Страдания и Звёздный свет - Каролайн Пекхам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это было ужасно, — вздохнула я. — Зачем кому-то рассказывать ребенку эту историю?
— Чтобы попытаться напугать их, дабы они не совершали безрассудных поступков. Ты хоть представляешь, насколько безрассудны дети фейри? Когда мне было пять лет, мы с Кларой тайком нырнули с обрыва. Мой отец выловил нас из воды и посадил под домашний арест на неделю. Если у нас когда-нибудь будут дети, я никогда не выпущу их из виду.
При мысли об этом на моих губах появилась улыбка. — Ты был бы очень заботливым папочкой.
— Я был бы родителем-козлом, но меня это устраивает, — сказал он, отчего моя улыбка только усилилась. — Они могут ненавидеть меня до тех пор, пока продолжают дышать.
— Ты действительно думаешь об этом? — спросила я, пытаясь представить себе будущее, в котором все это было бы возможно. Все это было так недосягаемо, просто красивые мечты, сшитые нашим воображением.
— Только после тебя, — тихо сказал он. — Это то, чего ты хочешь? Брак, дети, какой-нибудь сказочный дом? Это не обязательно должно выглядеть так, я могу нарисовать нашу картину любой кистью, которую ты выберешь, и сделать нашу жизнь такой, какой ты ее себе представляешь.
Я выпустила тоскливый вздох. — Я просто хочу вернуться к нашей семье и друзьям, желательно с нефритово-зеленой головой Дракона, помещенной на стене рядом с уродливой шляпой и сапогами, сделанными из теневой суки.
Он рассмеялся. — Это будущее, на которое я рассчитываю, красавица.
Тишина нависла над нами, как грозовая туча, это будущее, такое недостижимое перед лицом всего.
— Я не могу больше наблюдать, за тем как она мучает тебя, — сказала я, вспоминая то, что она сделала с ним, и держа меня в заложниках. Даже если каким-то чудом мы выберемся отсюда и проклятие будет снято, сможем ли мы когда-нибудь снова стать прежними?
— Это просто кровь.
— Ты так говоришь, — прорычала я. — Но для меня это самая драгоценная кровь в мире. И смотреть, как ты страдаешь во время ее пыток, это просто… просто… — Теневой Зверь поднялся внутри меня, рычание толкнулось в основание моего горла, но Орион действовал молниеносно, его рука накрыла мой рот, и он прижал меня обратно к своей груди, удерживая, пока я дергалась.
Теневой Зверь отчаянно хотел вырваться наружу, и мой разум по спирали уносился вниз, туда, где я теряла всякий контроль, туда же, где я была во время битвы. Я бы убила безо всякой осторожности. Я бы искала смерть, как будто она была моим пропитанием.
— Помни, кто ты, Блу, — сказал Орион, его бицепсы напряглись, пока он удерживал меня. — Подумай о Тори, о том, как она ждет тебя там, за этими стенами. Подумай о том, как сильно она тебя любит.
Мои мысли устремились к моей близняшке, и Теневой Зверь зарычал внутри меня громче, как будто он хотел ее крови больше, чем любой другой. Смещение намеревалось взять верх, оно надвигалось так быстро, так неотвратимо.
— Твоя воля сильнее железа, — твердо сказал он. — Ты можешь противостоять этому. Сделай это ради своей сестры, ради своего брата, ради себя, ради нас.
Мои глаза слезились и щипало, боль от сдерживания существа ослепляла меня. Но я должна была остаться здесь ради Ориона, я не могла причинить ему боль. И больше, чем когда-либо, мне нужно было доказать, что я могу контролировать это проклятие, которое держало меня на крючке.
Постепенно мне удалось овладеть Теневым Зверем, загнать его в глубину и удержать контроль над моим разумом. Я снова обмякла в объятиях Ориона, и он убрал руку от моего рта, его пальцы скользнули к моей ключице и провели по ней, тени на моей коже отступали перед его прикосновением и вернули меня к самой себе. Ну, настолько, насколько я могла быть собой, учитывая, что внутри меня живет огромный кровожадный монстр.
— Это моя девочка, — выдохнул он, прижавшись поцелуем к моим волосам. — Ты справилась.
— Мне становится все труднее и труднее сдерживаться, — задыхалась я. — Что, если это полностью лишит меня рассудка?
— Этого не случится, — настаивал он. — У нас есть время. Мы просто должны продержаться до конца моего пребывания с Лавинией.
— Еще не прошло и месяца, — тяжело произнесла я.
— Мы справимся, Блу.
— Для ворчливого профессора, которого отправили в тюрьму, пристыдили, а теперь он застрял здесь, в аду, у тебя, определенно, слишком много оптимизма в эти дни, — сказала я, в моем голосе прозвучал призрак насмешки, когда я попыталась найти прежний свет. Это было трудно, но я была полна решимости провести с ним момент, не омраченный ни Лавинией, ни Лайонелом, ни тенями.
Его хватка на мне ослабла, и мы продолжили идти, наши руки нашли друг друга, и наши пальцы соединились.
— Ты — единственная вещь в этом мире, в отношении которой я искренне оптимистичен, Дарси Вега, потому что я знаю, что буду бороться до смерти и дальше, чтобы защитить тебя. И я начинаю думать, что ты можешь сделать то же самое для меня.
— Начинаешь думать? — сказала я, улыбка сделала мои губы невесомыми. — В королевстве нет такого врага, с которым я бы не сразилась ради тебя.
— А как насчет за пределами королевства? — поддразнил он.
— Я не так много знаю об этом. Большинство карт в академии были только по Солярии. А на тех немногих картах мира, которые я видела, похоже, имелись пробелы в том, где находится Европа в царстве смертных.
— В Увядающих Землях ландшафт постоянно меняется. Там идет жестокая война между Элементалями. Каждая фракция склонна менять местность по мере захвата новых территорий под свои нужды. В один месяц некоторые из них находятся под водой, а в другой — парят в небе, — сказал он, и мое любопытство разгорелось.
— Расскажи мне больше, — попросила я.
— Я знаю не намного больше. Честно говоря, никто из чужих королевств не был там уже много веков. Это слишком опасно.
— Святое дерьмо. А что находится за пределами этого королевства? — надавила я.
— Ты сегодня маленькая любопытная мышка, — сказал он.
— Или, может быть, землеройка, — сказала я, нахмурившись. — Дариус называл меня так.
— Землеройкой? — усмехнулся он.
— Мне это странно нравилось, — сказала я, пытаясь улыбнуться, хотя мое сердце весило целую тонну. Было слишком рано начинать предаваться приятным воспоминаниям о нем. Мне казалось нереальным, что человек с таким огнем в душе может исчезнуть из этого мира. Какая-то часть меня не верила в это.
Мы углубились в темноту, и холод заставлял мою кожу дрожать, пока Орион вел меня по узкому проходу. Мои мысли
