Осознание - Вадим Еловенко

Он сам меня вывел из землянки и, держа за руку, повел к одному из домиков. Войдя в почти темное помещение, я не сразу разглядела сидящих за столом мужчин, и замерла на пороге, привыкая к сумраку. А доктор прошел за стол, и сев обратился негромко к одному:

- Василий, мне бы в деревню девочку переправить. Сережа сегодня привел из рейда.

Я заметила, уже привыкнув к сумраку, как названный Василием поднял на меня взгляд, отрываясь от какой-то тетради перед собой, и долго рассматривал мое лицо. Наконец, он перевел взгляд на доктора и сказал:

- Через три дня пойдут ребята в деревню. Тогда и отведем.

- Это долго три дня. У нее температура повышенная. Да и…

- Роман Камилович, из-за температуры я не подставлю под риск ни жителей, ни своих бойцов. Я сам с температурой. И вон Тёма тоже. Странно, что мы после той засады в болоте еще воспаление легких не подхватили.

Названный Тёмой до этого державший голову на сложенных на столе руках приподнял ее и мутно поглядел сначала на доктора с Василием, а потом и на меня.

- Выйди девочка. - Попросил меня врач, и я послушно переступила за порог, где меня уже ждал автоматчик. Подмигнув, он закурил и даже предложил мне. Я, конечно же, отказалась. Не то чтобы я в интернате не курила ни разу, просто при этих взрослых мне было боязно вот так открыто стоять и пускать дым.

Из-за символической двери в виде тряпки вывешенной на входе, я хорошо слышала, что говорит доктор:

- Ее изнасиловали. И с неделю продолжали насиловать. Видно в раны грязь попала начался воспалительный процесс. Она, конечно, крепится, но я представляю себе КАКАЯ это боль. И думаю заражение сам остановить не смогу. Там промывать надо, колоть антибиотики, и просто в чистоту ее надо. Если еще антибиотики я смогу ей колоть, то вот как ей чистоту обеспечить здесь… да и с промывкой я, знаете ли, того… только если уж действительно выхода нет. Плюс конечно нужен еще осмотр профессиональный. Она говорит, еле трусики от выделений отстирала…

- Можно мне без таких подробностей, Роман Камилович? - Попросил голос Василия. И в домике повисла тишина. Незнакомый мне голос сказал:

- Давай я ее отведу. Если она ходит, конечно. На руках не понесу. Вон возьму своих парочку и смотаемся туда обратно. Если с утра выйдем за сутки управимся. Операций на эти дни не запланировано. А малой помочь надо. Через минуту молчания Василий сказал:

- Серега притащил, пусть он и отведет…

- А на обходы ты сам завтра поведешь? - Насмешливо спросил незнакомец. Что-то, промычав, Василий сказал:

- Я завтра на весь день с разведкой к реке ухожу. Надо посмотреть места для форсирования. К нам будут остатки Попова прорываться. Их там жмут по-черному. Думают, на этой стороне лучше будет. Идиоты. - Через некоторое время Василий спросил: - Роман Камилович, она точно три дня не потерпит до планового рейда? Через три дня за продуктами пойдем. Может, потерпите с ней?

Доктор ответил не сразу, он видно тщательно обдумывал слова, прежде чем говорить:

- Через три дня она может быть сама ходить не сможет, и зараза перекинется на кровь. Я не говорю о чисто женских вещах. Я говорю о понятном. Заражение крови и мы ее не вытянем. У меня нет здесь ни запасов крови, ни препаратов для снижения иммунитета.

Мне отчего-то стало так стыдно, что моими проблемами обременяют этих взрослых серьезных мужчин. Но боль, жгущая меня внизу живота, заставила забыть и о стыде и обо всем другом. Я, скрывая свои движения, переменила позу, чтобы было не так больно. А ведь доктор прав, подумала я тогда. Через три дня, если ничего не делать я, может, и ходить не смогу.

- Ладно, Тёма, отведи ее в деревню. - Устало согласился Василий. - Сдай с рук на руки Полине Николаевне. Он женщина мудрая, повидавшая все, и всех знающая. Придумает, как помочь. А медикаменты в деревне есть. Только давайте с утра и чтобы до ужина вы вернулись. Если силы будут, наберите, что сможете из подготовленного нам. Незнакомый голос сказал:

- Хорошо. Пойду я сейчас тогда спать, а то глаза слипаются и бошка болит. Буду нужен, вызывайте не думая.

- Если сейчас ляжешь, то ночью проснешься и будешь до утра мучиться. - Сказал Василий. - Потерпи. Сходи, проверь дальние посты. И голова проветрится, и до вечера время убьешь.

- Угу. - Как-то без энтузиазма прозвучал голос.

Я отошла от входа, чувствуя шаги приближающихся мужчин. Первым вышел добрый доктор, а уже за ним тот, кого называли Артемом. Поглядев на меня при солнечном свете, этот мужлан положил свою тяжелую руку мне на плечо, так что я чуть не упала на подогнувшихся ногах и сказал требовательно:

- Идем, малая.

