Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич

— Всё понял. Вопросов больше не имею.

Едва дежурный закончил говорить, как входная дверь открылась, и в здание зашёл сильно пьяный старший оперуполномоченный Бергман.

— Это какого хрена, тут мои подрасстрельные делают? — заорал Бергман во весь голос. — Какая сволочь их из камеры выпустила?

— Выбирайте выражения, Бергман! Вы не в кабаке, а в государственном учреждении, — сказал Яков Ефимович. — Я забираю этих двух задержанных.

— А ты кто такой, чтобы забирать моих подрасстрельных?

— Я первый помощник Председателя губисполкома! И забираю их согласно приказа высшего руководства.

— Да мне начхать и на тебя, и на твоего Христофора Давидовича. Так можешь ему и передать. У меня своё руководство имеется, и оно сидит не в этом городе, — Бергман пьяно ухмыльнулся и ткнув пальцем в грудь Якова Ефимовича, громогласно заявил: — Так что мне плевать на все ваши приказы. Это мои заключённые и я их всё равно расстреляю, какая бы вышестоящая сволочь не издала приказ об их освобождении.

Яков Ефимович схватил за палец Бергмана и резко дёрнул его в сторону, в результате чего тот оказался на полу.

— Арестовать эту пьяную скотину! — прозвучал громкий приказ Якова Ефимовича. Наши сопровождающие тут же накинулись и заковали лежащего в наручники. Он спьяну попытался сопротивляться, но получив несколько хороших ударов по ребрам, затих. — Дежурный, переписать всех присутствующих сотрудников. Пойдут свидетелями по делу бывшего оперуполномоченного Бергмана. Вы все только что слышали, как эта гадина, обманом проникшая в ГПУ, назвала Феликса Эдмундовича „вышестоящей сволочью“, и заявила, что ему плевать на все приказы товарища Дзержинского. Таким гадам не место в рядах ГПУ, а наказание ему определит военный трибунал. Отведите арестованного врага, в его личную камеру. Он её себе присмотрел, вот и пусть посидит в ней, пока решается его окончательная судьба. Есть тут ещё кто из сотрудников, кому наплевать на приказы вышестоящего руководства?

Бергмана под руки унесли двое внутренних конвойных, так как он идти уже не мог, а вот на последний вопрос Якова Ефимовича так никто и не ответил.

— Товарищ первый помощник Председателя губисполкома, — обратился к Якову Ефимовичу дежурный по ГПУ, — все бумаги на задержанных готовы.

— А изъятые вещи задержанным вернули? — спросил Яков Ефимович, принимая документы у дежурного.

— Какие вещи? В сопроводительных листах не указано, что у них что-то изымалось.

— У Ивана Ивановича, при задержании ваши сотрудники изъяли карманные часы с цепочкой. Они ему дороги как память об отце.

— Сейчас всё выясню, — сказал дежурный и скрылся за ближайшими дверями.

Через несколько минут он вернулся довольный с часами в руках, и сразу передал их моему новому родственнику.

— Благодарю, — тихо сказал Иван Иваныч, принимая часы.

— Дежурный, отправьте посыльного на конюшню. Пусть там оседлают пару лучших лошадей и приведут их ко входу. Через несколько дней вам их вернут, можете не переживать. Если будет кто спрашивать, скажите что это моё распоряжение.

Дежурный подозвал молодого сотрудника, стоящего рядом со столом, где оформлялись наши документы, и отправил его на конюшню, а мы вчетвером вышли из здания.

На улице Семён достал из своего кожаного портфеля папку для бумаг и вручил её мне.

— Что в ней, Семён Маркович?

— Там охранные документы для вашего таёжного поселения. Выданные вашим знакомым.

— А как нам теперь быть с документами на нашу артель? Как я понимаю, все наши старые документы уже недействительны.

— Всё верно. Вы старые документы привезите мне, я дам поручение, и вам всё переоформят. Это не займёт много времени. Ваше таёжное поселение и артель находятся под защитой самого товарища Дзержинского, так что никто вам чинить препятствий не будет.

— Я всё понял, Семён Маркович. Я передам Главе поселения и артели ваши слова.

— Вот, возьмите свои новые документы личности, — сказал Яков Ефимович, протягивая мне и Иван Иванычу справки выписанные в ГПУ.

