Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич

Отец, предложил также разузнать всё возможное про отрядного комиссара, оставшегося на дальнем урмане, через Якова Ефимовича и Семёна Марковича. Только не говорить им о встрече комиссара с чёрным существом, а просто поинтересоваться, что он вообще за человек? И почему он с таким ожесточённым упорством добивался тщательного допроса, и последующего расстрела, обычного таёжного охотника из промысловой артели?

Данный совет отца мне показался весьма нужным и очень полезным, потому-то я и решил взять его себе на заметку.

Нашу вечернюю беседу прервало появление во дворе Яринки и Урчаны. Они обе лучились довольствием. Видать моя супруга не только кормила рыську в летней трапезной, было похоже что они там ещё и вдоволь наобщались.

— Вы спать идти думаете? — спросила Яринка меня и отца.

— Сейчас пойдём, Яринушка, — с улыбкой ответил ей мой отец. — Мы с Демидом уже все наши дела обсудили, так что теперь можно идти на боковую.

Отец первым поднялся с лавочки и направился в сторону дома, через несколько мгновений я последовал за ним. Надо было хорошенько выспаться, перед поездкой в Барнаул, ибо там, я чувствовал, у меня нормально поспать и отдохнуть не будет возможности.

Продовольственный обоз для отправки в город, поселяне подготовили за два с половиной дня. Попрощавшись со всеми своими домашними и Урчаной, я направился к Управе, где меня ожидали обозники и осёдланная лошадь. Проводить меня до Управы вызвались два старших сына. Всеволод нёс мой заплечный мешок с различными вкусностями, которые мне всю ночь готовили матушка и Яринка, а Доброслав гордо шёл с новым «Винчестером», доставшийся мне в наследство от бандитов на старой лесной дороге. На площади возле Управы мы все выслушали напутственные слова Главы поселения, после чего, наш продовольственный обоз отправился в Барнаул…

Глава 48

Город Барнаул. Алтайской губернии.

Десяток вооружённых красноармейцев, обосновавшихся на почтовом тракте перед самым въездом в город, остановил наш продовольственный обоз с улыбками на лицах. Скорее всего, они уже представляли себе, как их командир вновь отдаст команду «изъять продовольствие в пользу Красной армии», как об этом в Управе рассказывал Светозар. Четверо китайцев даже направились посмотреть, что же такое интересное загружено на наши подводы, но увидев направленные на них стволы «Винчестеров», резко остановились на месте, а потом стали медленно пятиться назад. Скорее всего, китайцы в красноармейской форме уже думали, что снова будут сытно питаться за счёт глупых деревенских простачков, но на этот раз всё пошло не так как раньше. Крепкие мужики на подводах, с «Винчестерами» в руках, и подъехавшие вооружённые всадники, оказались отнюдь не деревенскими простачками, а добротной охраной продовольственного обоза. Таких задирать или попытаться обобрать, означало лишь одно — быстро расстаться с жизнью. Чтобы не накалять обстановку, один из молодых красноармейцев побежал за своим командиром. Я не стал близко к ним подъезжать, а приготовив свой «Винчестер», расположился в самом конце обоза и старался контролировать всю обстановку. Когда наконец появился цыганистый командир, весь облачённый в чёрные кожаные одежды, Иван Иваныч ему что-то негромко, но резко сказал, а потом предъявил документы. Тот начал просматривать бумаги предоставленные старшим обоза, и по мере чтения изменялся в лице. Властность в чёрных глазах и красные пятна от злобы на щеках командира куда-то быстро исчезли, а вместо них появились бледность и страх во взгляде.

