Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Генри Райдер Хаггард

— Ну и что делать? Запереть дверь? — спросил Фой.

— Я не вижу пользы в этом, — отвечал Мартин, — они постараются ее разбить, а то еще, чего доброго, подожгут. Нет, лучше снимем ее с петель и положим на высокие болты так, чтобы им пришлось взобраться на нее, когда они вздумают нас взять.

— Блестящая мысль, — сказал Фой, и они сняли с петель узкую дубовую дверь и положили ее поперек порога на несколько металлических форм, подперев другими формами. Площадку же они усыпали мелкой дробью так, чтобы люди впопыхах спотыкались и падали. Кроме того, они сделали еще одно приспособление, и это была уже выдумка Фоя. На одном конце комнаты стояли ванны, в которых плавился свинец, а в печи под ними были заложены дрова для работы на следующий день. Фой поджег их и открыл тягу, чтобы дрова разгорелись скорее и лежащие в ваннах свинцовые слитки поскорее расплавились.

— Пусть они подойдут снизу, — сказал он, показывая на отверстие, через которое расплавленный металл выливался в резервуар с водой, — и расплавленный свинец окажется кстати.

Мартин кивал, посмеиваясь. Он снял со стены арбалет — в те времена каждое жилище или склад товаров по возможности приспосабливались для защиты, поэтому было обычным делом везде держать большие запасы оружия — и подошел к узкому окошечку, откуда была видна улица.

— Я так и думал, — сказал он. — Они не смогут отпереть калитку, а острые прутья над ней не понравятся им. Видимо, они пошли за кузнецом, чтобы выбить болты. Подождем.

Фой начал беспокоиться, перспектива быть убитым превосходящими силами ему не нравилась. Он думал об Эльзе, о родителях, с которыми никогда больше не увидится, думал о смерти и обо всем, что может ждать его в том неведомом мире, где он скоро должен очутиться. Он осмотрел свой арбалет, попробовал тетиву и положил запас стрел на пол возле себя. Сняв пику со стены, он попробовал ее рукоятку и конец, потом раздул огонь под ваннами так, что плавившаяся масса заклокотала.

— Не надо ли еще что-нибудь сделать? — спросил он.

— Мы можем еще помолиться, — сказал Мартин, — в последний раз. — И великан опустился на колени, а Фой последовал его примеру.

— Читай молитву! — сказал Фой. — Я не могу ни о чем думать.

Мартин начал читать молитву, которую, может быть, стоит привести:

«Господи, — начал он, — отпусти мне мои грехи, которым нет числа или которые мне теперь некогда счесть, а особенно тот мой грех, что я отсек голову палачу его собственным мечом, хотя мы и не бились с ним, и убил испанца в поединке. Благодарю Тебя, Боже мой, что Ты допустил нас умереть в бою, а не быть замученными или сожженными в тюрьме, и прошу Тебя допустить нас убить как можно больше испанцев, чтобы они помнили нас долгие годы. Господи, защити моих дорогих хозяина и хозяйку, и пусть они узнают, что мы кончили свою жизнь так, что они похвалили бы нас, а пастор Арентс пусть лучше не знает, он, пожалуй, подумает, что нам лучше было бы сдаться. Аминь».

Фой после этого прочел краткую сердечную молитву.

Между тем испанцы отыскали кузнеца, который начал работать над калиткой, что было хорошо видно через верхнюю решетку.

— Почему ты не стреляешь? — спросил Фой. — В него можно попасть. Стреляй.

— Потому, что он бедный голландец, которого они силой принудили идти с ними. Подождем, пока они сломают калитку. Когда придет время, постоим за себя, хеер Фой. Видите, как все смотрят на нас, они ждут, что мы будем отчаянно защищаться.

Фой взглянул вниз, куда указывал Мартин. Двор литейного завода был окружен высокими домами с остроконечными крышами, и у всех окон, на всех балконах собрались горожане. Уже распространился слух, что инквизиция выслала солдат, чтобы схватить молодого ван Гоорля и Рыжего Мартина, и что они уже ломают калитку завода. Зрители, среди которых были и рабочие с завода, наблюдали за происходящим, рассчитывая, что Рыжего Мартина и Фоя ван Гоорля не так легко взять.

Стук у калитки продолжался, но она была крепка и не поддавалась.

— Мартин, — сказал вдруг Фой, — я боюсь… Мне нехорошо… Я знаю, что буду тебе плохой поддержкой в трудную минуту.

— Вот теперь я уверен, что вы храбрый малый, — отвечал Мартин с коротким смехом, — иначе вы никогда бы не признались, что боитесь. Конечно, вам страшно, и мне тоже страшно. Это от ожидания, но при первом ударе все это пройдет. Слушайте, как только они начнут подниматься по лестнице, встаньте позади меня. Мне нужна будет вся комната, чтобы размахнуться мечом, а стоя рядом мы только помешаем друг другу. С пикой вы можете стоять позади меня и принимать каждого, кто сунется вперед.

— Ты думаешь защитить меня своей тушей, — сказал Фой. — Ну, ты здесь начальник, я же сделаю что смогу. — Обняв великана обеими руками за талию, он ласково потрепал его.

— Смотрите, калитка валится! — закричал Мартин. — Ну, стреляйте вы первый. — Он отстранился.

В эту минуту дубовая дверь повалилась, и солдаты ворвались во двор. Силы вдруг вернулись к Фою, он почувствовал себя крепким, как скала. Подняв арбалет, он пустил стрелу. Тетива зазвенела, стрела со свистом разрезала воздух, и первый солдат, пораженный в грудь, подпрыгнув, упал. Фой отошел в сторону, чтобы натянуть тетиву.

— Хороший выстрел, — сказал Мартин, становясь на его место под одобрительные крики зрителей. Фой снова выстрелил, но промахнулся. Следующий выстрел Мартина ранил солдата в руку и пригвоздил его к сломанной калитке. После этого стрелять уже нельзя было, так как испанцы подошли к башне.

— Отойдите к двери и помните, что я сказал вам, — приказал Мартин. — Прочь стрелы, холодная сталь сделает остальное.

Они оба стояли у открытых дверей. Мартин, сняв со стены шлем, надел его на голову и подвязал под подбородком обрывком веревки, так как шлем был слишком мал для него. В руке он держал меч «Молчание», высоко подняв его для удара. Фой стоял за ним, держа длинную пику обеими руками. Из собравшейся внизу толпы солдат доносился неясный гул, затем один голос прокричал команду, и на лестнице послышались шаги.

— Они идут, — сказал Мартин, повернувшись так, что Фой увидел его лицо. Оно было ужасно. Большая рыжая борода, казалось, горела, бледно-голубые глаза вращались и сверкали, как голубоватая сталь «Молчания», мелькавшая в руках великана. В эту минуту Фой вспомнил свое видение. Вот оно уже сбывалось — мирный, терпеливый Мартин превратился в мстителя.

Один солдат достиг верхней ступени лестницы, наступил на разбросанную дробь и упал с шумом и проклятием. Но за ним следовали другие. Четверо показавшихся из-за угла смело бросились вперед. Первый из них попал в щель от выломанной двери и вытянулся во всю длину. Мартин не обратил на него внимания, но Фой, прежде чем солдат успел вскочить, проколол его пикой так, что тот и умер на двери. Следующего ударил Мартин, и Фой увидел, как солдат вдруг сделался маленьким и раздвоился, но стоявший за ним так быстро выдвинулся вперед, что Мартин, не успев размахнуться, принял его концом меча, а в следующую минуту уже стряхивал с лезвия мертвое тело.