Мертвое море - Тим Каррэн

Сакс. Да, раньше он и так был не подарок, а теперь и того хуже. Его бледное лицо было покрыто пятнами, один глаз полностью заплыл, другой был широко раскрыт и блестел, как очищенный виноград. Рубашка спереди была покрыта бурой коркой запекшейся крови. Он ухмылялся, и эта широкая ухмылка напоминала ухмылку людоеда из детской сказки.

— Веселитесь, да? — произнес Сакс. — Отмечаете отъезд? Фейерверк и все такое? Ну, разве не здорово? Разве… не… здорово… мать… твою?

Джордж попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

— Сакс… господи, ты все еще жив.

Возможно, это были не подходящие слова, но других он подобрать не смог. Особенно сейчас. Сакс был безумен, и в том не было никаких сомнений. Он был болен, ранен и безумен. Но хуже всего было то, что он был вооружен. Несмотря на ржавый ствол, дробовик был явно в рабочем состоянии.

Оружие? У Сакса было оружие? Конечно, было, — подумал Джордж. Оружие находит таких людей как Сакс, и Сакс всегда находит оружие. Как богачи всегда находят деньги, а нищие — дырку от бублика. Возможно, Сакс нашел оружие где-то на корабле. Но самое безумное было то, что Сакс был все еще жив. С такой раной в животе он должен был уже умереть, или в лучшем случае находиться при смерти, свернувшись где-нибудь клубком, как сбитая машиной собака. Но кровь на рубашке была старой. Казалось, его рана больше не кровоточит.

Как такое могло быть?

Он получил пулю в живот, — подумал Джордж. Я сам видел. Прямо в живот, мать его.

Кушинг и Элизабет теперь стояли рядом.

Сложно было описать выражение на их лицах. Они казались не сколько удивленными, сколько какими-то несчастными. Наверняка оба были в таком состоянии, чо уже ничто в этом проклятом месте не могло их удивить.

— Почему ты убежал? — спросил Кушинг. — Почему прятался, когда мы тебя искали? Мы просто пытались помочь тебе, Сакс.

Сакс то ли рассмеялся, то ли хрюкнул… издал какой-то хрип, который мог означать веселье. Только это было не веселье. Его правый, широко раскрытый глаз, был непроницаемым и зловещим.

— Разве ты это хотел сделать, Кушинг? Разве это? Ты уверен, что просто не хотел закончить начатое Менхаусом?

— Брось, Сакс, ты же меня знаешь.

Джордж смотрел на Сакса, не желая того. Так, как смотришь на бешеную собаку, зная, что делаешь неправильно. Но… Но шея у Сакса была покрыта чем-то. Где однажды были те странные язвы, которые Сакс всегда расчесывал, разросся какой-то похожий на опухоль нарост. Он был розовым и пушистым, каким мог бы быть мох на Марсе. Нечто, состоящее из крошечных, жестких волосков.

Как жгутики, — подумал Джордж, — на амебе.

И было что-то у него под рубашкой. Нечто выпуклое и непотребно выглядящее. Нечто инородное. Что бы это ни было, оно шевелилось.

— Где Менхаус? — спросил Сакс низким, скрипучим голосом. — Я хочу видеть урода, который убил меня.

Да, так он сказал. Как будто он умер, но вернулся, чтобы испортить эту запланированную ими вечеринку. Джордж не знал, что с ним произошло. Но не нужно было напрягать логику, чтобы связать рассказ Фабрини про Сакса, съевшего соленую свинину с «Циклопа», внезапное появление язв у него на теле и происходящее сейчас. Проследить эту связь было несложно.

— Так что вы, кретины, здесь задумали? — поинтересовался Сакс. — Планируете принести старика в жертву Туманному Дьяволу, Джордж? Так?

— Нет, мы…

— Молодец, Джордж, хорошая бомба у тебя получилась. Из тебя получился бы офигенный террорист. Давай посмотрим, что у нас тут… если я дерну этот шнур, через… сколько? Через шестьдесят секунд мы взлетим на воздух? Что-то вроде того?

Джордж почувствовал, как струйка пота стекает по шее.

— Сакс, — сказал он. — Мы… мы заложили взрывчатку, чтобы убить тварь…

— Менхаус! — крикнул Сакс. — Если не покажешь свою задницу в ближайшие десять секунд, я начну убивать людей! Слышишь меня? — Он направил дробовик на Кушинга. — Я начну с Кушинга… слышишь меня? Слышишь меня, скользкий уродец?

— Нет, — сказала Элизабет, вставая между дробовиком и Кушингом. — Нет. Хватит. Больше не будет смертей. Я не вынесу еще одно убийство.

Сакс усмехнулся.

— Тебя воротит от вида крови, сладкая?

— Да.

Джордж не верил ее словам, но звучали они убедительно. Очень убедительно, а если смотреть в ее печальные зеленые глаза, можно было почти ей поверить. Хотя это был обман. Элизабет не была хладнокровной убийцей, но выживать она умела. Это уж точно. Какая-то часть ее очерствела, и когда необходимо, она могла быть очень жесткой.

— Вот как, значит, — сказал Сакс. — Менхаус не появляется… и вряд ли появится… тогда я убью твою бабу, Кушинг, а потом убью тебя. Что думаешь, Джордж? Не возражаешь?

Гринберг просто сидел на палубе, с измученным видом. И даже если ему не нравилось все это, он чувствовал себя слишком уставшим, чтобы предпринимать что либо.

— Менхаус! Если думаешь, что я валяю дурака, если думаешь, что это….

Он не договорил. Ибо что-то ударило ему в затылок, и он, покачнувшись, выронил дробовик. Кушинг бросился вперед и отбросил ногой оружие в сторону. На палубе лежал ключ. Разводной ключ. Сакс был едва в сознании.

Менхаус вышел, вальсируя, из-за кормовой каюты.

— Отличный бросок, — похвалил его Джордж.

— Этот урод, словно клещ, — сказал Менхаус. — Просто раздавить недостаточно, нужно сжечь.

Сакс застонал, и Джордж заранее понял, что тот собирается сделать. Сакс симулировал, притворялся, что находится без сознания. Но это было не так. Он медленно полз в сторону запальной веревки. Но не успел он приблизится к ней на дюйм, как Джордж ударил его ногой в голову. Это был удар, достойный победного гола.

На этот раз Сакс был в полной отключке.

Менхаус хладнокровно подобрал ключ, наклонился над Саксом и ударил, что было силы. Раздался влажный, глухой треск. Менхаус ударил еще раз, затем выпрямился и посмотрел на кровь и спутанные волосы на конце ключа. Содрогнувшись, отбросил ключ в сторону, будто не мог поверить, что только что сделал.

Никто не проронил ни слова.

Менхаус тоже воздержался от комментариев.

— Вам лучше уходить, — сказал Гринберг, прижимая к себе счетчик Гейгера.

Джордж положил конец запальной веревки ему на колени.

— Вы знаете, что делать, — сказал он. — Но спрошу еще раз. Не хотите ли вы пойти с нами?

Гринберг понимал, что все они заботятся о нем, и что решение оставить его далось им непросто. Им всем было тяжело. Столько бесчеловечности и смертей свалилось на них в этом ужасном месте. Идея добровольно пожертвовать собой одним из них казалась невыносимой. Но они должны были сделать это. Гринберг понимал это и они тоже.