Василий III. Иван Грозный - Руслан Скрынников

В свое время Иван IV созвал в Москве Земский собор, чтобы добиться от земщины согласия на введение чрезвычайных поборов для продолжения Ливонской войны. В 1580 г. в условиях «великого разорения» не было речи о дополнительных налогах. Казне не удавалось собрать с разоренного населения старые недоимки. Большая часть поместного фонда запустела. Обнищавшим дворянам было трудно нести службу.

Иван стоял на пороге важных решений. Он готов был отказаться от плодов 25-летней войны и уступить завоеванные в Ливонии земли Баторию. Но он желал разделить с сословиями ответственность за такой шаг.

В декабре 1580 г. в Польшу выехал московский гонец Клементьев. Он сообщил Баторию о готовности царя передать ему ряд городов и замков в Ливонии. Предложение было отклонено. С наступлением весны в Польшу выехали личные эмиссары царя Евстафий Пушкин и Федор Писемский. На этот раз Грозный предложил передать Польше всю Ливонию с городами Дерптом, Феллином, Перновом и другими замками, за исключением одной только Нарвы. Грозный желал сохранить «нарвское мореплавание» во что бы то ни стало.

Надежды на близкий мир были столь значительны, что русское командование наказало воеводам избегать новых столкновений на границе. Но война там не затихала. Литовцы сожгли Холм и Старую Руссу. Весть об этом вызвала энтузиазм у военной партии в Польше.

Баторий счел уступки царя недостаточными. Он требовал сдачи Нарвы и выплаты контрибуции в 400 000 венгерских золотых. Противники России сознательно ставили цель уничтожить «нарвское мореплавание». На сейме в Варшаве канцлер Ян Замойский заявил, что король не оставит русским важных ливонских гаваней, и призвал нанести врагу такой удар, чтобы у него не только не выросли снова перья, но и плеч больше не было. Он требовал отодвинуть Россию подальше от моря, из-за которого она может получать военное снаряжение и ремесленников.

Грозный должен был признать свое дипломатическое поражение. Он поспешил аннулировать предложения об уступке почти всей Ливонии и обратился к королю с новым бранным и язвительным посланием. «Мы, — писал он, — смиренный Иван Васильевич… великих государств царь и великий князь всеа Русии… по Божью изволенью, а не по многомятежному человеческому хотенью — Стефану Божьею милостью королю». В который раз самодержец старался подчеркнуть различие между ним, прирожденным государем, и выборным польским королем.

Предметом особых насмешек царя было то, что Батория поддержали при избрании на польский трон турки, извечные враги христиан. Грозный резко упрекал короля-католика за то, что, разжигая войну между двумя христианскими государствами, тот приближает торжество мусульманского мира: «Ино то знатьно, что ты делаешь предаваючи хрестиянство бесерменом! А как утомишь обе земли — Рускую и Литовскую, так все то за бесермены будеть».

Требование контрибуции Иван сравнивал с требованием ордынского «выхода» — дани. «А в хрестиянских государствах, — писал он, — того не ведетца, чтоб государ государу выход давал». Грозный бранил Батория как варвара за его склонность к кровопролитию: «Хрестьяном не подобает кровем радоватися и убийством и подобно варваром деяти».

Под конец Иван IV извещал короля, что прерывает с ним всякие переговоры: «А будет же не похочеш доброго дела делати, а похочеш кровопролитства хрестиянского, и ты б наших послов к нам отпустил, а уже вперед лет на сорок и на пятьдесят послом и гонцом промеж нас не хаживать».

Король Стефан поручил Замойскому написать ответное послание, которое бы своей резкостью превосходило царское. Замойский исполнил поручение. Он сравнивал российского самодержца с величайшими злодеями древней истории — Каином, Фараоном и Иродом. Он называл Грозного темным и диким варваром, которому незнакомы порядки христианских народов, а только свои дикие и грубые. Монарх не может даже толком изложить свои мысли: кажется, что он пишет, как будто помешавшись в разуме. Царь трусливо прячется от напавших на его государство врагов: «Ты, орле о двух головах… хороняешъсе».

Планы третьей кампании на Востоке отличались от всех предыдущих своей решительностью. Уверовав в бессилие России, Баторий готовился нанести ей удар, от которого она не могла бы оправиться. Поляки рассчитывали захватить Псков.

Некоторые намеки на их отдаленные планы заключались в письме гетмана Замойского. Тиран Фиест, писал гетман, погубил двух детей, а царь «неволил, грабил, губил, нищил» целый Новгород. Новгородцы не забыли о жестоком разгроме их города опричниками. Выступая в поход на Псков, Баторий обратился к ним с особым воззванием. Он напомнил Новгороду о бедах, причиненных им царем, и призвал восстать против тирана.

Военное положение России продолжало ухудшаться. В 1580 г. Большая Ногайская орда напала на ее южные границы. В следующем году набег повторился. Вместе с ногайцами во вторжении участвовали крымцы и азовцы. Численность нападавших доходила до 25 000 человек. В июне 1581 г. крымские послы уведомили шведского короля, что захватили в России 40 000 пленных. Ногайский князь Урус продал прибывшего к нему царского посла Девочкина в рабство в Бухару. Швеция отказалась от планов примирения с Русским государством и стала готовить войска и флот для возобновления борьбы за Нарву.

Многие обстоятельства мешали успешному исходу мирных переговоров царя с поляками. Одно обстоятельство, как полагают, имело особое значение. В мае 1581 г. в Литву бежал царский стольник Давид Бельский, родня Малюты Скуратова и Богдана Бельского. Изменник предложил королю свои услуги и призывал возобновить наступление.

В деле Бельского далеко не все ясно. Давид был осведомленным человеком, близким ко двору. Но вот что он сказал Баторию: «Людей во Пскове нет и наряд (пушки) вывезени, здадут тебе Псков тотчас». Сообщение Бельского было полной дезинформацией. Возникает вопрос: не сам ли царь подослал Бельского к Баторию?

Среди военного руководства Польши не было единодушия в вопросе о направлении удара. Будучи в Заволочье, Баторий созвал военный совет, на котором некоторые военачальники советовали ему повернуть к Дерпту, откуда большая часть гарнизона была выведена в Псков.

Сведения о переводе войск и артиллерии из ливонских крепостей в Псков были достоверны. Русское командование ждало нападения поляков на Псков уже летом 1580 г. Тогда псковский воевода Иван Шуйский получил в подчинение крупные силы — около 7000 детей боярских, стрельцов и казаков и несколько тысяч татар. Татарам предписано было действовать вне стен города.

Псков принадлежал к составу «двора» Грозного. Он находился на особом положении. Во главе псковского гарнизона стоял один из старших «дворовых» бояр — князь Иван Шуйский. В 1581 г. к началу осады в составе гарнизона было, по одним сведениям, 1000, по другим — 2000 или 3000 конных детей боярских, 2500 стрельцов. В крепости находилось также 500 донских казаков во главе с их атаманом Мишкой Черкашениным. По словам современников, в Пскове проживало до 20 000 человек. Значительная часть взрослого мужского населения взялась за оружие, чтобы оборонить город от поляков.