На службе Отечеству - Александр Алтунин

В десятых числах июля в штабе дивизии состоялось совещание офицерского состава, до командира роты включительно. Командование интересовала наша готовность к прорыву обороны противника, а нас ознакомили с последними распоряжениями штаба корпуса и данными разведки.

Накануне батальон провел разведку боем силами стрелковой роты. Несколько суток подряд мы наблюдали за поведением немцев. Установили, что после обеда они, как правило, оставив в первой траншее дежурные смены, уходили в блиндажи отдыхать. Даже аисты, гнездо которых чудом сохранилось на макушке дерева между первой и второй вражескими траншеями, успокаивались. Это время мы и решили использовать для проведения операции.

Разведка боем прочло вошла в практику боевых действий войск. Сложная по организации, трудная по выполнению, она была связана с потерями личного состава. Но перед наступлением нужно было доподлинно знать систему огня противника, его инженерных сооружений, наличие сил. Поэтому командование сознательно шло на некоторые жертвы во имя успешного выполнения предстоящей задачи.

Командиры, естественно, стремились свести потери к минимуму и использовали для этого все пути и возможности.

На этот раз нам удалось провести разведку почти без потерь. Немцы привыкли к тому, что мы начинали боевые действия, как правило, утром. А тут орудия ударили по ним в послеобеденное время. Вслед за артналетом пошла в атаку пехота. Пока противник приходил в себя, 5-я рота достигла его траншеи. Были взяты пленные, образцы оружия. Фашистам пришлось открывать огонь из глубины, что позволило нам выявить немало новых огневых средств во вражеской обороне. Меня успех радовал еще и потому, что, эта разведка боем была первой в моей должности комбата.

Ценные сведения принесла из-за линии фронта и разведгруппа во главе с сержантом Волковым.

— Перед нами по-прежнему стоят части 72-й пехотной дивизии, — отметил в своем выступлении на совещании полковник Абашев. — Противник особой активности не проявляет. По сведениям пленных, фашисты обеспокоены создавшимся положением в Белоруссии, хотя их командование и старается держать личный состав в неведении о новом поражении, шлет по частям положительные реляции. Но правду не скроешь. Солдатский телеграф приносит вести, которые вольно или невольно деморализуют личный состав.

Федор Федорович откашлялся, окинул нас взглядом и продолжил:

— По вашим лицам вижу — довольны складывающейся ситуацией. Не скрою, радует она и меня. Однако это ни в коей мере не дает нам права на успокоение. Противник в силу своей исполнительности, немецкой пунктуальности в выполнении приказов, а они, как сами знаете, один строже другого, будет серьезно драться. Отсюда вывод: на легкий успех рассчитывать не следует. Нужно продолжать серьезно готовиться к предстоящим боям, нацеливать на это подчиненных.

Затем полковник Абашев познакомил нас с командирами приданных и поддерживающих дивизию частей и подразделений, остановился на организации взаимодействия, обеспечении огнем стыков и флангов, зенитном прикрытии. За последние дни активизировала свои действия авиация противника: то ли это были полеты с целью разведки глубины нашей обороны, то ли немецкое командование сделало выводы из Белорусской операции, где оно своевременно не обнаружило сосредоточения советских армий.

Комдив Даниловский в общих чертах ознакомил нас с предстоящей боевой задачей, затем остановился на подготовке штурмовых отрядов.

— Поймите, товарищи, оборона противника, которую нам предстоит ломать, насыщена огневыми средствами, различного рода инженерными сооружениями. Без орудий прямой наводки, саперов стрелковым подразделениям будет трудно справиться с задачами. Вот почему важно продолжать сколачивать штурмовые отряды, добиваться того, чтобы стрелки, артиллеристы и саперы с полуслова понимали друг друга и действовали, как хороню отлаженный механизм.

Начальник политического отдела потребовал дальнейшего усиления партийно-политической работы с целью выработки у личного состава наступательного духа.

Здесь я встретил начальника оперативного отделения майора Румянцева.

— Слышал о тебе, Саша, — сказал Петр Васильевич. — Рад, что все идет хорошо. Начальство тобой довольно. Поздравляю с присвоением капитанского звания.

Румянцев тепло пожал мне руку, сделав шаг назад, прищурил глаза:

— Ну, естественно, с тебя положено.

Но, очевидно заметив мое смущение, поспешил сказать:

— Шучу, знаешь ведь — зельем не увлекаюсь. К слову сказал. А вот из-за того, что редко звонишь, обижаюсь.

— Да ведь вы в верхах, мы внизу. Субординацию соблюдаем, начальству не надоедаем.

— Выкрутился, — тронула улыбка губы Петра Васильевича. Он взял меня под руку, отвел в сторонку: — Мы пока еще никому не говорим, но вот-вот начнется. Ждем приказа. Готовься. Для тебя это первый экзамен в новой должности.

— Спасибо, Петр Васильевич! Постараюсь выдержать этот экзамен.

Не успел вернуться в батальон, как раздался звонок из штаба полка. Майор Павлюк собирал офицеров. Ординарец вновь оседлал лошадей. Поспешили с Елагиным на вызов. В небольшой штабной землянке набилось столько людей, что яблоку негде было упасть.

По лицам офицеров штаба нетрудно было догадаться: что-то произошло.

— Получен приказ, — начал совещание Валентин Евстафьевич Павлюк. Завтра переходим в наступление.

— Наконец-то! — невольно вырвалось у командира 1-го батальона.

Павлюк подробно остановился на предстоящей задаче, предупредил о необходимости следить за противником. По агентурным. данным, возможен отход фашистов с линии обороны. Важно не упустить момент, организовать своевременное преследование.

Начальник штаба майор Николай Сергеевич Модин ознакомил нас с содержанием боевого приказа, потребовал довести его до командиров рот, взводов и всего личного состава, еще раз проверить все документы.

По возвращении в батальон с лейтенантом Елагиным обговорили расстановку политработников по подразделениям. В делах незаметно летело время. Где-то за полночь вышел из землянки и с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Стояла удивительная тишина. Даже лягушки прекратили свою трескотню на недалеком, поросшем осокой озерце, лишь время от времени с него доносились голоса потревоженного кем-то утиного выводка.

— Полуночничаешь, Александр Терентьевич? — послышался сзади басок Бухарина.

— Как и ты, Николай Яковлевич.

Бухарин подошел ближе, остановился. Слышно было, как чиркнуло в его руке колесико зажигалки, запахло папиросным дымком.