На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

теплую трубку мертвой хваткой, кое-как поздоровалась и потом только слушала, кивая, не в силах что-либо сказать.

— Спасибо вам. Могу я позвонить вам завтра? Спасибо. То есть его здоровью сейчас уже ничто не угрожает? Спасибо! Большое спасибо! Хорошо. Спасибо еще раз! До свиданья! Да, хорошо. До свиданья, — сказав это, девушка нажала отбой.

— Ну что, полегчало?

Жена пару раз кивнула.

— Она сказала, что я смогу увидеть отца через пару дней, когда его переведут в палату. Пока он в реанимации. Спасибо тебе.

— А мне-то за что? — изумился парень, убирая телефон в нагрудный карман.

— За всё. За то, что ты есть. И у тебя есть связи.

Вадим на это лишь улыбнулся.

Два дня пролетели незаметно, тем более работы было много. Пришлось развлекать делегацию из Японии, переводчик которой, если на русский и хорошо переводил, то с японским у него были весьма серьезные проблемы. Инна, краем уха слушая их и видя озадаченные лица делегатов, отозвала в сторону организатора встречи и рассказала о том, почему не клеится разговор.

— О, Боже! Да где же я сейчас найду толмача хорошего? У нашей переводчицы температура под сорок, на «скорой» увезли, а этот… даже слов нет! — взвыл менеджер.

— Если хотите, я вам помогу, — предложила девушка, и мужчина быстро закивал.

В общем, встреча состоялась. Партнеры договорились, нашли точки соприкосновений, и остались друг другом довольны. Японцы пожимали Инне руку и кланялись, та кланялась в ответ и приглашала заходить в ресторан. Мужчина на радостях оставил девушке двести долларов. Инна не хотела брать деньги, но тот утирал потный лоб и называл ее спасительницей. Видимо, договор с японцами открывал для него большие перспективы и широкие горизонты.

Потом были банкеты в большом и малом залах. Инна сбилась с ног, которые уже просто гудели под вечер. Хорошо хоть, что благодаря своему росту она не носила каблуки, а то совсем бы тяжко пришлось. Домой с Алькой они вернулись под утро.

У всех троих выдался выходной, и семейство потратило день на лучшее времяпрепровождение: на сон. Вадим растолкал Инну в два дня.

— Асия Какибаевна звонила, сказала, что ты можешь навестить отца. Время посещений с четырех до семи, так что, вставай, приводи себя в порядок. Я пока что-нибудь на стол сварганю. У нас в холодильнике мышь съели. Не ты? — спросил он.

— Что? Какую мышь?

— В холодильнике висела. Если не ты, и не я, значит, Алька стрескала несчастного мышонка. С голодухи. Не помнишь, когда мы последний раз за продуктами ездили?

— Я не помню, когда мы последний раз дома ели, а ты про магазин спрашиваешь, — промычала Инна, поднявшись.

— Ладно, одевайся, собирайся, пойду, поскребу по сусекам. Чай не блокада, что-нибудь найду.

— Еще одну мышь, — буркнула девушка в ответ.

К больнице они подъехали ровно в четыре. Пожилая казашка уже встречала их у дверей. Уж больно ей хотелось посмотреть на жену Вадима. Видимо, осмотром она осталась довольна, так как промолчала, лишь улыбнулась, а потом довела их до самых дверей платной палаты, где лежал отец Инны.

— Я не пойду с вами. Он очень крепкий мужчина. О вас сказал, что вы сбежали с каким-то плейбоем. Это его слова, не мои. Ваш приход, как мы и договаривались с Вадимом, для остальных останется в тайне. От меня никто ничего не узнает. Гарантировать молчание со стороны писателя не могу. Поговорите с отцом сами об этом. Вадим, ты тоже пойдешь?

Тот замотал головой:

— Я на стрёме постою.

Асия Какибаевна хмыкнула:

— Боже, какие страсти! Ну, просто тайна Мадридского двора. Ладно, потом позвоните, расскажите, удалась ли встреча.

Инна стояла под дверью и не решалась войти. Цветы дрожали в ее руках. Вадим положил ей руку на плечо.

— Перестань трястись. Он твой отец, и не убьет тебя. Он же не видел тебя столько времени, обрадуется, что жива—здорова. Я буду здесь в коридоре, если что, звякну. Посмотри, телефон работает?

— Что ты, в самом деле? Мы что, в кино про шпионов играем? Всё в порядке у меня с телефоном. Ну, ладно, пошла я, — проговорила она и открыла дверь.

Инна, постучав, зашла в палату. Отец полулежал на кровати, на коленях у него покоилась распечатанная рукопись, которую он, видимо, правил, держа ручку. На звук шагов он посмотрел поверх очков и отложил лист, что держал на весу.

— Я не перетружусь, право слово! Не ругайте меня. Просто, не в моих правилах задерживать рукопись, — проговорил он игриво, и Инна поняла, что он ее не узнал.

Она кашлянула в кулачок и подошла ближе, протянула цветы. Отец всё так же смотрел на нее поверх очков. Тут он вдруг понимающе кивнул, взял букет, положил его на тумбочку и улыбнулся.

— О, я понял! Вам нужен автограф! Ну, давайте сюда книгу, распишусь. Почему бы не подарить автограф такой милой юной леди! — флиртуя, промурлыкал писатель, приготовив ручку.

— Ты меня не узнаешь? — тихо спросила Инна.

Мужчина перестал улыбаться и посмотрел уже внимательней, сняв очки для чтения.

— Простите, осмелюсь спросить, мы знакомы? — проговорил он, прикусив душку очков.

Инна даже отвернулась. Отец играл перед ней роль знаменитого писателя и не более того. Все эти ужимки и прыжки ее выводили из себя.

— Конечно, ты меня знаешь. Ведь я твоя единственная дочь, — сказала она, глядя ему прямо в глаза, а сама понимала: еще секунда, и она заревет. Как же давно она не видела отца! Как же она по нему соскучилась!

У него округлились глаза, даже очки уронил, и долго пытался поднять их с одеяла, но те не давались в руки. Инна испугалась. Подскочила к кровати, подняла очки, а потом кинулась отцу на шею.

— Пап! Папа! — плакала она, вдыхая родной запах. — Я так скучала по тебе!

Отец хлопнул ее пару раз по плечу, а потом отодрал от себя, рассматривая. Он, изучая, разглядывал свою дочь, а глаза были не столько удивленными, сколько взволнованными.

— Ингеборга? — наконец выдавил он.

Девушка закивала, сидя на краю кровати и держа его за руки. А он