Мемуары - Эмма Герштейн

Получил я от мамы 3 открытки, на которые долго не мог ответить, так они меня расстроили. Так пишут отдыхающим на южном берегу Крыма, что она, в конце концов, думает?! Я это время пролежал в больнице, сердце и желудок объединили свои усилия, но сегодня выписан и послезавтра иду на работу. Письмо маме вкладываю в конверт к Вам и прошу Вас ей передать.

За это время произошло следующее событие. В прошлом году я подал прокурору по надзору заявление, точнее, жалобу, ибо подавали все, и забыл об этом. В апреле я всполошил и послал ему напоминание; в ответ получил извещение, что и прошлогодняя жалоба и нынешнее напоминание ушли в Прокуратуру СССР. Когда Вы найдете время пойти в Прокуратуру, учтите и это обстоятельство, т. е. что мои личные объяснения уже там и нет причин для оттяжки разбора дела.

Неважно мое здоровье, и я опасаюсь, что реабилитация может оказаться посмертной. Ведь теперь даже инвалидность не спасает от физического труда. Хотя его называют легким, никто из Ваших знакомых никогда в жизни не делал и в половину столь трудного.

Я сомневаюсь, можно ли говорить: «умственная работа» или это нонсенс. У нас «умственных» называют «придурки» без оскорбительного оттенка, отличая их от «работяг». Это совершенно разные вещи и терминологическое различие необходимо. Раньше, когда люди лучше владели русским языком, терминов было больше: напр. «нести службу» — для солдат, «служить» — для чиновников, «сочинять» — для творческой работы и т. д. А сейчас журналист, диктующий стенографистке очерк, думает, что он «работает». Такую «работу» я бы всю жизнь делал, и сейчас, когда я достаю хорошую книгу и конспектирую ее, я считаю это не за работу, а за счастье. Хорошо бы мне дали что-нибудь посильное, ибо я еще не восстановил полностью силы. Да и восстановлю ли?! Напишите мне, дорогая, как и что там. Мне уже нестерпимо ожидание, да и должен быть, наконец, предел.

Отказ так отказ, а пересмотр так пересмотр. Надеюсь получить ответ в 20-тых числах июня. До этого времени возьму себя в руки и постараюсь не свалиться. Целую Ваши ручки, моя милая, — Leon

12 июня 55 г.

Милая Эммочка

получив Ваши два письма, я еще больше расстроился. Конечно, я сразу же напишу маме[146], только авиапочтой послать не могу, ибо нет ни марок, ни денег, а только последние 2 конверта. Одно письмо пошлю в Л-д, а другое через Вас, как прежние.

Пусть моя горечь остается при мне, а маму расстраивать не буду; это верно, что она совсем меня не понимает[147] и не чувствует, а только томится; сие я усмотрел из последней ее открытки. Все это вместе вроде античной трагедии: ничего нельзя исправить и даже объяснить. Кстати, эта мамина система неответов и есть причина крайнего ухудшения моего морального, а как следствие — физического состояния. Ну, к примеру: я спрашиваю, жива ли моя любовница, а получаю письмо с описанием весенней листвы. Ну, на черта мне листва?! Вспомните или прочтите статью Достоевского о поэзии, там так о Фете[148]… см. Но считаться обидами бесполезно и вредно. Лучше постараться об этом забыть, чтобы не свалиться до конца разбора дела. Удивительно, как настроение сильно влияет на физиологию. Теперь деловые ответы на вопросы.

Масла не надо, ибо жарко и оно горкнет. Из жирного лучше всего колбаса, яичный порошок и т. п. Здесь диеты не наладишь. Очень желанны кофе и чай, но не какао, я его терпеть не могу. Конфеты — дешевые — вполне могут заменить сахар. Но проще всего деньги, ибо сейчас можно многое купить и даже пообедать за 2 р., и хлопот меньше.

О Н. В. мама все перепутала[149], а Вы, конечно, тоже. У этой милой дамы есть свой принцип: неверность всем любовникам. Ну, раз так, что же с нее спрашивать, да и отношение к ней возникает соответствую­щее. Но обижать ее тоже незачем, кто из нас без греха и каждый может быть таким, каким хочет. Короче говоря, это не проблема и совершенно не следовало ее запутывать. Но теперь это уже не актуально.

Мне советуют снова подать заявление-жалобу в Высшие Парт, инстанции с указанием моей профессии и ее значения. Действительно, тема отношений Китая с соседями — тема актуальная, но стоит ли сейчас повторять то, что писал Вас. Вас. гораздо бледнее, чем он. Если да, прошу Вас телеграфировать мне. Содержание же юридическое изложено в жалобе еще в 54 г., пересланной в Прокуратуру СССР, на которую еще нет ответа.[150] Да откуда вдруг выплыла моя работа о тибетской пиктографии?[151] Правда, это была из удачных, но для меня это уже пережитый этап, мне кажется, что сейчас я значительно усовершенствовался. Но, увы, сейчас нет даже минимальных условий для занятий, даже тех, что были раньше. Хотя я законченный инвалид, но работаю физическую работу, которая почему-то считается легкой. Я, по мере сил, взял себя в руки и постараюсь не свалиться, пока не будет ответа из Прокуратуры, но удастся ли мне это — не знаю. Пожалуй, мне еще ни разу не было так трудно и тяжело, как теперь. Раньше я был, по крайней мере, здоров. К предыдущему письму я приложил письмо маме в довольно резком тоне. Возможно, Вы его не передали, из-за тона, разумеется. Поэтому я повторю его частично, о даосизме и переводах и т. п.

Очень, очень благодарен Вам за заботу, внимание, и, главное, искренность. Целую Вас, дорогая моя, — Leon

P.S. А пульверизатор очень нужен. Я тогда всегда буду чисто выбрит. L.

26. VI. 1955

Дорогая, милая Эмма

Получил я Ваше коротенькое письмо и до чего кстати. Ведь гораздо легче мне прочесть хоть два слова, чем ничего. Но я с нетерпением жду результата, каков бы он ни был. Не вздумайте, ради Бога, утаивать от меня что-либо, потому что плохого утаить невозможно, а можно только временно задурить мне голову молчанием, как это было прошлый год. Это было очень плохо. Я хожу на работу, которая для здорового, молодого рабочего обычна; т. е. не легка и не особенно тяжела. Мои болезни в прежнем состояния, но я не хочу, без крайности, ложиться в больницу. Уж очень там скучно. Пока тянусь и буду тянуться, но меня удивляют отговорки и оттяжки. По сути деда, для этого нет оснований, ибо все содержание дела, вместе с поводом для кассации, изложено на 2-х страницах. Кроме того, есть моя жалоба, отосланная туда уже год, где тоже все ясно.

Как Вы легко можете представить, мне, кроме Прокуратуры, ничего на ум нейдет. Короче говоря, я держусь на нервах и прошу Вас сразу же известить меня о результате, чтобы не тянуться зря. Обе посылки, с маслом и без масла, я получил и сейчас живу хорошо. Третья будет мне выдана в среду, и я ума не приложу — почему вдруг третья. Конечно, это приятно, как всякий подарок.