Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Тут я невольно прервал певца и воскликнул, обращаясь к Лате:

— Неужели это та апсара, о которой рассказывают легенды, посвященные прародителям рода Куру, прабабка Арджуны?

— Жизнь небожителей не измеряется земным временем, — ответила Лата, — слушай лучше, что поет чаран.

— …Ее гибкий стан был оплетен подобием цветочной гирлянды. На голой груди блестело ожерелье из золотых полос и самоцветов. Кисти ее рук и подошвы ног были окрашены в темно-красный цвет. Прекрасная прародительница поведала Арджуне, что и по сей день Хранители мира бродят среди смертных, меняя свои обличья. Она открыла ему, что во вселенной существует бесконечное множество миров и все они повинуются Дхарме, все озарены светом Атмана. «Не терзайся из-за того, что сокрыто от твоего прозревшего сердца. Придерживайся дхармы, почитай предков, ревностно защищай подданных. Будь смиренен. А покоришь всю землю — радуйся и ликуй».

Без печали и томления зажил великий лучник в той обители, обучаясь небесной музыке и танцам, познавая великие силы, подвластные небожителям. В их руках огонь, ветер, гроза могли превращаться в страшное оружие, но и они остерегались бездумно применять свою силу, чтобы не попасть под действие неотвратимого закона кармы.

Потом пред Арджуной вновь возник Кирата. Но теперь он был не в звериных шкурах, а в сиянии драгоценных одежд. На фоне белого зонта, несомого над его головой, сиял он, словно царь звезд. Пандава почтил его как властелина богов Шиву. «Я доволен твоими успехами, — сказал небожитель, — повинуясь воле Брахмы, ты, носитель великого мужества и отваги, явился среди смертных, чтобы уничтожить ракшасов, принявших облик Кауравов. Какой дар для себя ты желаешь?»

И Арджуна сказал: «Я желаю обрести дар „чудесного зрения“, чтобы воочию видеть пути богов. И еще желаю я обрести твое грозное оружие, что зовется Пашупата или „Голова Брахмы“. Оно наделено чудовищной силой и разрушает всю Вселенную». «Я дарую тебе великое оружие», — сказал небожитель. Услыхав это, Арджуна подвергся очищению, духовно сосредоточился и принял оружие с его заклятием, с секретами пользования, приведения в действие и возвращения назад.

Потом Царь богов, чей голос, как рев барабана, вручил Арджуне дивную раковину Девадатту, добытую из морской бездны и одел на голову сияющую диадему, сказав, что она даже в кромешной тьме Калиюги укажет богам его путь.

Получив дары и возрадовавшись сердцем, великий герой взошел на виману. Управляемая Матали, летела огненная повозка сквозь небеса, словно сквозь черную океанскую воду. Там всюду сияли звезды, словно морские раковины в сумраке глубин. Арджуна увидел огромный сверкающий город соперников богов — дайтьев. Они направляли куда хотели этот небесный, плывущий по воздуху, дивно сверкающий город. Он то уходил под землю, то вновь поднимался ввысь, то погружался в воду. Арджуна покрыл его сетью стрел из небесного оружия. Дивно сверкающий город, теперь призрачный и мрачный, как озеро с убитыми слонами, растаял в воздухе…

Чаран пел. Лата сидела напротив него, подогнув ноги, уперевшись локтями в круглые колени, а подбородком в ладони. Ее длинные, дремотно прищуренные глаза, смотрели не на певца, а вдаль за поля и холмы, где погребальным костром догорало солнце.

— …И Носящий диадему вернулся к братьям и Кришне Драупади.

Сказали они ему: «Покажи небесное оружие». Едва он совершил высочайший обряд очищения и привел в действие оружие богов, как земля подалась у них под ногами. Взволновались реки и раскололись скалы. Не дул больше ветер, погасло светило. И тут к Носящему диадему приблизился посланец богов и сказал: «О, Арджуна, оставь небесное оружие! Никогда не следует употреблять его без цели. Применять его без крайней надобности — великое зло…»

Я слушал чарана, увлеченный его песней, постепенно забывая, что было на самом деле. Теперь бесконечная цепь человеческих поколений понесет эти легенды, как Ганга — священный огонь в ореховой скорлупе. Да не погаснет эта искра в черном омуте Калиюги!

Чаран пел, а я пытался воплотиться в поток мыслей Латы, чтобы понять, какую еще тайну хранила она в своем сердце, скрыв ее образами летающих колесниц и всесжигающего огня.

— …С помощью небесного оружия Арджуна, возлюбленный богами, уничтожит врагов. Лучший из хранителей дхармы, Юдхиштхира восстановит людские добродетели. (Нет, не так говорилось в пророчестве. Силой дхармы и духа победит Критаюга. А надвигающаяся война не решит ничего. Поэтому и не получил Арджуна небесного оружия. Наверное, это давно поняли Юдхиштхира и царь ядавов. Но они уже не в силах остановить бессмысленное смертоубийство.)

