Печать мастера - Тайга Ри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никаких нарушений клятв. Всё только во благо клана Арров, – Шестой отсалютовал пиалой. – Старику Вэю давно пора на покой. Он тащит клан назад, мы давно могли бы занять подобающее положение в Пределе, да и не только в пределе – Ашке ждет нас… Новый Глава – новые горизонты.
Кайр кивнул.
– Когда Глава вредит клану, сменить его будет благом, – Шестой сделал большой глоток из пиалы. – Огромным благом для клана.
– Но я хочу клятву Наследника. Личную, на крови и силе – мне, что когда он получит место Главы Арров, только я буду решать за всех своих. Последнее слово будет оставаться за мной.
«Передам» – Шестой Наставник кивнул Кайру.
– И… – Кайр помедлил. – Больше никаких «голубых» камней.
– Голубые дороже и чище, – усмехнулся Шестой, и тут же осекся, поймав взгляд менталиста, и опять кивнул – «передам». И тут же сменил тему. – Старик Вэй совсем выжил из ума, если бы найти Видящего было так просто… Пффф… И даже, если зачатки искры есть? Что с того? Опять тратить десять зим и получить непонятно какой результат? Даже, если у него есть задатки, кто гарантирует, что дар не погаснет, как у Хо? Проявляясь редкими вспышками?
Кайр слушал молча, прикрыв глаза.
– И потом, Наследник считает, что иметь Видящего Главе сейчас противопоказано…
Кайр снова бросил короткий взгляд на чашу, и – кивнул.
Видящий не нужен никому. Вэй доверяет ему – просто нет выбора, точнее доверяет не ему, а клятвам, но даже потенциальная угроза ему не нужна.
– … но обученный Видящий точно не помешал бы Наследнику, когда тот займет место Главы.
– Что решили с мальчишкой?
– Можете готовить «материал» для переноса, – Шестой сделал ещё один глоток из пиалы и прикрыл глаза, смакуя. – Это приказ Наследника. Мальчишка не Видящий – это точно.
– Перенос? Я помню, почему ты ненавидел Четвертого, но чем тебе помешал чужой ученик? – Кайр откинулся в кресле.
– А ты? – вернул вопрос Шестой.
Кайр промолчал.
– Можешь не отвечать, – Шестой усмехнулся высокомерно, уверенный в собственной правоте. – Как наказали твоего ученика, который проводил чтение памяти мальчишке Хоакина? Кажется, тогда на тебя направили коллективную жалобу все кураторы острова разом, во главе с Восьмым? Тебе повезло, что Глава отошел на следующий день, а то был у тебя вместо ученика новый голубой камень…
Шестой откинул голову и рассмеялся – смех взлетел к потолку и оглушил. Кайр не дрогнул, не изменил позы и только чуть прикрыл глаза ресницами, представляя, как обычно, как когда-нибудь – в какой-нибудь благословенный богами день он получит эту голову в полное свое распоряжение. Вскроет мозги, перемешает память, превратив сознание в кисель, и закончит только тогда, когда перед ним будет овощ.
– Повезло… – эхом отозвался Кайр.
– Если щенок Четвертого станет манекеном, это поставит Восьмого на место, и всех Наставников острова разом, которые посмели писать. Один ход – одно движение – несколько целей.
– Так чем тебе помешал этот ученик?
– Я хочу чтобы исчезло все, что связано с Хоакином Вериди, – просто и холодно ответил Шестой и отсалютовал пиалой. – Декада занятий по этикету у этих щенков следующая, но никто не удивится, если я прибуду раньше – это не вызовет вопросов и если захочу поприсутствовать на экзамене Вана, и…если что-то пойдет не так… как нам надо, дам знать.
Кайр кивнул.
– …если что-то пойдет не так, как нам надо, успею помешать.
Кайр снова молча кивнул.
– Договорились… – они ударили по рукам.
Когда за Шестым закрылась дверь, Кайр позвонил в колокольчик, стоящий на столе специально для этой цели. Слуга вошел через пару мгновений в дальнюю часть комнаты с полотенцем и кувшином, и склонился.
Руки он мыл тщательно. Раз и два, и три, пока не начали скрипеть. Пока даже след чужих прикосновений не истаял с кожи.
Многие думают, что ментальные маги – свинью. Думают, что им нравиться копаться в чужом дерьме, а мысли большинства похожи на свалку или помойку – “Мне, хочу, мое, убить, забрать, взять. Ложь. Зависть. Предательство. Попытки усидеть на двух стульях”.
Но они не свиньи. Не свиньи. И ковыряться в чужом дерьме доставляет удовольствие малому их числу. И не ему – точно.
Шестой. Такой красивый внешне и такой гнилой внутри. Как подпорченный фрукт. Поэтому Кайр любил «некрасивых». Там по крайней мере не приходилось раз за разом испытывать разочарование, если внутренняя стройность и чистота мыслей не так красива, как внешность.
А мысли Шестого были точно такими же, как и его руки. Холодными. Всегда влажными и скользкими.
Но смыть из своей головы обрывки чужой памяти он не мог. И он уже не ребенок, которого учат управлять ментальным даром, когда он расцарапывал себя до крови, в попытках убрать чужую грязь из своей головы, в которую вынужден был «погружаться».
Нет, он не ребенок, и давно знает, что помыть мысли он не может, но… он может хотя бы помыть руки.
Кайр вытер ладони насухо, до скрипа, и потом снова наклонился над тазиком и отрывисто скомандовал:
– Ещё! Лей ещё, ещё… не жалей… Сегодня был очень грязное утро.
* * *
Октагон, остров знаний, малый павильон изящных искусств
Экзамен на звание Младшего каллиграфа
– Третий шрифт. Десятая строчка утверждения Сунь из пятой главы. Тридцать начертаний.
Коста взмахнул рукой, незаметно разминая запястье, обмакнул кисть в тушницу, аккуратно снял лишнее и на мгновение помедлил – когда кончик кисти коснется пергамента, ничего не исправить.
Тридцать начертаний. Тридцать разных смыслов вложенных в один и тот же текст. Тридцать разных сообщений, переданных разными эмоциями.
Кисть дернулась, описывая круг над стол и решительно упала на пергамент – начертание первое – «когда рукою пишущего владеет ярость».
* * *
Коста писал. Тишина в павильоне стояла такая, что было слышно, как иногда скрипит кожа сандалий Наставника – куратор Сейши прибыл почти сразу после начала экзамена и наблюдал со стороны.
Он – справлялся. Все шло успешно. Старший мастер Ван не выражал эмоций, но его ученики иногда кивали – их одобрение очевидно. Он все делает правильно. Мастеру Хо не будет за него стыдно.
* * *
Испытание закончилось, когда гонг прозвонил к обеду. И тогда же в павильоне появился Шестой Наставник, представившись наблюдателем – «он должен изучить всех своих учеников». Сейши не выразил неодобрение, но Коста
