Деньги, банковский кредит и экономичские циклы - Хесус Уэрта де Сото

«Это обстоятельство и заставило меня усомниться в пользе банков и бумажного кредита, которые обыкновенно считаются безусловно выгодными для всякой нации»[637].

Поэтому Юм осуждал кредитную экспансию вообще и частичное резервирование в частности и, как было показано в главе 2, настаивал на соблюдении требования 100 %-ного резервирования в банковском деле. Юм заключает:

«Но искусственное увеличение этого вида кредита никогда не может быть выгодно для торговой нации; напротив, оно приносит ей вред, ведя к увеличению количества денег сверх их естественной соразмерности с трудом и товарами, а следовательно, и к повышению цен в ущерб купцу и мануфактуристу. С этой точки зрения надо признать, что самым полезным банком был бы тот, который запирал бы в кассу все получаемые им деньги и никогда не увеличивал бы количества денег, находящихся в обращении [это случай Амстердамского банка], как делают банки, вкладывающие известную часть своих капиталов в торговлю»[638].

Таким же ценным является эссе Юма «О проценте», полностью посвященное критике меркантилистской (а сегодня кейнсианской) концепции, согласно которой между количеством денег и процентной ставкой существует связь. Довод Юма звучит следующим образом:

«В самом деле, предположим, что в одну ночь в карман каждого гражданина Великобритании каким-нибудь чудом опущено по пять фунтов стерлингов; это более чем удвоило бы количество денег, которое в настоящее время обращается в государстве. Между тем ни на другой день, ни в последующие дни число заимодавцев не увеличится и такса процентов не изменится…»[639]

Согласно Юму влияние денег на процентную ставку является всего лишь временным (иными словами, краткосрочным). Оно проявляется в момент, когда количество денег увеличивается вследствие кредитной экспансии и запускается тот процесс, который по своему завершению приводит процент к его первоначальной ставке. При превышении числа кредиторов над заемщиками, «такса процентов падает, и притом тем быстрее, что владельцы этих больших капиталов не находят в своей стране никакого торгового или промышленного занятия и не могут иначе эксплуатировать свои деньги, как путем отдачи их под проценты. Но когда нация переварит эту новую массу золота и серебра и деньги обойдут все государство, тогда тотчас восстановится прежнее положение вещей, потому что и землевладельцы, и новые капиталисты, ведя праздный образ жизни, тратят больше, чем получают доходов, и первые с каждым днем входят во все большие долги, а вторые расходуют свой капитал до тех пор, пока не исчерпают его совершенно. В стране может еще находиться все прежнее количество денег, и оно может обнаруживать свое действие в повышении цен, но так как крупных капиталов уже не существует, то восстановится прежнее несоответствие между количеством заимодавцев и числом лиц, нуждающихся в займе, и, следовательно, норма процентов снова начнет возрастать»[640]. Два кратких очерка Юма являют собой образец самого сжатого корректного экономического анализа, который только можно обнаружить в литературе. Остается только гадать, насколько изменились бы экономическая теория и социальная реальность, если бы Кейнс и ему подобные авторы в самом начале своей деятельности прочли бы и поняли эти важнейшие выводы Юма, выработав у себя иммунитет к обветшалым меркантилистским идеям, которые, появляясь вновь и вновь, всякий раз воспринимаются как нечто новое[641].

По сравнению с Юмом вклад Адама Смита [в теорию денег и банковского дела] представляет собой, по большей части, очевидный шаг назад. Смит не только явным образом высказывался в пользу бумажных денег и банковского кредита, но и открыто поддержал практику частичного резервирования. Действительно, Смит пишет: «Все, что может банк по всем правилам ссужать какому-то купцу или предпринимателю, не есть полный капитал, с которым последний ведет дело, и даже не сколь-нибудь значительная часть этого капитала, но только та его часть, которую он в противном случае был бы вынужден держать без употребления, притом в наличных деньгах, чтобы производить текущие платежи»[642]. Единственное ограничение, которое Смит налагал на предоставление ссуд против вкладов до востребования, состояло в том, что банки должны обращаться с этими вкладами «благоразумно», поскольку, если они будут действовать неосторожно, они потеряют доверие потребителей и разорятся. Как и в случае с теми схоластами Саламанкской школы (Молина и Луго), которые были наиболее близки по своим взглядам к позднейшим представителям банковской школы, Смит нигде не определяет критерия, на основании которого он считает операции «благоразумными». Он так и не понял, какой разрушительный эффект временная кредитная экспансия оказывает на производственную структуру (в той мере, в какой она превосходит размер добровольных сбережений)[643].

В период после Адама Смита наиболее значительными исследователями банковской деятельности были Генри Торнтон и Давид Рикардо. В 1802 г. Торнтон, сам будучи банкиром, опубликовал примечательную книгу по денежной теории: «Исследование природы и последствий бумажного кредита в Великобритании» (Ап Inquiry into the Nature and Effects of the Paper Credit of Great Britain)[644]. Торнтон весьма точно проанализировал воздействие, оказываемое кредитной экспансией на цены на разных стадиях производственной структуры. Он даже установил, что, когда ставка по банковским кредитам ниже «средней нормы прибыли» компаний — получателей этих кредитов, имеет место необоснованная эмиссия векселей, запускающая инфляцию и в долгосрочном периоде вызывающая спад. Интуиция Торнтона позволила ему предвосхитить не только теорию естественного процента, впоследствии разработанную Викселлем, но и во многом выводы о природе экономических циклов, сделанных в рамках австрийской школы[645].

После Торнтона наиболее достойная внимания работа была написана Давидом Рикардо, который подобно Юму не доверял банкам. Рикардо может быть назван официальным прародителем английской денежной школы. Рикардо решительно осуждал злоупотребления, совершавшиеся современными ему банкирами и, в частности, выражал негодование по поводу ущерба, наносимого низшим и средним классам в периоды, когда банки оказывались не в состоянии выполнить свои обещания. Он считал это явление следствием нарушения принципов банковской деятельности и, хотя не предугадал позднейшее развитие этой концепции представителями австрийской школы в детально разработанную теорию фидуциарного кредита, объясняющую цикл, но по крайней мере понимал, что искусственный процесс экспансии и последующего сжатия кредита есть результат определенной банковской практики, а именно — произвольной эмиссии банкнот, не обеспеченных металлическими деньгами, и вбрасывания этих денег в экономику посредством кредитной экспансии[646].