Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Владимирович Бавильский

более если с ним не порываешь, даже уже существуя на другом краю земли. «Путешествие его не изменило, потому что в дорогу он брал самого себя», вместе со своей родиной и аутентичным социальным опытом.

………………………...............

Дождь то накрапывал, то прекращался. Город продолжал играть с людьми: Венеция максимально интерактивна – и это тоже отличает ее от других заезжих мест. Иные территории отстраняются от людей и существуют сами по себе – хожу по чужим городам, вступаю с ними в диалог, но им некогда. Не факт ведь, что мое свободное время, выпавшее на эту осень, обязательно должно совпасть с их окошками.

В Венеции все иначе. Она так устроена, что хочешь не хочешь, но идешь на поводу – если поймает, то уже не выпустит, будет играть до победного. До последнего дня, на который намечен отъезд, похожий на бегство.

Сверкает, бликует на воде, кричит чайками, сигналит катерами да гондолами. Берет вот подбросила. То колокольные перезвоны подкинет, то «высокую воду», то ветра-ветрищи, то начнет водить кругами, как по болоту, постоянно подбрасывая очередные мостики, тупики или улочки, ведущие в никуда – к обрыву в канал или же просто к проходу, превращенному в кирпичную стену, может быть, лет двести, а то и триста назад.

Уеду, а тут все будет вот точно так же интерактивничать, мерцать, кипеть, соблазнять и пениться, сиять солнцем и просаливаться без каких бы то ни было солевых разводов на стенах.

Предпоследний день

Сегодня сильный ветер. Байронически укутался в шарф и гулял по городу куда глаза глядят. Разумеется, заглянул на Пьяцетту (ее же не миновать, да и не нужно, пожалуй), увидел, что в полутемный собор нет очередей, зашел в Сан-Марко.

Интересно смотреть не только на мозаики и иконы200, но и на то, как меняется логика современных хозяев базилики.  Она – про постоянное сокращение открытых площадей. Собор и раньше внутри был почти везде перетянут запретительными стойками, а теперь чужакам и вовсе оставили узкие проходы да загончики. Зато очистили от киосков и толп внутренние галереи вокруг входа, и можно получше рассмотреть золоченые мозаики сводов нартекса, чтобы выйти из собора не на площадь, как было раньше, но уже в бок притвора – к могиле последнего дожа. Именно там теперь, у выхода, развернуты киоски благочестия и туризма.

После чего, подпитавшись таинственно мерцающим золотом (все-таки заходить в базилику лучше при ярком дневном свете – совершенно иное ощущение пространства, кажущегося в темноте небольшим и после многочисленных кафедральных соборов других городов интимно-компактным), пошел смотреть Беллини в Сан-Джованни-Кризостомо.

На самом-то деле Сан-Марко во всех своих характеристиках, как положительных, так и отрицательных, заслуживает самых превосходных степеней, ибо изначально строился «на удивление» и «на опережение» всех прочих городов и стран, превосходя любые постройки богатством и величием, изобретательностью и монументальностью, сложностью геометрии и структуры, напластованиями многовековых украшений, внезапно расчищенных, подобно ягодным полянам, до самой последней четкости, поэтому внутри него важнее всего дождаться, когда внутренние облака собора разойдутся и впустят зрителя (вот так же, как ангелов и святых всасывает в себя барочная облачность плафонов) в режим созерцания. Когда Сан-Марко внезапно, может быть, и для самого себя оказывается обсерваторией по наблюдению интровертных процессов, делающих своды, татуированные золотом, словно бы светлей и наряднее, даже когда вся лагуна завернута в крафтовую обертку непогод.

Если перестать загоняться и сесть, отняв инициативу у ног, из-за колебания свечного огня и покоя, сходящего сверху слоями, обнаруживаешь себя внутри идеализированной Византии, прямиком в Константинополе, более недоступном осязательности, – ощущение это иногда передают старинные акварели с неопределимым источником света. Но такой просвет случается не всегда и уж точно не сразу: важно немного посидеть на ничейном лоскутке напротив алтаря с Пала д’Оро (в центральную апсиду можно попасть по отдельному билету, но, кажется, это совсем уже лишняя трата) или же на венских стульях у капеллы св. Петра, где туристам позволен кратковременный отдых. Отсюда, кстати, отлично видно готическое окно, выходящее во внутренний двор Дворца дожей, в котором эта роза заставлена башенками и скульптурами галерей, обрамляющих южный фасад храма, – логика их станет понятна, если подняться в верхний музей базилики и сначала по хорам, а затем по выставочным залам затесаться глубоко в глубь Палаццо Дукале: дворец и собор срослись, подобно сиамским близнецам. Последние экспозиционные комнаты с экспонатами, более приемлемыми для краеведческой экспозиции, имеют уже явно светскую геометрию и называются Банкетным залом. Попав в резиденцию дожей, видишь и мысленно достраиваешь этот переход от церковной власти к светской прямо возле Лестницы гигантов, ну и над ней.

………………………...............

…хотел написать «смотреть очередного Беллини», но язык не повернулся, про работы Беллини так говорить нельзя. Потом я непонятным образом сделал круг и оказался опять у Сан-Марко, хотя шел все время на север – к Санти-Джованни-э-Паоло, так как, можно сказать, соскучился: два дня не видел.

Но Венеция – это круг, двум смертям не бывать, а Сан-Марко не миновать. Увидел, что туристов к Дворцу дожей, не подвезли и купил билет внутрь. Нужно закрыть еще пару гештальтов, доставшихся в наследство от прежней пятилетки качества.

Когда вышел из парадных покоев и прогулялся по тюрьме, столь трепетно описанной Казановой (все ж помнят про свинцовые камеры Пьомби?), начало темнеть, и над Пьяцеттой разлился роскошный, многоступенчатый закат.

Особого плана не было, и я, нырнув в одну из арок Старых Прокураций, вновь стал блуждать, медленно пробираясь на север. Туда, где мой нынешний постой и продуктовый супермаркет возле лодочной ремонтной мастерской.

………………………...............

Ориентировался в основном на логику муравьиных троп, которая за века поточного паломничества и туризма сложилась до полнейшего географического совершенства.

Приметы таких дорог простые и служат надежным лекарством от пространственного кретинизма: держаться следует более широких улиц, освещенных не только фонарями, но и витринами, так как всюду, где начинают фланировать хоть какие-то люди, мгновенно открываются всяческие заведения.

Ну и на близлежащие купола да кампанилы время от времени следует взгляды бросать, так как Сан-Дзаниполо даже с боков узнаваем. В самый первый раз, вечность назад, кстати, я к нему именно со стороны апсид и пришел – они создают каскад, состоящий из двух небольших площадей, к которым обращены колючие готические окна с витражами. И если свернуть с освещенной улицы в переулки между соборными капеллами, там висит какая-то особенная, напряженно гудящая пустота. Триллеры можно снимать.

В Санти-Джованни-э-Паоло я был пару дней назад, поэтому даже заглядывать не стал (хотя базилика всячески к тому призывала), а сразу же пошел к скуоле Сан-Марко, забесплатно открытой