Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

— Это Хуатун сам виноват, — оправдывался Дайань. — Батюшка увидал его с узлом и мне велел проводить Гуйцзе. А когда я его к вам послал насчет служанки сказать, вы же сами, матушка, решили, как с ней быть, и я тут вовсе не при чем.

— Вот негодяй, рабское отродье! — закричала разгневанная Юэнян. — Будешь долго оправдываться?! Только мне и дела, что глупости твои выслушивать! Убирайся, и чтоб следа твоего тут не было! Посылаю — не идет, да еще припирается! Не верю я ни одному твоему слову. Погоди у меня, негодник! Самому пожалуюсь, он тебе шею намылит.

— Дайань! — вмешалась жена У Старшего. — А ну, ступай скорей за шубами! Матушка сердится. Сестрица! — обратилась она к Юэнян. — Скажи, матушке Пятой шубу принести.

— Никакой шубы мне не надо, — вмешалась Цзиньлянь. — А если пойдет, пусть принесет мою на подкладке. Не хочу заложенную надевать. Какая бы ни была — все с чужого плеча. Да она еще на рыжую собаку похожа — смеяться будут. Ее и поносить не успеешь, как выкупать придут.

— Да я вовсе не о заложенной говорю, — пояснила Юэнян. — Думаешь, от наследников полководца Вана, что ли? Ее Ли Цзяоэр носит. Я о той, что Ли Чжи дал. У него шестнадцати лянов не хватило, он шубой и расплатился. — Юэнян обратилась к Дайаню: — Шуба в большом шкафу. Вели Юйсяо, чтоб достала. И дочкину захвати.

Хмурый Дайань вышел.

— Ты куда? — спросил его Цзинцзи.

— Вот въедливая-то! Настоящий живчик! — бормотал слуга. — Одно и то же по два раза делай. Ночь, а тут опять домой беги!

Когда пришел Дайань, приказчиков Фу и Юня уже не было, а Симэнь Цин, Ин Боцзюэ, Се Сида, Хань Даого и Бэнь Дичуань продолжали пировать у ворот.

— Матушки вернулись? — спросил Симэнь.

— Нет еще, — отвечал Дайань. — Меня за шубами послали.

И он направился в дальние покои.

Еще до него туда явился Циньтун и стал разыскивать Юйсяо.

— Они у жены Бэнь Дичуаня пируют, негодницы, — сердито сказала ему сидевшая на кане Сяоюй. — Не знаю, где у них хранятся шубы. К Бэню ступай, там и спроси.

Циньтун бросился к дому Бэнь Дичуаня, встал под окном и стал прислушиваться.

— Барышня Старшая, барышня Вторая, что это вы и чарочки не осушите? — обращалась к гостьям хозяйка. — И закуски нетронутые стоят. Кушайте! Или брезгуете?

— Мы и так немало выпили, тетушка, — отвечала Чуньмэй.

— Да что вы! Не обижайте уж нас! — Хозяйка обернулась к тетушке Хань. — Соседушка дорогая! Ты ведь тоже хозяйка! Попотчуй барышень. Что же так-то сидеть? — Она позвала дочь Чжанъэр. — Налей-ка барышне Третьей, и у барышни Четвертой чарка почти пустая.

— Я вообще не пью, — сказала Ланьсян.

— Голодные вы у меня остались, барышни, — говорила хозяйка. — Не нашлось вам лакомства по вкусу. Не осудите, прошу вас. Хотелось мне позвать уличных певцов, да побоялась, как бы батюшка не услыхал. Скучно живем! Да разве перечесть все горести бедняков!

В дверь постучал Циньтун. Все долго не откликались.

— Кто там? — наконец спросила Чжанъэр.

— Это я, — ответил Циньтун. — Мне с барышнями поговорить надо.

Чжанъэр открыла дверь и впустила слугу.

— Матушки воротились? — сразу спросила Юйсяо.

Циньтун глядел на нее, улыбаясь, и молчал.

— Вот зубоскал! — сказала Юйсяо. — Его спрашивают, а он зубы скалит и ни слова.

— Матушки пока в гостях, — наконец заговорил Циньтун. — На улице снег. Меня за шубами послали.

— Шубы в золоченом сундуке, — объяснила Юйсяо. — Пусть Сяоюй достанет.

— Сяоюй к тебе посылает.

— Ну вы подумайте! — возмутилась Юйсяо. — Что ж она, сама не знает?!

— Раз у ваших матушек есть шубы, вы и давайте, — сказала Чуньмэй. — У моей матушки нет, и я никуда не пойду.

— Для матушки Третьей у Сяолуань спроси, — сказала Ланьсян.

Инчунь достала из-за пояса ключи и протянула Циньтуну.

— Пусть Сючунь в кладовой возьмет.

Циньтун вернулся в дальние покои. Сяоюй и Сяолуань передали ему узлы с шубами Юэнян и Юйлоу. Слуга пошел дальше, но тут ему повстречался Дайань.

— А ты зачем пришел? — спросил Циньтун.

— Еще спрашиваешь! — буркнул Дайань. — Все из-за тебя! От матушки такой нагоняй получил! За шубой для матушки Пятой послали.

— А я пойду для Шестой возьму, — сказал Циньтун.

— Ступай, а потом здесь меня обожди, — наказал Дайань. — Вместе пойдем, а не то еще раз достанется.

