Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле - Станислав Лем

— Я должен был ослепнуть? Временно или навсегда?

— Трудно сказать. Штука страшно ядовитая. Может, и выкарабкались бы после пересадки роговицы.

— А те двое? Кельнеры?

— Наш человек прикрыл глаза. Успел. У него отличный рефлекс. Однако сумочка была в определенной степени новостью.

— Но почему тот, ложный кельнер, выбил у меня рюмку из рук?

— Я с ним не беседовал. Он не в состоянии говорить. Предполагаю, потому, что она поменялась с вами рюмкой.

— В рюмке что-то было?

— На девяносто процентов — да. Иначе зачем бы ей это делать?

— В вине не могло быть ничего. Она тоже пила, — заметил я.

— В вине нет. В рюмке. Не забавлялась ли она рюмкой до того, как пришел кельнер?

— Не уверен. Ах, да. Она вертела ее в пальцах.

— Вот видите. Результат анализа придется подождать. Только с помощью хромотографии удастся что-либо обнаружить, ведь все разлетелось вдребезги.

— Яд?

— Думаю, да. Вас надо было вывести из игры, но не обязательно убить. Думаю, так. Попробуйте встать на их место. Труп невыгоден. Шум, подозрения, пресса, вскрытие, сплетни. Кому это надо? А хороший психоз — другое дело. Вполне элегантный результат. Таких препаратов сейчас множество. Депрессия, умопомрачение, галлюцинация. Я думаю, выпив винишко, вы не почувствовали бы ничего. Лишь назавтра, а то и позже. Чем дольше латентный период, тем больше все походит на истинный психоз. Кто сегодня гарантирован от сумасшествия? Никто. Я первый, мистер Тихий.

— Ну а пена? Аэрозоль?

— Аэрозоль был последним средством. Пятое колесо у телеги. Другого выхода не было.

— А кто такие «они», о которых вы все время толкуете?

Лоэнгрин мягко улыбнулся. Вытер вспотевший лоб носовым платком не первой свежести, неодобрительно взглянул на него, сунул в карман и сказал:

— Вы воистину ребенок. Не все разделяют наше восхищение вашей кандидатурой, мистер Тихий.

— У меня есть замена? Я никогда не спрашивал… есть ли кто-нибудь в запасе. Может быть, через него можно установить, кто…

— Нет. Теперь не держат одного дублера. Есть несколько — с одинаковым набором плюсов, и пришлось бы начать новые исследования. Селекцию. Тогда можно было бы о чем-нибудь догадаться, а сейчас — нет.

— Я хотел бы услышать еще одно, — не очень уверенно проговорил я. — Откуда она взялась… такая?

— Это нам отчасти известно, — Лоэнгрин опять улыбался. — Вашу европейскую квартиру несколько недель назад хорошенько перетрясли. Ничего не пропало, но все было осмотрено…

— Не понимаю…

— Библиотека. У вас есть книга о Монро и два альбома. Видимо, симпатия.

— Вы перетряхнули мою квартиру и ничего не сказали?

— Все стоит, как стояло, даже пыль смахнули, а что касается визита, то не мы были первыми. Вы сами видели, как хорошо, что наши люди проштудировали ваши книги. Мы ничего не говорили вам, чтобы не нервировать. У вас и без того голова забита. Максимальная собранность — необходимое условие. Мы — ваша коллективная няня, — он обвел жестом присутствующих: толстяка, уже без зонта, химика и трех молчаливых мужчин, подпиравших стены. — Поэтому, когда вы потребовали пропуск, я решил, что лучше его дать, чем сплетничать о вашей квартире, так как это бы вас не остановило. Верно или нет?

— Не знаю. Пожалуй.

— Вот видите.

— Хорошо. Но, спрашивая, я имел в виду подобие. Она была человеком?

— Постольку-поскольку. Непосредственно — нет. Хотите ее видеть? Она здесь, лежит в той комнате, — он показал на дверь за спиной. Хотя я его понял, все же долю секунды у меня в голове копошилась мысль, что Мэрилин Монро умерла вторично.

— Продукт «Джинандроникс»? — медленно спросил я. — Так называемая playmate?

— Только фирма не та. Их много. Хотите взглянуть?

— Нет, — отрезал я. — Но ведь кто-то должен был ею… руководить?

— Конечно. Сбежал. Видимо, женщина с большим актерским талантом. Характер движений — понимаете? Мимика — все высший класс. Любителю это не по зубам. Придать такое сходство — как бы это сказать? — вдохнуть такой дух — тут требуется школа, тренировка. Правда, после Монро остались фильмы. Это, видно, помогло… Но все равно… — он пожал плечами. Говорил все время он один. За всех.

— Так старались? — сказал я. — Зачем?

— А взяли бы вы в машину старушку?

— Взял.

— Но на пиццу не пошли бы. Во всяком случае, не наверняка, а требовалась уверенность. Чтобы вас заинтриговать. Вы и сами должны отлично знать, дорогой. Давайте кончим с этим.

— Что вы с ней сделали?

Собственно, я хотел спросить: «Вы ее убили?» — хотя прекрасно понимал бессмысленность такого вопроса. Он меня понял.

— Нет. Дистантник с отсеченной связью сам валится как колода. Кукла.

— Почему же она убегала?

— Потому, что, исследуя изделие, можно кое-что узнать об изготовителях. В данном случае скорее всего нет, но они хотели свернуть все паруса. Чтобы не осталось ни следа. Уже третий час. Надо беречь себя, мистер Тихий. У вас, с вашего разрешения, сентиментальность прошлого века. Спокойной ночи и приятных сновидений.

На следующий день было воскресенье. По воскресеньям мы не работали. Я брился, когда курьер принес письмо. Со мной хотел встретиться профессор Лакс-Гулиборц. Мне доводилось слышать о нем. Это был специалист по связи, телематик. Он имел отдельную лабораторию на территории базы. Я оделся и ровно в десять вышел из дома. На оборотной стороне письма он нарисовал, как до него добраться. Среди одноэтажных зданий выделялся длинный павильон, окруженный садом с высокой сеткой. Я нажал раз на кнопку звонка, другой. Вначале над кнопкой загорелась надпись: «Меня нет ни для кого», потом замок щелкнул, и калитка отворилась. Узкая, посыпанная гравием тропинка вела к металлической двери. Она была закрыта. Ручка отсутствовала. Я постучал. Внутри стояла тишина. Я постучал еще раз. Уже собрался было уходить, когда дверь приоткрылась и выглянул худощавый человек в голубом халате, украшенном пятнами и подтеками. Он был почти лысый, с коротко подстриженными седыми висками, толстые стекла очков уменьшали глаза. Возможно, из-за этих бифокальных очков он выглядел так, словно все время удивлялся своими круглыми рыбьими глазами. Длинный, вынюхивающий что-то нос, массивный лоб.

Хозяин молча отступил. Когда я вошел, он запер дверь, к тому же не на один замок. Коридор тонул в темноте. Он шел впереди, я следом, ведя рукой по стене. Странная конспирация. В сухом горячем воздухе витал запах химикалиев. Следующая дверь отошла в сторону. Он пропустил меня вперед.