Мифология греков и римлян - Алексей Лосев

Прокл (Orph. frg. 172, также Test. 113) приписывает и Орфею отождествление Аполлона с Солнцем, хотя раньше (frg. 294) у него был в Дельфах общий оракул с Ночью, — характерная эволюция, хорошо знакомая нам по множеству других источников. После растерзания Диониса Аполлон (frg. 35) его восстанавливает. Будучи (frg. 49) «царем Муз», он «вдохновлял Орфея», которому (Test. 57) передал также настроенную им самим лиру и (58) научил музыке. Говорили, что после смерти Орфея его лира (118) была перенесена в святилище Аполлона, по другим же источникам (117, 136), по воле Зевса и Аполлона она была вознесена на небо, поэтому (46) считали, что «наиболее мусическими» являются среди богов Аполлон, а среди полубогов Орфей; поэт (224, 7—10) создает то, что он раньше не создавал, «побуждаемый стрекалом Вакха и царя Аполлона»; Аполлон же, кроме того (88), — источник пророчеств вообще и в частности (134) для Орфея. Попадается указание и (frg. 4) об оракуле Аполлона Гиперборейского.

Что касается философской стороны, то орфики тоже считали Аполлона (frg. 276) моментом космического ума, который является и монадой, и седмерицей, почему и говорилось, что Аполлон «возлюбил седмерицу». В этом смысле он противополагался Коре (frg. 194), поскольку она была для орфиков символом животворных функций, Аполлон же — символом солнечного объединения всякого множества. Категория Аполлона была у них позже категории Коры.

Мифическая биография Орфея была разработана весьма подробно. Что касается участия в ней Аполлона, то, как известно (Test. 22, 114), он — отец Орфея, как тоже и (164) отец другого певца, Лина, и (141) его товарищ. Любил он также еще одного певца — Мусея. В качестве резюме многочисленных орфических текстов об Аполлоне приведем обращение к нему (frg. 62, в прозаич. пер.):

«О владыка, сын Лето, дальновержец, мощный Феб, господин, сын Дня, издалека обстреливающий своими лучами все существующее, незапятнанный, сильный, всевидящий, владычествующий над смертными и бессмертными, на все взирающий, царствующий над смертными и бессмертными, Солнце, взмывающее на золотых крыльях, Солнце, вознесенное на воздух досточтимыми крыльями!..»

В таком же резюме (frg. 297) говорится, что «Солнце — Аполлон Славнолукий, Феб–Дальновержец, Даль–нодействующий, пророк для всего, исцелитель болезней Асклепий, одно и все существующее».

Насколько можно судить, наиболее оригинальным орфическим вкладом в мифологию Аполлона было все то, что связывает Аполлона с Дионисом (воссоединение растерзанного Диониса и вообще его единящие функции).

б) Греческий роман мало использовал мифологию Аполлона, потому что она была для него слишком холодна и слишком возвышенна. Тем не менее у Ахилла Татия в его романе «Левкиппа и Клитофонт» (SEG 15) мы находим такой текст:

«В песне пелось о том, как Аполлон жаловался на Дафну, от него убегавшую, как он преследовал и хотел поймать ее, как лавром стала девушка и Аполлон себя этим лавром увенчивал. Все это еще больше воспламенило душу мою; ведь любовный рассказ распаляет страсть; даже если человек увещевает себя быть благоразумным, пример побуждает его к подражанию, особенно когда пример подает кто–нибудь более могущественный; стыд перед совершением проступка благодаря высокому положению другого превращается в сознание безнаказанности. «Ведь вот и Аполлон влюблен, — говорил я сам себе, — и он влюблен в девушку, но не стыдится своей влюбленности и преследует девушку; а ты медлишь и стыдишься и благоразумен не вовремя; неужели же ты сильнее, чем бог?»»

Этот текст интересен. Ведь, как мы знаем, любовные истории Аполлона излагаются в мифах очень скупо и неразвернуто, и часто дело ограничивается лишь простым упоминанием о его любви или браке. Кроме того, для любви греческая мифология располагала специальными богами и демонами, с которыми Аполлон почти не был связан. Здесь же рисуется такая картина, что любовь Аполлона к Дафне способна вызывать сильные страсти в людях и что, следовательно, сама она мыслилась достаточно страстной. Таким образом, греческий роман и Аполлона втягивал в орбиту изображаемой им весьма напряженной эротики.

Остальные места из дошедших до нас греческих романов в этом отношении совсем не показательны. О некоторой связи с романическими происшествиями говорит «Эфиопика» Гелиодора. Здесь (I 8) героиня романа Ха–риклия обращается с пространной мольбой к Аполлону, обвиняя его в своих приключениях и называя его весьма жестоким судьей в ее делах. И действительно, вся судьба этой влюбленной четы, Феагена и Хариклии, находится в руках Аполлона, потому что не кто иной, как он, является вместе с Артемидой (III 11 и сл.) Каласириду с приказанием охранять и спасать эту чету. В конце романа — тоже важная мысль (X 36) о том, что Феаген осквернил Дельфийский храм Аполлона, похитив оттуда прислужницу Хариклию, и это тем более дерзновенно, что он оскорбил также и эфиопов с их богом Гелиосом, а Аполлон и Гелиос — одно и то же. В романе имеется еще три упоминания об Аполлоне (I 22, дважды, и II 23), но эти упоминания несущественны.

