которую господин де Лагардер обещал доставить в Пале-Рояль? – прибавил Шуази.

– То есть мадемуазель де Невер? – уточнил Носе.

Шаверни изменился в лице и тревожным шепотом повторил:

– Мадемуазель де Невер.

Гонзаго нахмурился.

– Что вам ее имя? – бросил он, раздраженно взметнув ладонь. – Она нам мешает и потому должна быть устранена с нашего пути.

За столом воцарилась гнетущая тишина. Шаверни взял новый бокал с вином, но, даже не пригубив, опять поставил его на стол. Гонзаго продолжал.

– Точно так же, как и вы, друзья мои, я не люблю крови. Не люблю даже больше, чем вы. Шпага меня никогда не выручала, и потому я от нее отказываюсь, предпочитая более гуманные средства. Чтобы не идти на компромисс с совестью я заплатил тебе, Шаверни, пятьдесят тысяч экю и выдам еще деньги на дорогу.

– Многовато, – съязвил Пейроль.

– Не понимаю, – начал Шаверни.

– Сейчас поймешь. Этой милой барышне я оставляю шанс.

– Кому? Мадемуазель де Невер? – машинально опять хватаясь за бокал, произнес маленький маркиз.

– Если ты ей понравишься, – вместо прямого ответа пояснил Гонзаго.

– Ну уж, за этим с Божьей помощью дела не станет! – приободрился Шаверни и отпил глоток.

– Тем лучше. Стало быть, она за тебя выйдет по доброй воле.

– По-другому я не желаю, – заявил маркиз.

– А я тем паче, – со странной улыбкой прибавил Гонзаго. – Женившись, ты увезешь супругу куда-нибудь подальше в провинцию, и там с ней будешь коротать медовый месяц как можно дольше, лучше до конца ваших дней, если, разумеется, через какое-то неопределенно долгое время тебе не захочется вернуться в Париж. Но уже без нее.