Эхо прошлого - Диана Гэблдон

Он покоит меня на злачных пажитях

И водит меня к водам тихим.

«К водам тихим» было повторено несколько раз на разный мотив, а затем певец напористо продолжил:

Подкрепляет душу мою;

Направляет меня на стези правды

Ради имени Своего.

Брианна дрожала, по ее щекам текли слезы, а ко рту она прижала платок, чтобы певец не услышал ее всхлипываний.

— Спасибо, спасибо, — шептала она в платок.

Пение прекратилось, перейдя в гудение, низкое и довольное. Брианна взяла себя в руки и торопливо отерла слезы. Уже почти полдень, он может в любой момент заглянуть сюда и позвать ее на обед.

Роджер сильно сомневался, стоит ли работать помощником хормейстера, и изо всех сил старался, чтобы она этого не заметила. Она втайне разделяла его сомнения, пока он однажды не сказал ей, что детский хор передали ему полностью, и тогда все ее сомнения улетучились. Детей не сковывают условности, они способны беззастенчиво спросить о странностях, о которых промолчат взрослые, и безоговорочно принять их, когда привыкнут.

— Когда они спросили о твоем шраме? — поинтересовалась Брианна у улыбающегося Роджера после первого урока.

— Думаю, секунд через тридцать. — Он двумя пальцами легонько потер пересекающий горло шрам, но улыбаться не перестал. — «Скажите, пожалуйста, мистер Маккензи, что случилось с вашим горлом? Вас повесили?»

— И что ты им ответил?

— Сказал — да, в Америке меня повесили, но я, слава богу, выжил. А у некоторых из них есть старшие братья и сестры, которые смотрели вестерн «Всадник с высоких равнин» и рассказали им об этом фильме, так что я сильно вырос в их глазах. Ребятки наверняка ждут, что раз уж они меня рассекретили, то на следующее занятие я принесу шестизарядный «кольт».

Он прищурился точь-в-точь как Клинт Иствуд, и Брианна рассмеялась.

Засмеялась она и сейчас, вспомнив об этом разговоре, а тем временем Роджер заглянул в комнату и спросил:

— Знаешь, сколько существует положенных на музыку версий двадцать второго псалма?

— Двадцать две? — поднимаясь из-за стола, наугад сказала Брианна.

— В пресвитерианском сборнике церковных гимнов их всего шесть, — признался Роджер. — Но его метрика — английская я имею в виду — восходит к 1546 году. Один есть в «Псалтыре колонистов Массачусетского залива», еще один — в старом «Шотландском псалтыре», отдельные фрагменты встречаются то там то сям. Еврейский вариант я тоже слышал; вряд ли он уместен в приходе Святого Стефана. А католики его исполняют под музыку?

— Католики исполняют под музыку все, — сказала Брианна, принюхиваясь к запаху еды с кухни. — Однако псалмы мы обычно поем по-особому. Я знаю четыре разных григорианских песнопения, — важно заявила она, — хотя их гораздо больше.

— Да? Спой!

Брианна лихорадочно принялась вспоминать слова двадцать второго псалма и облекла их в самое простое песнопение — в детстве она пела его часто и запомнила лучше прочих.

— Впечатляет, — признался Роджер, когда она умолкла. — Исполнишь вместе со мной? Хочу спеть его детям, пусть послушают. С григорианскими песнопениями они точно справятся.

Кухонная дверь распахнулась, и к ним выбежала Мэнди в обнимку с мистером Полли — набивной игрушкой, которая некогда была птицей неведомого вида, а теперь напоминала неопрятный всклокоченный мешок с крыльями.

— Суп, мама! Идем есть суп! — закричала Мэнди.

И они ели суп — «Куриную лапшу Кэмпбелла» из банки, заедая бутербродами с сыром и солеными огурцами. Энни Макдональд готовила посредственно, но съедобно — уже хорошо, особенно если вспомнить, что́ они ели, сидя у чахлого костерка на промокшей вершине горы, или как доставали из золы подгоревшие остатки пищи. Брианна с теплотой взглянула на газовую плиту марки «Ага», благодаря которой кухня была самым уютным местом в доме.

— Спой мне, папочка! — попросила Мэнди и растянула в улыбке губы с ободком горчицы. Между зубов у нее застрял сыр.

Роджер откашлялся, прочищая горло.

— Спеть? А что именно?

— «Тли сипых мысонка»!

— Хорошо. Только ты пой со мной, чтобы я не сбился. — Он улыбнулся дочери и принялся стучать по столу черенком ложки, отбивая ритм.

— Три слепых мышонка… — запел он и указал ложкой на Мэнди.

Та глубоко вздохнула и подхватила:

— Тли сипых мысонка!

Пела она громко, но с ритма не сбивалась. Удивленно подняв брови, Роджер посмотрел на Бри и продолжил песню. Так, чередуясь, они спели ее пять или шесть раз, пока Мэнди не надоело.

— Плостите, — сказала она, встав из-за стола. И ушла, покачиваясь, словно низко летящий шмель, по пути задев дверной косяк.

— Что ж, чувство ритма у нее определенно есть, — сказал Роджер и добавил, услышав громкий звук падения в коридоре: — В отличие от координации. Со временем станет ясно, есть ли у нее музыкальный слух. У твоего отца отличное чувство ритма, а спеть одну и ту же ноту одинаково он не мог.

— Примерно то же ты делал в Фрэзер-Ридже, — вдруг сказала Брианна. — Пел строчку из псалма и просил людей повторить ее.

Вспомнив об этом, Роджер слегка изменился в лице. В то время он вновь обрел свое призвание, и эта определенность изменила его. Брианне он тогда казался очень счастливым, у нее сердце щемило от вида его горящих вдохновением глаз.

Роджер улыбнулся и салфеткой стер с ее щеки пятно горчицы.

— Это устаревший способ пения. Хотя кое-где на островах до сих пор так поют, строка за строкой, а может, и в удаленных