Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему такая глубокая привязанность? Монтень отвечал: "Потому что это был он, потому что это был я".33-Потому что они были настолько разными, что дополняли друг друга. Ла Боэти был идеалистом, горячим приверженцем, нежностью; Монтень был слишком интеллектуален, рассудителен, беспристрастен, чтобы быть таким преданным; этот самый друг описывал его как "одинаково склонного как к выдающимся порокам, так и к добродетелям".34 Возможно, самым глубоким переживанием в жизни Монтеня было наблюдение за смертью его друга. В 1563 году, во время чумы в Бордо, Ла Боэти внезапно заболел лихорадкой и дизентерией. Он перенес свою затянувшуюся смерть со стоической стойкостью и христианским терпением, о которых никогда не забывал его друг, остававшийся у его постели в те последние дни. Монтень унаследовал рукопись опасного эссе и скрывал ее в течение тринадцати лет; копия была напечатана в пиратском издании (1576); после этого он опубликовал оригинал, объяснив, что это риторическое упражнение мальчика "шестнадцати лет".
Благодаря этой дружбе все последующие человеческие отношения казались Монтеню ничтожными. Он снова и снова писал, что половина его самого умерла вместе с Ла Боэти. "Я так привык быть всегда вдвоем и так приучил себя к тому, что никогда не бываю один, что, кажется, я стал лишь половиной самого себя".35 В тепле этих воспоминаний он ставил дружбу выше любви между отцом и сыном, служанкой и юношей, мужем и женой. Сам он, похоже, не испытывал романтической страсти ни к одной женщине: "В юности я противился представлениям о любви , которая, как мне казалось, узурпировала меня; я старался уменьшить ее наслаждение, чтобы в конце концов она не смогла... пленить меня своей милостью".36 Не то чтобы ему не хватало эротических часов; напротив, он признает добрачные связи горделивого размаха и частоты.37 Он описывал сексуальную любовь не иначе как "щекочущее удовольствие от опорожнения своих семенных сосудов, как удовольствие, которое природа дает нам для опорожнения других частей"; и он считал абсурдным то, что природа "скрепила наши радости и грязь вместе".38
Он соглашался с большинством философов в том, что зуд к удовольствиям не является причиной для брака. "Я не вижу ни одного брака, который бы распался быстрее или был бы более беспокойным, чем те, которые заключаются ради красоты или объединяются ради амурных желаний".39 Брак должен быть устроен "третьей рукой"; он должен отвергнуть компанию и условия [сексуальной] любви" и попытаться "подражать дружбе"; брак должен стать дружбой, чтобы выжить. Он склонялся к мнению греческих мыслителей, что мужчина не должен жениться до тридцати лет. Он избегал этого, пока мог. В двадцать восемь лет, все еще холостой, он отправился в Париж и влюбился в него,40 некоторое время (1562) наслаждался придворной жизнью, увидел американских индейцев в Руане, колебался между соперничающими прелестями цивилизации и дикости, вернулся в Бордо и женился (1565) на Франсуазе де Шассаньи.
Похоже, он женился по сугубо рациональным причинам: чтобы иметь дом и семью, передать свое имущество и имя. На всех пятнадцати сотнях страниц он почти ничего не говорит о своей жене - но, возможно, это хорошие манеры. Он утверждает, что был ей верен: "Каким бы развратным меня ни считал мир, я (по доброй воле) более строго соблюдал законы брака, чем обещал или надеялся".41 Она смирилась с самозабвением гения, взяла на себя заботу о домашнем хозяйстве, земле, даже о счетах, поскольку он не умел вести дела. Со своей стороны, он оказывал ей полное уважение и время от времени давал знак или слово любви, как, например, когда с благодарностью откликнулся на ее быструю помощь после падения с лошади или когда посвятил ей свое издание перевода "Утешительного письма" Плутарха, сделанного Ла Боэти. Это был удачный брак, и мы не должны принимать всерьез высказывания в адрес женщин в "Эссе"; они были модой среди философов. Франсуаза родила ему шестерых детей, все девочки; все умерли в детстве, кроме одной, о которой он отзывается с нежностью.42 В пятьдесят четыре года он принял в семью двадцатилетнюю девушку Мари де Гурне, "поистине любимую мною более чем отцовской любовью и как одну из лучших частей моего существа, облагодетельствованную моим домом и одиночеством".43 Он не был выше обычных человеческих чувств.
3. Эссе
В 1568 году умер его отец, и Мишель, как старший сын, унаследовал поместье. Три или четыре года спустя он вышел из состава парламента Бордо и удалился из городского бедлама в сельскую скуку. Даже там мир был шатким, ведь религиозная война разделяла Францию, ее города и семьи. Солдаты совершали набеги на деревни, врывались в дома, воровали, насиловали и убивали. "Я тысячу раз ложился спать... представляя, что в ту же ночь меня либо предадут, либо убьют в моей постели".44 Чтобы отговорить себя от насилия, он оставил свои двери незапертыми и отдал приказ, что если придут мародеры, то их следует принять без сопротивления. Они ушли, и Монтень остался жить в своем философском уголке среди грохота верований и оружия. Пока в Париже и некоторых провинциях убивали протестантов во время резни святого Варфоломея, Монтень писал высшее произведение французской прозы.
Его любимым убежищем была библиотека на третьем этаже башни, возвышавшейся на фасаде его замка. (Замок был уничтожен пожаром в 1885 году, но башня уцелела). Он любил свою библиотеку как самого себя, свое альтер эго.
Он круглый и не имеет ни одной плоской стороны, кроме той, что служит мне столом и креслом; в таком виде... при одном взгляде на него мне открывается полный обзор всех моих книг... Там мое место, там мой трон. Я стараюсь сделать свое правление в нем абсолютным и отделить этот единственный уголок от общества жены, детей и знакомых".45
Редко кто из людей так любит одиночество, которое является почти самым страшным для нас.
Человек должен отгородиться от самого себя... Мы должны оставить для себя хранилище... полностью наше... где мы могли бы накопить и утвердить нашу истинную свободу. Величайшая вещь в мире - уметь быть самим собой".46
В этой библиотеке у него была тысяча книг, большинство из которых были переплетены в резную кожу. Он называл их "meas delicias" (мои наслаждения). В них