У Лонга в его «Дафнисе и Хлое» (IV 17) имеется упоминание о том, что Аполлон любил козопаса Бранха, что приводится как основание для аналогичных отношений среди людей. Ксенофонт Эфесский в своем романе об Аброкоме и Антейе (I 6) упоминает о святилище Аполлона Колофонского.

в) Греческая Антология, т. е. те три большие тома эпиграмм, которые издавались и пополнялись несколько раз и полнее всего представлены в издании Epigrammatum anthologia Palatina, является любимейшим жанром греческой литературы. Она представлена несколькими тысячами хорошо дошедших до нас эпиграмм. Эпиграммы эти рассыпаны решительно по всей греческой литературе, заходят в литературу византийскую и дают тоже немало разного рода сведений по мифологии Аполлона. Сборники греческих эпиграмм стали составляться еще с I в. до н. э., несколько раз пополнялись и видоизменялись и в настоящее время объединены в один сборник под названием «Палатинская Антология» (по так называемой Палатинской библиотеке в Гейдельберге, где оказалась наиболее полная рукопись этих эпиграмм). Эпиграммы эти разделены на 15 больших книг, к которым примыкает еще 16–я книга, представляющая собой собрание греческих эпиграмм монаха Плануда (XIV в.), а также еще ряд больших добавлений, занявших в издании Diibner — Cougny, как только что указано, целый третий том под названием «Appendix nova» (новое добавление), в семи книгах.

Сначала приведем те несколько эпиграмм, которые касаются сущности Аполлона. Здесь важны стихи Хрис–тодора (Anthol. Pal. II 72—77). В описании статуи Аполлона его обнаженность мотивируется тем, что он открыто вещает всем веления судьбы и; как Солнце, для всех открыт. В той же книге Антологии (266—270) Аполлон трактуется как нестриженовласый; Гекат — метатель стрел и пророк. Аполлон (Append, nov. I 164) прямо трактуется как Солнце, и (Anthol. Pal. XVI 75) красота — его неотъемлемая сущность. В «Добавлении» (Append. nov. IV 27) — объединение всех этих функций: он и Титан–светоносец, и Мусагет, и водитель Ор, и владыка Дельф, и Клароса (т. е. пророк).

Любопытным образцом вырождения мифологии Аполлона в позднейшие периоды является то панибратское отношение к Аполлону, которое мы находим в Антологии (Anthol. Pal. XI 177 и 324). В первой из этих эпиграмм некий вор, выкрадывая статую Аполлона, сравнивает свое ремесло с пророчеством Аполлона и заявляет о своем полном бесстрашии перед этой статуей на том основании, что он продаст ее в другие руки. Во второй эпиграмме изображается, как жрец Аполлона постоянно крадет приносимое богу мясо, причем об этом знает сам Аполлон и сам же говорит о том, что он лишен жертвенного дыма.

Что касается основных мифов Аполлона, затрагиваемых в Антологии, то здесь мы находим следующие мотивы.

Аполлон является (Append, nov. IV 52, 2 и 54) отцом Асклепия, (III 15) отцом Пифагора от Пнфаиды, (Anthol. Pal. IX 124 и 751) любит Дафну и Гиацинта; он (V 86) ранен стрелой Эрота, хотя и сам стрелок. Он (Append, nov. I 197) —сотоварищ Орфея и (Anthol. Pal. XVI 279) помогает мегарскому царю Алкафою строить стены Мегары. Аполлон (XVI 131 и 134) убивает детей Ниобы, а также (IX 477, Append, nov. II 127, 23 и сл.) Ахилла при помощи стрелы Александра (Париса). Есть эпиграмма (II 274) о рождении некоего человека в день рождения Аполлона и о погребении его в дни праздника Аполлона.

Различного рода функции Аполлона описываются в Антологии на все лады и множество раз.

Из более древних функций укажем на (Append, nov. I 95 и Anthol. Pal. VI 75) покровительство в охоте и (IX 241, 1) пастушестве. Он бог исцеления и жизненного благополучия (VI 155), мальчик приносит ему свои волосы с надеждой на помощь в жизни, (230) рыбак просит о своем благополучии, (251) моряк — о попутном ветре. 278 — Аполлон Дельфийский покровительствует здоровью людей, 337 — благодарность Асклепию, сыну Пеона, VII 631 —Аполлон в Милете покровительствует морякам, он вообще целитель — Append, nov. I 209, 226; IV 53. Конечно, целительные функции Аполлона не мешают его губительным функциям, но последние представлены в Антологии очень слабо. Так (Anthol. Pal. VII 530), говорится о гибели детей Ниобы, и (696) Нимфы сожалеют по поводу гибели Марсия. Говорится о целительных функциях Аполлона в соединении с его покровительством хорошо устроенному государству и философии: Anthol. Pal. VII 109 и Append, nov. Ill 34 — Аполлон, являясь отцом Асклепия и Платона, покровительствует здоровью и идеальному государству. Военные функции Аполлона тоже представлены в эпиграммах (Anthol. Pal. VI 9, VII 270; Append, nov. 1 45 и 131).