Они с доктором подвели меня к другому дому на дереве и, указывая мне на лестницу, из длинных жердей ведущую на второй этаж, Артем сказал:

- Лезь наверх. Там одна койка. Заваливайся спать. И ни о чем не думай. Завтра у нас долгий переход.

- А ты, Артем, где спать будешь? - Озабоченно спросил его доктор.

- Я к бойцам пойду. Ничего страшного, потеснятся. - Усмехнулся этот мужчина и, повернувшись, куда-то не прощаясь пошел. Доктор сказал мне, подталкивая к лестнице:

- Давай иди наверх. Я проверю раненых и вернусь, когда воду согрею, чтобы ты умылась и это… ну ты поняла. Я кивнула, показав, что поняла и почувствовала, что краснею.

- А в туалет здесь куда? - Спросила я не зная, куда деть глаза. Желудок успешно победил впиханную в него сегодня пищу и требовал избавиться от остатков. Доктор задумался и сказал негромко:

- Ты погодила бы с туалетом, пока я воду не вскипячу. И не остужу. Потом провожу тебя. Минут тридцать - сорок потерпишь?

Я кивнула с сомнением и полезла по лестнице краснея от мысли, что проходящие рядом солдатики-глядящие все до единого заглядывают мне под юбку.

Комната, в которую я попала, была проста до невозможности. Койка из двух жердей и натянутом меж ними брезентом. Стол из трех широких досок. Керосинка на столе и несколько книжек. Только в углу я увидела какие-то почерневшие тряпки, от которых довольно сильно воняло маслом и порохом. Я быстро привыкла к запаху и, усевшись на кровать, стала через не задернутый полог рассматривать жизнь этого партизанского лагеря.

Людей было очень много. Они появлялись внизу, куда-то спешили. Некоторые останавливались и переговаривались. Кто-то, закуривая, ожидал у дверей в дом, в котором сидел на первом этаже Василий. Некоторые поднимались по лестницам на верхние этажи домиков, кто-то спускался. За тот час, что не было доктора, а я видела, что прошло столько времени по убогим часикам на столе возле тряпок, подомной даже какое-то важное построение прошло. Человек сто не меньше выслушав длинные указания Василия, повернулись и строем с оружием ушли в непонятном направлении. Я даже выглянула посмотреть, куда это они. Но взгляд Василия снизу заставил меня спрятаться обратно. Этого человека я почему-то боялась. Когда меня окликнул доктор, почему-то называя красавицей, я выглянула и чтобы не давать времени рассмотреть проходящим мимо свои ноги быстро спустилась к нему. Доктор повел меня в дальнюю и темную от деревьев часть лагеря и показал странные загончики.

- Это наши душевые. Вон в ту ребята уже воды принесли горячей с кухни. А дальше по тропинке ямы… ну туалет наш местный. Там доски… в общем разберешься. Ты иди я тут покараулю, чтобы никто тебя не побеспокоил.

Не зная благодарить за такое или нет, я поспешила по тропинке. Запах в том месте, которое я нашла в конце утоптанной дорожки, был просто удушающ. Стараясь не дышать, я все быстро сделала и воспользовалась, кем-то предусмотрительно нарванной и оставленной на деревянном помосте бумагой. Вернувшись и стараясь не смотреть на доктора, я зашла в кабинку, которую он мне указал и, повернув ручку на пластиковом шланге, вылезающем из бака сверху, стала ждать, когда потечет вода. Я ведь даже раздеться успела. Мне было обидно, когда ни капли не полилось из него. Немного подошедший доктор сказал мне:

- Там надо как бензин… Ну, немного всосать в себя. Вода и потечет. Принцип сообщающихся сосудов.

Я поняла, что он имел ввиду, в своей странно осторожной речи, и взялась рукой за шланг. На мое разочарование стоило мне лишь немного потянуть, как длинная трубка вся целиком оказалась у меня в руках. Я почему-то сразу начала ругать себя за вечную неуклюжесть. А доктор со вздохом подошел и закинув конец шланга обратно в бак сам выполнил всю процедуру и на меня потекла горячая вода. Отвернувшись и отойдя, он сказал мне:

- Мойся. Если не нужно, то теперь просто кран перекрой. Когда откроешь, она снова потечет.

Я, краснея и смущаясь, перекрыла кран и, найдя обмылок на краю кабинки, стала намыливаться. Господи, какое это было счастье. Не мучится на корточках у ведра, а вот так спокойно стоять намыливаться и потом смывать с себя грязь, пот и страх перенесенный за день. Вода на меня действует успокаивающе. И в душе, вспоминая, как я голая дергалась под коленом глядящего, я уже могла улыбаться и думать об этом с иронией. Я наверное на лягушку была похожа в тот миг.