Десятое правило волшебника, или Фантом - Терри Гудкайнд

— Я приказываю, вам троим, этой ночью стоять на страже возле моей палатки. Если она выйдет без меня, вам придётся сделать всё, но остановить её.

Три солдата склонились в поклоне.

— Слушаемся, Ваше Превосходительство.

Теперь они вовсе не выглядели самодовольными. Они походили на тех, кем они были — на людей, едва избегнувших смертной казни.

Как только солдаты заняли посты, Джегань обратил мрачный взгляд на Кэлен.

— В прошлый раз ты всего лишь прогулялась на людях. Это была короткая прогулка. Ты увидела только малую часть моей армии. Завтра, ты получишь много лучшую возможность увидеть ещё больше моих мужчин. И намного больше мужчин обязательно тебя увидят. Я не знаю, о какой именно аномалии говорила Улиция, и чем она вызвана, но на самом деле, для меня это не имеет значения. Имеет значение только то, что, как и всегда, я намерен использовать её к своей выгоде. Мне нужно добиться, чтобы ты получила надёжную охрану. Завтра тебе опять предстоит поездка, и мы объедем войска, но тебе придётся обойтись без одежды. Таким образом, ты нам поможешь снабдить тебя новыми специальными охранниками. День, видимо, будет захватывающий.

Кэлен не выдвинула возражений — ни одно из них ни к чему бы не привело. По острожному тону его объяснений она могла предположить, что он хотел поставить её в неудобное положение. Она подозревала, что её унижение ещё только начиналось.

Император Джегань проводил её через отверстие внутрь своей палатки так, будто она была особой царских кровей. Она понимала, что он насмехался над ней. Оказавшись внутри, она почувствовала, что сила ошейника прекратила действовать на неё. Наконец, она смогла самостоятельно двигать руками и ногами. К счастью, боль также начала проходить.

Внутри палатки стояла почти полная темнота, горело лишь несколько свечей. Их тёплый свет струился в палатку, даря чувство удобства и безопасности, почти как в каком-то святом месте. Чем угодно, но только не им оно было. У неё было чувство, словно её вели на казнь.

Глава 47

Рабов, готовивших для императора поздний ужин, отпустили. При виде взгляда императора, и услышав вопли умирающих людей, каждый был только счастлив удалиться, когда он прорычал, чтобы все убирались вон.

Он смотрел, как рабы торопливо уходили. Затем, нажав толстым пальцем в спину Кэлен, Джегань молча повёл её мимо столов с кружками вина, блюдами с мясом, батонами чёрного хлеба, чашами с орехами и россыпями фруктов и сладостей, провожая за дальний гобелен, в спальню.

Спальня была изолирована от основной части шатра и от внешнего мира, чем-то похожим на подбитые войлоком панели, вероятно, чтобы заглушать звуки. Стены были так же закрыты шкурами и тканевыми портьерами приглушённых тонов. Комната была уютно украшена изысканными коврами, несколькими предметами изящной мебели, застеклёнными книжными шкафами с книгами, и богато украшенными золотыми и серебряными светильниками. Кровать, под навесом из меха и атласа, имела резные столбы из тёмного дерева, установленные по углам.

Келен спрятала трясущиеся пальцы за спину, видя, как Джегань пересёк комнату и снял жилет из овечьей шкуры. Он бросил его на стул возле небольшого письменного стола. Его обнажённая грудь и спина были покрыты тёмными курчавыми волосами, что придавало ему довольно сильное сходство с медведем. Он был похож на что угодно, только не на человека, имеющего ложе с атласным балдахином.

Келен подозревала, что на самом деле император вряд ли ценил подобные вещи, но хотел иметь их, как знак своего высокого положения. Она полагала, что он, возможно, забыл, что никто в Ордене не может быть лучше других. Почти не сомневалась, что он никогда не задумывался, что те люди в грязных палатках, не спят под атласными одеялами.

Джегань взглянул на неё.

— Ладно, женщина, раздевайся. Или предпочитаешь, чтобы я сам сорвал с тебя платье? Выбирай.

— Сниму ли я его сама, или ты сорвёшь его, это всё равно будет насилием.

В шатре воцарилась тишина. Джегань выпрямился, и некоторое время разглядывал девушку. Лагерь снаружи почти затих, лишь приглушённые голоса вдалеке сливались один слабый гул. Император издал указ, что ежедневные передвижения армии будут быстрыми, пока они не достигнут Народного Дворца. Поэтому, несомненно, большинство людей, утомлённые дневными переходами и возбуждённые от игры Джа-Ла, спали в своих палатках.

Лишь один Джегань не успокаивался всю ночь. Если он и был взволнован играми, то после того, как Кэлен убила четырёх мужчин, он был в крайней ярости. Но её это не волновало. Император избивал её до бессознательного состояния, и она не могла себе представить, что ещё он мог сделать с ней.

— Теперь ты моя, — произнёс он низким угрожающим голосом. — Ты принадлежишь мне, и никому больше. Мне одному. Я могу сделать с тобой всё, что пожелаю. Если решу перерезать тебе глотку, то ты истечёшь кровью ради меня. Если я отдам тебя, тем троим, которые тебя видят, ты подчинишься им, нравится тебе это или нет, с согласием или без согласия. Ты принадлежишь мне. Я выбираю твою судьбу. Ты не можешь повлиять на то, что с тобой происходит. Никак. Это решаю лишь я один.

— Это тоже насилие.

Он пересёк комнату в три яростных шага и ударил наотмашь. Кэлен растянулась на полу. Он вздёрнул её за волосы и швырнул на кровать. Мир закружился, когда она пролетела по воздуху, лишь в нескольких дюймах от деревянной стойки.

— Конечно это насилие. Это то, чего я хочу! И ты это получишь!

Он обрушился на кровать, как разъярённый бык. В чёрных глазах бесновался дикий ураган. Прежде чем она опомнилась, Джегань оказался над ней. Кэлен была готова. Она не собиралась препятствовать, позволив ему наслаждаться применением силы, чтобы овладеть ей. Но сейчас, когда он лежал на ней, раздвинув её бёдра, те мысли затерялись от неожиданного испуга за то, что сейчас произойдёт. Она отчаянно не хотела этого. Забыв все свои планы, она безнадёжно пыталась убрать от себя его руки, но с таким настроением его было не остановить. Она не могла соперничать с ним в силе. Он даже не соизволил ударить её, чтобы прекратить сопротивление. Одним рывком, он разорвал её рубаху.

Когда Джегань остановился, Кэлен ещё не упокоилась, тяжело дыша от усилий. Он уставился на её обнажённую грудь.

Кэлен использовала неожиданное затишье, чтобы убедить себя. Она только что убила четырёх скотов. Это было ничто, по сравнению с ошейником на её шее, утраченной памятью, потерей личности, незнания того, кем она является и тем, что она стала беспомощной рабыней Сестёр Тьмы и императора толпы головорезов.