Камчатские экспедиции - Витус Беринг

При таких обстоятельствах не осталось надежды к произведению больших изобретений, кроме как от Российского государства, которое тем наипаче к тому и способно, что оного пределы простираются до самых тех незнаемых стран, проведыванию подлежащих.

Блаженный и вечной славы достойный памяти император Петр Великий в бытность свою в 1717 году в Голландии слышал неоднократно в разговорах с любопытными до новых изобретений людьми, какие у них были о сей материи мнения и желания.

Не мог он иметь надежды о приобретении тем государству и народу своему особливой пользы, однако как геройский дух в общей пользе находит и свою, так и сей монарх принял намерение к произведению в действо упомянутого изыскания, которое только за тем нескоро воспоследовало, что премногие военные и штатские дела бессмертной славы императора не допускали исполнить сего желания.

Подлинно нужнее было привести государство от внешних и внутренних неспокойств в тишину и безопасность и поспешествовать благополучию целых народов многими новыми учреждениями, нежели стараться об учинении изобретений, по правде хотя похвалы достойных, однако происходящих от одного только любопытства.

Последняя пред смертью болезнь привела паки сие дело государю в память, и его величество изволил сочинить сам, собственною своею рукою, инструкции, как поступать при произвождении сего дела, препоручая оное для исполнения генерал-адмиралу графу Федору Матвеевичу Апраксину.

Все дела великого императора достойны изображены быть на злате в вечную память будущим родам, кольми паче должно почитать сие предприятие, которым он благоволил заключить владение свое, никогда довольно непрославимое, в несравненный знак любви своей к наукам и неусыпного своего попечения о поспешествовании пользы общества человеческого.

В то время ни при императорском дворе, ниже в самых отдаленных странах сибирских не было известно, какие уже с лишком за 70 лет пред тем учинены были изобретения кораблеплаванием, из Якутска в северо-восточные страны сибирские производившимся. Чукотский Нос, лежащий между севером и востоком и до неизвестных нам пределов Северной Америки простирающийся, давно уже обойден морем.

Давно уже россияне сим водяным путем доходили до Камчатки. Ежели бы сие тогда известно было, то бы не нужно было спрашивать и посылать проведывать о соединении или разделении обеих частей света.

Такое достопамятное дело, которого хотя следы нашлись после в повестях у камчатских жителей, никогда бы совершенно не открылось, ежели бы я в 1736 году в бытность мою в Якутске, по счастью, не сыскал в архиве тамошней воеводской канцелярии письменных известий, в коих оный морской путь описан с довольными обстоятельствами.

С 1636 года начался судовой ход по Ледовитому морю из Якутска. Реки Яна, Индигирка, Алазея и Колыма одна за другою сысканы. По обретении реки Колымы желали ведать, какие еще за нею реки находятся, дабы как живущие по оным народы привести в подданство, так бы и от чаемого в тамошних странах соболиного промысла получить себе прибыль.

Первый путь от Колымы-реки на восток воспринят в 1646 году некоторыми промышленными людьми, у коих главным был Исай Игнатьев, родом с Мезени. Море наполнено было льдом, однако между льдинами и матерою землею усмотрели полое место, коим шли двое суток до губы, в которую зайдя нашли людей чукотского народа.

С ними торговали они равно, как древние писатели повествуют о торгах, с дикими народами учиненных. Россияне выложили товары на берег, из коих чукчи взяли, что им было по нраву, положив вместо того моржовые зубы[78] или вещи, из моржовых зубов сделанные.

Никто не осмелился сойти к чукчам на берег, да и не можно было надеяться, чтоб с ними иметь разговоры, за тем что не было толмача, чукотский язык знающего. Таким образом, довольны будучи первым изобретением, возвратились они назад на реку Колыму.

По возвращении с моря известие о моржовых зубах, у чукчей находящихся, побудило еще более промышленных на другой год вступить во второй путь. Федот Алексеев Холмогорец, московского купца гостиной сотни Алексея Усова приказчик, которого можно числить между прочими его товарищами главным, усмотрел за потребно просить государева приказчика на реке Колыме о служивом человеке для исправления того, что в пользу казенного интереса наблюдать должно.

Казак Семен Иванов сын Дежнёв пожелал в сей путь отправиться, и того ради дал ему приказчик наказную память [письменное наставление]. Четыре судна, по тамошнему кочи называемые, пошли в море все вместе в июне 1647 года. Слух носился о некоей реке Анадыре или, по тогдашнему произношению, Анандыре, что по оной живут незнаемые народы в великом множестве.

Тогда думали, что и сия река впала в Ледовитое море. Для того хотели проведать в сем пути между прочим и ее устье. Однако не только сие, но и все прочие предприятия не имели желанного успеха, для того что за случившимся того лета многим льдом нельзя было ходить по морю свободно.

Однако воспринятая надежда к дальнему продолжению морского их изобретения не только тем не пресеклась, но паче на другой год число охотников из казаков и из промышленных людей еще более умножилось, так что семь кочей изготовлены были, которые отправились все вместе для упомянутого проведывания. Что с четырьмя из сих судов учинилось, о том не упоминается ничего в наших известиях.

На прочих трех начальниками были: у казаков Семен Дежнёв да Герасим Анкудинов, а у промышленных Федот Алексеев. Дежнёв и Анкудинов поссорились еще до отправления в путь, для того что одному завидно стало, что другой имеет быть участником как в чести будущих изобретений, так и в соединенных с оными прибытках. На каждом судне было человек по тридцати.

По крайней мере, объявлено сие о судне, на котором Анкудинов обретался главным. Дежнёв обещал привести в казну с реки Анадыря ясака 7 сороков соболей или, буде можно, и более. Такую-то великую надежду имел он к сысканию реки оной, что напоследок хотя и учинилось, только не столь скоро и не так легко, как он о том думал.

Сие достопамятное отправление с реки Колымы воспоследовало июня 20 дня 1648 года. Для недостаточного знания нашего о тамошних странах весьма сожалетельно, что не все обстоятельства сего морского пути с прилежанием описаны.

По всему видно, что Дежнёв, объявляя о делах своих в Якутск отпискою, писал о приключениях, учинившихся с ним на море, весьма не рачительно; особливо о том, что в пути до Большого Чукотского Носа делалось, не находится у него никакого известия, также не упоминается о препятствиях от льда, которых, может быть, и не было.