Особое мнение - Филип Киндред Дик

однако я вам ничем помочь не могу. Для меня все это такая же новость. Поймите: после Несчастья со связью у нас дела из рук вон… и новое политическое движение вполне могло набрать силу без нашего…

– Будьте любезны, не стройте из себя идиота, – мягко оборвал его Худ.

Леконт покраснел.

– Я делаю все, что могу, – возмущенно запыхтел он. – Думаю, если вас выдернуть из постели посреди ночи…

Из-за двери донеслись приглушенные голоса, и в кабинет энергично вошел Отто Дитрих в самом мрачном расположении духа.

– Худ, – без предисловий заговорил он, потрясая экземпляром экстренного выпуска, – в киоске «Таймс» возле моей штаб-квартиры только что появилось вот это. И то же самое, если не ошибаюсь, эта проклятая махина под землей рассылает по всему миру. Однако наши отборные группы, размещенные в указанном районе, не наблюдают ничего подобного. Ни перекрытых улиц, ни поднятых по тревоге сил вроде ополчения… никаких происшествий.

– Сам знаю, – вздохнул Худ.

Устал он зверски, однако басовитый рокот внизу не смолкал: газета печатала экстренный выпуск, сообщая всему миру о марше сторонников Бенни Чемоли на Нью-Йорк Сити – о вымышленной демонстрации, существующей лишь в недрах механического мозга самой газеты.

– Так отключите ее к дьяволу, – предложил Дитрих.

– Нет, – покачав головой, возразил Худ. – Вначале разберемся, что это может значить.

– Не в чем тут разбираться, – с досадой проворчал Дитрих, бросив газету на стол Худа. – Дело яснее ясного: неисправна она. Серьезно повреждена, потому и не работает должным образом. Сбоит. Придется вам поискать другую всемирную пропагандистскую сеть.

– А до войны этот Бенни Чемоли был на слуху или как? – спросил Худ, устремив взгляд на Леконта.

В кабинете воцарилась мертвая тишина. И Леконт, и его секретарь, мистер Фолл, побледнели, насторожились, поджали губы, встревоженно косясь друг на друга.

– Я в тонкостях полицейской работы не силен, – сказал Худ Дитриху, – но, думаю, вам самое время вмешаться.

– Согласен, – уловив его мысль, откликнулся Дитрих. – Вы оба арестованы. До тех пор, пока не почувствуете желания побеседовать об этом агитаторе в алой тоге несколько откровеннее.

С этими словами он кивнул двум полицейским, остановившимся в дверях кабинета, и те послушно двинулись вперед.

– Ну, если уж на то пошло, – заговорил Леконт, как только полицейские приблизились к нему вплотную, – был такой, верно… только ничем особенным не прославился.

– До войны? – уточнил Худ.

– Да, до войны, – кивнув, подтвердил Леконт. – Шут гороховый. Сами видите, я и припомнил его с трудом. Жирный невежественный клоун из какого-то захолустья. Обзавелся небольшой радиостанцией, нес в эфире всякую чушь. А еще торговал какими-то антирадиационными ящиками: установи, дескать, дома, и радиоактивные осадки после испытаний ядерных бомб тебе не страшны.

– Верно, я тоже припоминаю, – подал голос его секретарь, мистер Фолл. – Он даже в сенат Объединенных Наций пробовал баллотироваться… но, естественно, с треском проиграл.

– И больше нигде не всплывал? – спросил Худ.

– О да, – ответил Леконт, – так как вскоре умер от азиатского гриппа. То есть мертв уже пятнадцать лет.

Вертолет с Худом на борту неторопливо кружил над местностью, упомянутой в статьях «Таймс». Теперь Худ сам, лично видел, что никакой политической активностью поблизости даже не пахнет. До этого он еще испытывал на сей счет кое-какие сомнения, но сейчас убедился воочию: газета утратила связь с действительностью. Реальное положение дел явно не совпадало с репортажами «Таймс» ни в единой детали… однако же гомеостатическая система упорствовала, не отклонялась от взятого направления ни на шаг.