— Благодарим вас, Яков Ефимович.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скажите мне честно, Светозар, это правда, что над вашей поселковой Управой до сих пор развивается чёрный флаг с надписью „Анархия — мать порядка“?

— Правда, Яков Ефимович, а что тут такого? Этот флаг отпугивает всяких бандитов от нашего поселения.

— Всё дело в том, Светозар, что все виды флагов, кроме красного, в нашей стране запрещены. Поэтому, во избежание конфликтов с властями, лучше снимите его. Никто не призывает вас его сжигать или ещё как-то уничтожать. Уберите его в сундук и пусть он там лежит, пока у вас музей не появится.

— Хорошо, Яков Ефимович, я передам Главе ваши пожелания.

— Вот и чудесно, что мы с вами поняли друг друга. А когда вы переоформите документы вашей промыслово-охотничьей артели, мы обговорим с вашим руководством порядок обмена ваших продуктов на хлеб или другие товары. Договорились?

— Договорились, Яков Ефимович.

— А вот и ваш транспорт привели. Постарайтесь его вернуть как можно скорее.

Мы по-доброму попрощались с Яковом Ефимовичем и Семёном Марковичем, потом сели на коней и поехали в поселение. Иван Иваныч выразил желание пожить некоторое время у меня. Я согласился, и вот мы тут».

— Благодарю за подробный рассказ, Светозар. А теперь ступайте с Иван Иванычем отдыхать. Документы переданные Семёном Марковичем можешь оставить, я их потом посмотрю. Не забудь получить у отца свою долю зерна и муки. Там на твою семью отдельно отложили.

Когда Светозар с гостем покинули Управу, отец спросил меня:

— Что скажешь, Демид?

— Нашему Светозару очень повезло, что он встретился в камере с Иван Иванычем. Если бы не эта встреча, они бы оба погибли.

— А про гостя что можешь сказать?

— Умный человек, с громадным жизненным опытом и с разносторонними связями. Такие как он анархисты в душе. Если он захочет нам помочь, то мы сможем выйти на поставщиков зерна и муки, минуя любые государственные структуры.

— Я тоже так думаю. Ладно. Пошли домой. Завтра на свежую голову будем всё обдумывать…

Глава 47

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Прибывший со Светозаром гость, пообщавшись наедине с моим отцом и старостой в Управе, помог нам разрешить все вопросы связанные с обменом продукции нашей поселянской артели на хлеб. Посланный небольшой обоз в четыре подводы, гружённый различными копчёностями, который сопровождали Чеслав Нечаевич и пятеро наших артельных охотников, а также Светозар с Иван Иванычем, через четыре дня возвернулись назад в поселение до предела гружёнными мешками с отборным зерном и ржаною мукой. Все поселяне Урманного, встретили вернувшийся обоз с хлебом, с большой радостью.

Как пояснил мне Светозар, обмен они совершили в лесу, в трёх верстах от небольшого села, ибо там местными был сооружён тайный схрон с хлебом, который сельские жители спрятали от насильственного изъятия представителями новой власти. Всё у них произошло довольно просто. Сначала Иван Иваныч куда-то ненадолго уехал один, оставив обоз с продовольствием на старой лесной дороге, а вскоре он вернулся с четырьмя селянами. Они о чём-то долго общались с Иван Иванычем и отцом Светозара, нашим поселянским старостой. В общем, спустя некоторое время, обе договаривающиеся стороны с улыбками на лицах пожали друг другу руки. Сразу после этого, приехавшие мужики внимательно осмотрели все привезённые на подводах копчёности и остались весьма довольными, а потом просто начался обмен наших продуктов на мешки с зерном и мукой. Таким образом проблема с хлебом в поселении, на ближайшее время была решена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Через пять дней, после возвращения обоза в поселение, и последующей раздачи хлеба жителям, всё руководство нашей промыслово-охотничьей артели отбыло в Барнаул. Отец с тестем и старостой, собрав с собой в дорогу большую кипу различных документов, уехали на пролётке, которой управлял Светозар, а их сопровождали верховыми Иван Иваныч с четырьмя охотниками. Они же и прихватили с собой двух осёдланных чужих коней, которых необходимо было вернуть в конюшни Барнаульского ГПУ. На время отсутствия руководства артели в поселении, меня оставили за старшего в Управе.