В общем, никто нас больше задерживать или обыскивать на почтовом тракте не решился. Иван Иванычу со всем уважением были возвращены все документы. Прозвучало командирское: «Документы в порядке. Можете следовать дальше». Так что вскоре наш продовольственный обоз прибыл в Барнаул и остановился во дворе нашего бывшего артельного представительства. Меня даже немножко удивило, что крепкие дубовые ворота ведущие во двор представительства, были на месте, и оказались полностью исправны. Во дворе появились люди, которых я раньше видел в нашем представительстве, и они сразу же принялись распрягать лошадей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Спешившись с лошади, я осмотрелся по сторонам. Иван Иваныч увидев удивление на моём лице, подошёл и тихо сказал:

— Демид Ярославич, ты тут не удивляйся особо. Возвращение помещения представительства промысловой артели, и по возможности всех его бывших работников, были одними из основных условий, при заключении «договора на поставку продуктов в город» с местными властями. Как сам можешь видеть, когда чиновникам хочется вкусно пожрать, они на многое способны. Они даже готовы вернуть то, что им раньше никогда не принадлежало. Как я вижу, представители власти больше десятка ваших бывших работников нашли, и направили сюда наводить порядок.

— Иван Иваныч, а ты случайно не знаешь, что здесь было после того, как мой отец временно прикрыл наше представительство в Барнауле?

— Поначалу тут всё было по-старому. Ваши работники хорошо присматривали за порядком и чистотой. Видать ваш отец им хорошо заплатил, раз они старались делать всё по совести. А когда в Барнаул вернулись большевики, то представители власти первым делом разогнали по домам всех ваших работников. В здании представительства, Советская власть решила устроить ночлежку для «рабочих и обездоленных крестьян». Правда, уже через год эта ночлежка превратилась в обычную «малину», в которую регулярно наведывались чекисты и проводили полную зачистку помещений. Так что не особо удивляйся, если в подвальных помещениях, вдруг несколько трупов откопают. Примерно полгода назад, власти отсюда всех выселили, а у ворот поставили вооружённую охрану, которая следила чтобы в здание никто не проник. Что тут в дальнейшем хотели устроить власти, мне неизвестно.

— Благодарю, что просветил, Иван Иваныч. Видать веселились, тут все кому не лень, от всей души.

— Какие времена — такие и нравы, Демид Ярославич.

— Знаком с речами древнеримского оратора Марка Туллия Цицерона?! — я очень удивлённо посмотрел на нашего старшего обоза.

— Конечно знаком, а что тут удивительного? Ты наверное подумал, после рассказа Светозара, о наших с ним злоключениях, что я какой-то неграмотный мужик, который всю свою жизнь провёл по тюрьмам да каторгам, а посему, кроме русского обиходного языка, да тюремной фени, ничего знать не знаю?

— Не буду скрывать, Иван Иваныч, изначально я так и подумал.

— Вот и хорошо, что ты сейчас правду сказал, Демид Ярославич. Между своими не должно быть недомолвок и непонимания. Честно тебе скажу, мне личины простого неграмотного мужика, и репутация тюремного Ивана, частенько помогали выжить в самых необычных и очень опасных условиях. Ты можешь не поверить, но у меня за спиной два высших образования. Я, во времена бурной молодости, закончил Варшавский и Берлинский университеты. Имею степени магистров юстиции, а также истории и философии. Так что, насчёт Цицерона мне много чего известно. Я могу тебе добавить, что он прославился не только как прекрасный оратор. Марк Туллий, за время своей жизни, на разных поприщах сумел отличиться. Он был видным политическим и государственным деятелем, великолепным мыслителем, а также прекрасным юристом и хорошим писателем. А свою знаменитую фразу «О, времена! О, нравы!», он произнёс в храме Юпитера Статора, в своей первой речи против заговора Луция Катилины, в созванном им заседании Сената города Рима.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я таких подробностей не знал, Иван Иваныч. После окончания изучения латинского языка, я прочитал несколько старых книг написанных на латыни. В одной из таких книг было написано, что данная фраза принадлежит древнеримскому оратору Цицерону, — сказал я, передавая свою лошадь подошедшему работнику из представительства.

— Если есть желание, то я могу процитировать часть из его речи, где была произнесена эта знаменитая фраза? Могу процитировать, как на латыни, так и в вольном русском переводе. Она звучала против одного римского политического деятеля, которого звали Луций Сергий Катилина.