Дайань вошел в покои Юэнян. Сяоюй все еще сидела на кане, грелась у жаровни и грызла семечки.

— Опять тебя принесло! — воскликнула она, увидев Дайаня.

— А, ты опять за свое! У, зла не хватает! — Дайань рассказал, как его отругала Юэнян, и продолжал. — Раз Циньтун пошел, ну я и остался. Так я, она говорит, посыльных завел. А у матушки Пятой нет шубы, вот меня и послали. Сказали, в большом шкафу. Ту, что Ли Чжи в счет долга принес. Давай, я захвачу.

— А Юйсяо все ключи с собой взяла, — отвечала Сяоюй.

— Сейчас Циньтун придет, его и пошлю, — сказал Дайань. — А я к огоньку присяду пока, ногам дам покой.

Сяоюй пододвинулась, и Дайань сел с краю на кан, прижавшись к Сяоюй.

— В кувшине вино осталось, — сказала служанка. — Я сейчас подогрею.

— Не прочь воспользоваться твоим гостеприимством! — проговорил Дайань.

Сяоюй слезла с кана и поставила кувшин на жаровню, потом достала соленой гусятины и налила в чарку вина. Никого не было, и они, обнявшись, пили вино и дарили друг дружке поцелуи.

Вошел Циньтун, и Дайань предложил ему чарку, а потом послал к Юйсяо за шубой для Цзиньлянь. Циньтун положил узлы и отправился к жене Бэнь Дичуаня.

— Вот арестантское отродье! — заругалась на него Юйсяо. — Опять тебя принесло!

Сама она не пошла, а наказала, чтобы Сяоюй взяла ключ во внутренней комнате. Сяоюй открыла комнату, достала связку ключей, но, сколько ни старалась, ни один ключ не подходил. Опять Циньтун побежал за Юйсяо.

— Да это совсем не те! — заругалась Юйсяо. — Ключ от шкафа у матушки под постелью спрятан.

— Привязали ее там, должно быть, негодницу, — ворчала Сяоюй. — Людей гоняет, покою не дает.

Открыли шкаф, но шубы там не оказалось.

Пришлось Циньтуну снова идти спрашивать у Юйсяо.

— Вконец измотают эти барышни! — кипел он от злости, бегая туда-сюда. — Чтоб их холера скрутила! Помереть в одночасье не дадут.

— Ну и достанется нам теперь от матушки! — сказал он Дайаню. — Она про ключи и слушать не будет. Мы во всем виноваты останемся.

Опять Циньтун вызвал Юйсяо.

— Нет в матушкином шкафу шубы, — заявил он.

— Ой, я совсем забыла, — немного подумав, засмеялась она. — Она ж в другом шкафу висит.

Циньтун бросился к Сяоюй.

— Ей, потаскушке, совсем, видно, хахаль голову закружил, — ругалась Сяоюй. — Шуба тут висит, а она туда посылает.

Она достала шубу и завернула ее в узел вместе с шубой дочери Симэня.

Дайань с Циньтуном понесли узел.

— Вы что? — вопрошала их Юэнян. — Оба решили за нами вовсе не приходить, а?

Дайань молчал.

— Все шубы на месте, — объяснял Циньтун. — А вот эту обыскались.

Он вынул предназначавшуюся Цзиньлянь шубу, и супруга У Старшего стала рассматривать ее при свете фонаря.

— Замечательная шуба! — воскликнула она. — Почему вы ее так корили, матушка Пятая? Совсем на собаку не похожа. Я б такую с удовольствием надела.

— Да, совсем новая шуба! — подхватила Юэнян. — Только спереди немножко потерлась. Заменим перед, и будет превосходная шуба.

— А ну-ка поди сюда, сестрица! — взяв шубу, подшучивала Юйлоу. — Одень-ка собачью доху, посмотрим, как она тебе идет.

— Я у мужа новую попрошу, а с чужого плеча надевать не собираюсь, — сказала Цзиньлянь. — Для чего мне это нужно!

— Какая неблагодарная! — продолжала шутить Юйлоу. — Другая, заполучив такую шубу, Будде бы молилась.

Юйлоу помогла Цзиньлянь одеться. Шуба оказалась той до пят и висела мешком. Недовольная Цзиньлянь промолчала.

Юэнян, Юйлоу и Пинъэр надели свои собольи шубы и попрощались с хозяйкой. У Старшая и У Вторая встали, чтобы их проводить. Юэнян наградила барышню Юй узелком с двумя цянями серебра.

— Мне тоже пора, — сказала Иньэр и отвесила земной поклон жене У Старшего и остальным.

Хозяйка подарила певице пару серебряных цветов, а Юэнян и Пинъэр протянули ей по ляну серебра. Она снова благодарила их земным поклоном. У Старшая и У Вторая с Чжэн Третьей пошли было проводить гостей, но Юэнян уговорила их не выходить, потому что на улице снег.

— Сейчас уже дождь со снегом идет, — заметил Циньтун. — Как бы шубы не намочить. Хорошо бы попросить у матушки зонты.

У Вторая тотчас же достала зонты. Циньтун с зонтом пошел первым, двое солдат несли фонари. Они миновали, наконец, переулки и оказались на Большой улице. Цзинцзи все время пускал потешные огни.

— Иньэр, твой дом рядом, — сказал он певице. — Мы тебя проводим.