Госсмех. Сталинизм и комическое - Евгений Александрович Добренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кто? Я нездоровое явление! Если я пить не буду, я и Олимпиаду и все наше начальство подведу. Прорабатывать некого будет. Я у них главный отрицательный пример. Для докладов, для отчетов, для статей в газету. Сперва, значит, достижения отмечаются, a потом в порядке самокритики, мол, имеются отдельные недостатки. А кто отдельный недостаток? Трофим! Что с ним надо делать? Записать его в резолюцию! Ну, послушаешь, послушаешь и пойдешь хватишь двести грамм для оправдания резолюции!
Приходит заикающийся лифтер, которому Караванов советует петь то, что он хочет сказать. И теперь на протяжении всей пьесы лифтер поет на популярные мотивы то о покупке билетов в оперетту, то о починке лифта (на мотив песни «Два друга»): «Надо бы лифт починить у нас. / Пой песню, пой. / A если нельзя, то надо как раз / Поставить совсем другой. / A то пешком на восьмой этаж. / Пой песню, пой…»
С появлением в номере «факира» завкоммунхозом города Миронова ситуация окончательно начинает напоминать «Ревизора»: Караванов решает, что его пришли разоблачать и выгонять из гостиницы, но с удивлением обнаруживает, что все как раз наоборот: ему выделяют лучший номер. Бюрократ пришел к «доктору» с просьбой научить его читать мысли начальства.
Этот парад гостиничных работников — от пьяного швейцара до заикающегося лифтера — демонстрирует почти опереточный состав объектов сатиры и указывает на явный дефицит таких объектов. По мере того как объекты сатиры мельчают, смех деградирует до опереточного уровня, когда предметом осмеяния становится заикание.
Водевильная сатира — это смесь водевильной формы (с путаницами, неузнаваниями и репризами) с «сатирическим» содержанием. Если в классическом водевиле куплеты поются о «грезах любви», то здесь — о поломанном лифте или о том, что везде приходится стоять в очередях, о чем повествует «Ожидальная песенка», в которой авторы допускают даже известные «обобщения»: «В Туле, в Харькове и в Сочи / Мы ждем… // Утром, днем и даже ночью / Мы ждем… // Каждый раз в любом отеле / Мы ждем… // В марте, в августе, в июле / Мы ждем… // В холле, в зале, в вестибюле / Мы ждем… // Всех приветствуем словами: / „Кто последний? Я за вами!“ // Ждем… Ждем… Ждем… // Так нередко, к сожаленью, / Мы ждем… // Попадая в учрежденье, / Мы ждем… // Резолюций… указаний / Мы ждем… // Исполненья обещаний / Мы ждем… // Трепеща, надеясь, веря, / Мы ждем, // Что в последний раз у двери / Мы ждем, // Что покончим со словами: / „Кто последний? Я за вами!“ // Ждем… Ждем… Ждем…»
Пользуясь своим положением «врача» и «факира», Караванов заставляет начальство «повернуться лицом» к жильцам. Как по мановению волшебной палочки, все в гостинице преображается — появляются чистые занавески и постель, цветы и украшения в комнатах, заработали электричество, водопровод и радио, которое сообщает, что «в гостинице принимаются заявки на билеты в театр, в кино, на стадион!..» Дошло до того, что Олимпиада Александровна посоветовала завкоммунхозом сократить анкету, которую заполняют приезжающие и которая содержала множество ненужных вопросов. Миронов приказал отремонтировать баню.
Наконец, решается главная проблема: оказывается, в гостинице нет мест потому, что в ней постоянно проживает начальство. И вот Олимпиада Александровна заявляет, что «надо поставить ребром вопрос о постоянных жильцах. Районное начальство обосновалось в гостинице и не выезжает. План выполняем, но приезжающих же некуда селить!» Миронов подписывает это ходатайство, а также соглашается на открытие в гостинице буфета. Он не может поверить, что делает все это по собственной инициативе, уверенный в том, что все эти чудеса происходят под влиянием «гипноза». А Караванов его убеждает, что он «просто действует как нормальный человек». Преобразившаяся Олимпиада Александровна признается, что «забыла о бессоннице, готова петь, танцевать», «вселять пассажиров без прописки! С ними происходит что-то странное… Они улыбаются. Благодарят. Один преподнес мне цветы… Мне даже начинает казаться, что жильцы — это тоже люди!..»
Водевильный сюжет, который держит эту «сатирическую» конструкцию, с неизбежностью выводит на сцену девушку Таню, в которую Караванов влюблен. Она очень переживает, что гостиница, которая была ее первым архитектурным проектом, превратилась в огромное общежитие для родственников и знакомых местного начальства. Виновен в этом дядя Тани… завкоммунхозом города Миронов:
«Первыми жильцами оказалось местное начальство — и оно не захотело выезжать. Так до сих пор и живет в половине номеров. A дядя не решается их выселить. Из-за этого теперь не хватает мест, и наши уютные номера превратили в общежития. Олимпиада думает только о выполнении финплана. Остальной штат вы тоже видели. Швейцар у дверей такой пьяный, что как попадет в вертящуюся дверь, так всю смену и ходит по кругу — не может из него выбраться. Критиковать все боятся. Один порядочный человек — лифтер, да и тот заика. Пока спросит, какой вам этаж, вы проехали». Выход один: «Снять дядю. Пусть уступит место другому работнику, который в один день разгонит всю эту спившуюся богадельню».
Действие принимает черты фарса, когда Таня начинает угрожать дяде, что если тот сам не подаст в отставку, «факир» загипнотизирует его так, что он будет думать, что он собака:
он вас гипнотизирует, ставит на четвереньки и в таком виде отправляет к начальству… Вы входите в секретариат, лижете руку завкадрами, облаиваете профсоюзную организацию и кусаете за ляжку председателя горсовета!.. Выбирайте: либо вы уходите сами на двух ногах, либо вас выгонят на четвереньках.
Но Миронов и сам — жертва системы, ведь в том, что он боится начальства, виновато… оно само:
Потому не решаю, что отвык!.. А почему отвык?.. Опять верно — потому, что много лет внушало мне мое начальство, и сам я себе внушал: помни, что у тебя своя голова на плечах. Зачем она тебе дана? Чтобы ты соображал, что тебе будет, если ты этой головой самостоятельно пользоваться начнешь! Так и привык — у меня голова не для того, чтобы ею думать, а для того, чтобы ее беречь!.. А теперь вдруг инициативу просят. Давай, говорят, пользуйся головой по прямому назначению. Сам!.. А я уж разучился… Забыл…
Но тут появляется «настоящий факир», обман раскрывается, и опомнившийся Миронов в панике требует все вернуть, как было до «гипноза», на что Олимпиада Александровна заявляет: «A какие меры я могу принять? Закрыть