Сидевшая рядом Джоан зашуршала последним номером.

– Тут третья статья. Хочешь прочесть?

– Нет, – буркнул Худ.

– В ней говорится, будто они уже на окраинах города. Прорвались сквозь полицейские баррикады, и губернатор призывает на помощь Объединенные Нации.

– Есть мысль, – задумчиво сдвинув брови, заговорил Флетчер. – Одному из нас – лучше всего вам, Худ, – нужно написать письмо в «Таймс».

Худ, повернувшись к нему, озадаченно приподнял брови.

– Могу даже точно сказать, в каких выражениях, – продолжал Флетчер. – Пусть это будет простой вопрос. Вы, читатель, следящий за газетными публикациями о движении Чемоли, напишете в редакцию, что… – Тут Флетчер сделал многозначительную паузу. – Что сочувствуете его идеям и хотели бы примкнуть к движению сами. И спросите газету, как.

«Другими словами, попрошу редакцию связать меня с Чемоли», – подумал Худ.

Гениальная на грани безумия, идея Флеминга внушала подлинное восхищение. По сути, он предлагал, расчетливо отступив на шажок в сторону от здравого смысла, подыграть помешательству гомеогазеты, разделить ее заблуждения и поговорить с ней на одном языке: вопрос-то, при условии, что Чемоли вправду существует и идет на Нью-Йорк, вполне резонный!

– Возможно, я глупость ляпну, – вмешалась Джоан, – но каким образом предлагается отправлять письма в редакцию гомеогазеты?

– Это я уже выяснил, – успокоил ее Флетчер. – Прорезь для писем есть в каждом из установленных газетой киосков, рядом со щелью, куда нужно кинуть монетку. Так по закону положено вот уже сколько десятков лет, с тех самых пор когда на свете появились первые гомеогазеты. Письмо я составил. Требуется только подпись вашего мужа.

С этими словами он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт.

Приняв письмо, Худ прочел текст от начала до конца.

«Стало быть, мы всем сердцем желаем примкнуть к полчищам соратников мифического жирного клоуна…»

– Все это замечательно, – с легкой усмешкой сказал он вслух, – но не появится ли в следующем же номере, на первой полосе, жирного заголовка: «К ПОХОДУ НА СТОЛИЦУ ЗЕМЛИ ПРИМКНУЛ И ШЕФ МИССИИ ЦАРГ»? Разве известная, предприимчивая гомеогазета не сделает из такого письма броскую передовицу?

Флетчер слегка втянул голову в плечи: очевидно, такого поворота он не учел.

– Да уж, пожалуй, пусть лучше кто-то другой подпишет, – согласился он. – Кто-то из вашего персонала, рангом пониже. Хотите, я подпишусь.

– Давайте, – решил Худ, возвращая ему конверт. – Любопытно, как «Таймс» на это отреагирует и отреагирует ли вообще.

«Письма в редакцию, – подумал он. – Письма огромному, сложному электронному организму, спрятанному глубоко в недрах земли, не подчиняющемуся никому, кроме собственных управляющих контуров… Как он воспримет подобное подтверждение собственных иллюзий извне? Быть может, газета встряхнется, вернется к реальной жизни? Такое ощущение, будто она проспала все эти годы вынужденного безмолвия, а после, очнувшись, наряду с точными до мелочей репортажами о действительном положении дел выплескивает на страницы порции былых сновидений. Мешает фантазии с объективными, подлинными новостями. Что же в итоге возобладает? Можно не сомневаться: далее история о Бенни Чемоли доведет краснобая в алой тоге до самого сердца Нью-Йорка, марш завершится победой… а что потом? Как увязать эту победу с прибытием миссии ЦАРГ, при всей ее немыслимой, межзвездного масштаба власти и мощи? Нет, эту загвоздку гомеогазете не обойти».