— …Не знающие гордыни, обуздавшие свои желания, они вернут дары брахманам, торговлю и землю — вайшьям. Кшатрии станут надежно охранять людей. И всякое зерно будет родиться в любое время года…

Стая обезьян затеяла шумную игру в кронах деревьев. Прямо на веранде голуби, устраиваясь на ночлег, вели сытое любовное воркование. Полуприкрыв глаза и перебирая струны, чаран пел о том, что никогда не сбудется.

Той ночью мы долго не могли заснуть. Я решился расспросить Лату о том, что еще таила она в своем сердце после пребывания в горном храме.

— Мой дорогой супруг, — сказала она, — я знаю, что у верной жены не должно быть тайн. Но вынуждена была скрывать до времени услышанное от небожителей, чтобы не открыть это даже Карне. Да и твое сознание я боялась обременять смутными образами, чтобы сомнения не лишили тебя силы. Теперь я передала послание тем, кому оно предназначалось.

— Но и на совете ты рассказала не все. — мягко настаивал я. — Открыв мне свое сердце, ты не предашь Пандавов. А между нами не должно быть ничего, что мешало бы полному воплощению друг в друга.

Немного подумав, Лата решилась. Она села напротив горящего светильника, поджав под себя ноги и смиренно опустив голову. Ее глаза обрели твердость гранита, а в уголках губ вдруг обозначились черточки морщинок.

— Это не были голоса, — шептала она под покровом ночи, — просто в моем сознании появлялись чужие мысли и образы. То есть воспринимала-то я их как свои, без сопротивления, но знала, что рождены они не моим разумом. К тому же эти чужие мысли казались более яркими, жгучими. Они не путались, не уходили в дымку забвения, а разрывали мой привычный мир, обнажая в моем сознании такие истины, о существовании которых я даже не догадывалась.

В тот проклятый день штурма мне были дарованы не мысли, а видения. Ведь это я предупредила Накулу. Или предупредили меня… Вдруг среди ночи прямо в сердце проснулось сознание опасности… Словно кто-то прошептал в ночной мгле на ухо слова тревоги. И еще это было похоже на дыхание бури. Может быть, это страх помог достичь небывалой отрешенности, может смилостивились Хранители мира. Я вдруг приблизилась к смерти так явно, словно бог Яма смотрел мне в глаза, и в них отверзлась бездна, полная черного огня. Она притягивала, ужасая, заставляя сердце замирать от предвкушения бесконечного падения. Я была готова шагнуть по ту сторону рождения, принять все, что пошлют мне боги: мрак, небытие, бестелесность, а они вдруг послали мне ослепляющий мир видений. Многие думают, что я осталась в храме, чтобы продолжать взывать к Арджуне. Нет. Детали нашей жизни истаяли, как туман в лучах солнца. Тогда я не могла думать ни о чем, ибо превратилась в открытый сосуд, куда изливался яркий, обжигающий, кипящий, сладостный поток образов.

Прошлое перестало существовать, добро и зло потеряли смысл. Страх исчез. Жгучий поток чужой воли разрушил привычную картину мира, вымывая из-под спуда затвержденных истин новые прозрения. Я видела огромные армии в огне и крови и осознавала, что это дело рук наших царей — Пандавов и Кауравов. А потом пришла мысль, что они тоже не вольны творить ни добро, ни зло. Как игральные кости из камня вайдурья, они сами лишь служат чужой воле. Но чьей, я не знаю, ибо постигла, что на наших земных полях тоже действуют силы выше, чем воля небожителей. Я видела истинные облики Пандавов и Кауравов, скрытые от людских глаз. За внешностью Дурьодханы мне открылась черная богиня Кали, осиянная могуществом и славой. В царе ядавов Кришне я тоже почувствовала присутствие нечеловеческой силы, бесконечно далекой от наших земных целей. Огонь и кровь выходили из рук всех пятерых братьев Пандавов, сливаясь на алтарь богини Кали. Колесо Дхармы катилось по реке огня. А внутри колеса танцевал многорукий Шива — разрушитель мира. Он танцевал на огне и крови и смеялся. Не знаю, почему, но эти видения дарили мне силу и надежду. Я поняла, что все эти облики были проявлением единого Бога. Пандавы и Кауравы, стремясь к добру, творят зло, которое вновь обратится добром.

— Я не понимаю, — тихо сказал я.

Лата повернула ко мне осунувшееся, отчужденное лицо, на секунду задумалась. Потом она взяла кремень, лежавший на сухой траве около очага, и протянула мне.