Европейская поэзия XIX века - Антология

ПОСВЯЩЕНИЕ В СТИХАХ[330]

Перевод А. Ахматовой

Когда богемский лев[331]Взметнется над врагами,Когда взовьется знамя,Умру я, меч воздев.

Пока ж гривастый левСпит и лучи над нами,Не трубы над полямиЗвучат, а мой напев.

КАРЕЛ ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ

Перевод с чешского

Карел Гавличек-Боровский (1821–1857). — Поэт-сатирик, публицист и общественный деятель; сыграл выдающуюся роль в развитии общественной мысли Чехии. Сын мелкого торговца, К. Гавличек мечтал, став священником, вести просветительскую работу в народе; с этой целью он поступил в 1840 году в Пражскую семинарию, но вскоре был исключен оттуда за неверие и свободомыслие. Гавличек занимается самообразованием, решив посвятить себя литературе. В 1843–1844 годах он живет в Москве в качестве домашнего учителя в семье известного славянофила профессора С. П. Шевырева. Пребывание поэта в России сыграло значительную роль в углублении его ненависти к монархическому режиму. С 1845 года Гавличек, вернувшись в Прагу, редактирует ряд чешских газет — «Пражске новины» с приложением «Ческа вчела», в 1848 году основывает «Народни новины» с сатирическим приложением «Шотек», в 50-е годы издает политический еженедельник «Слован». Во время революционных событий 1848 года Гавличек выступил как представитель либеральных взглядов, он был членом Национального комитета, принимал участие в Славянском съезде.

К. Гавличек неоднократно подвергался суду за выступления в печати против правительства и церкви; в 1851 году он был арестован и сослан в город Бриксен (Тироль), откуда вернулся больной незадолго до смерти.

Стихи, статьи, эпиграммы поэта публиковались в редактируемых им газетах, многие произведения, например, поэмы «Тирольские элегии» (написана в 1852 г., опубликована в 1861 г.), «Крещение святого Владимира» (написана в 1851–1855 гг., опубликована в 1876 г.), ходили в списках. Гавличек — один из первых переводчиков произведений Н. В. Гоголя на чешский язык.

ТИРОЛЬСКИЕ ЭЛЕГИИ[332]

(Фрагменты из поэмы)

Перевод Д. Минаева

Ах, свети, румяный месяц,сквозь туман и мрак;разве не люб тебе Бриксен,что ты хмурен так?Не закатывайся в тучку,рано, красный, спать,я б хотел с тобой немного,месяц, поболтать.Не беги, я издалека,здесь чужой всем, брат;я не treu und bieder[333], в Бриксеня в науку взят.

Я из края музыкантов[334],там-то мой тромбон,видишь, — все у венских пановбеспокоил сон.Деловые люди, папы,свой храня покой,с полицейскими каретувыслали за мной.Полночь. Спал я; по когда жетретий час пошел,—с «добрым утром» поздравляя,вдруг жандарм вошел.А за ним в парадной формеполицейских ряд,—шарф на брюхе, а мундирызолотом горят…«Вам поклоны шлют из Вены,Бах[335] целует вас,вы здоровы ль — знать желаети свой шлет приказ».Добр на тощий я желудок,нет игры страстям.«Виноват я… я в рубашке…» —Я сказал гостям.Но мой Джек — бульдог свирепый,дерзкий грубиян,к странным выходкам способен:он из англичан.Лишь один параграф сталигости мне читать,на жандармов под кроватьюначал Джек рычать.Бросил я в него Законник[336],нет сильней угроз,и — недаром, я догадлив:стал как мертвый пес.

Верный долгу гражданинаи порядку дел,при собранье — торопливоя чулки надел,а потом прочел бумагу.Вот она — со мной,если слог казенный знаешь,прочитай, родной.Бах, как доктор[337], пишет: вреденбудто воздух мненашей Чехии, что лучшежить в другой стране;будто в Чехии мне душно,и туман, и смрад,что мое теперь здоровьеон поправить рад.И за тем, за мной каретуон с поклоном шлет,что могу я в путь пуститьсяна казенный счет;а жандармам дал приказ онубедить меня,если, в скромности, пред ними,заупрямлюсь я.

Каюсь! Глупая привычка!Нужно же сказать:не могу с штыком жандармув просьбе отказать.Торопил меня Дедера[338]ехать, чтоб за мной,пробудившись, не бежал быцелый Брод[339] толпой.И просил Дедера — чтобысабли не брал я,что они оружья взялиохранять меня;а пока меж Чехов едем —был я нем и глух,чтоб по Чехии тревожныйне пронесся слух.Мне советов пан Дедерамного мудрых дал,и, как Баха пациент, якротко им внимал.И манил меня Дедера,как сирену звал.Я ж меж тем штаны с жилетом,шубу надевал.У крыльца жандармы, конисбруею гремят…Братцы! Две еще минуты —и я ехать рад.

Рог трубит, бегут колеса;мы в Иглаве. В рядза каретою жандармыс грохотом спешат.Вот на горке церковь божья;золоченый крестгрустно смотрит, провожая,из родимых мест —будто молвит: «Ты ли это?Помню твой расцвет,как учил тебя викарий,и согбен и сед;как ты вырос, и светильникправды в руки взял,и в краю родном дорогубратьям освещал.Видишь, как промчались годы,ровно тридцать лет…Но… зачем жандармы скачутза тобою вслед?»

Так приехали мы в Бриксен,в Бриксене и стали;обо мне Дедере тотчастам расписку дали.И уехал он с бумагой,выданной властями,а меня орел австрийскийдавит здесь когтями.Так раскрылась надо мноювечная обитель,где один жандарм зловещийангел мой хранитель.

СВАТОПЛУК ЧЕХ

Перевод с чешского

Сватоплук Чех (1846–1908). — Поэт родился в семье управляющего имениями, патриота; получив юридическое образование, некоторое время практиковал как адвокат; публиковаться начал еще студентом. С 1878 года, основав журнал «Кветы», целиком посвятил себя литературе.

В своих произведениях, среди которых — рассказы, повести, поэмы, стихи, наиболее значительное место занимают сборники гражданской лирики «Утренние песни» (1887), «Новые песни» (1888), «Песни раба» (1895), поэмы «Лешетинский кузнец» (1883), «Гануман» (1884), «Степь» (1907), — отклик на русскую революцию 1905 года, — сатирические повести «Путешествие пана Броучека на Луну» и «Путешествие пана Броучека в XV столетие» (1888), Св. Чех отстаивал демократические и национально-освободительные идеалы. Его произведения полны предчувствия близящейся социальной революции, что способствовало популярности его творчества в самых широких слоях читателей; поэма «Песни раба» была любимой книгой чешских рабочих и оказала влияние на рабочую поэзию того времени.

ПОСЛЕДНЕЕ[340]

Перевод Н. Глазкова

Хотел я бросить в чешский крайгорсть искр душевного огня:но шлак, возможно, я собрал,быть может, пепел у меня.

Возможно, сгинет без следоввесьма обыденный мой стих,и критик лишь нахмурит бровьнад книгою стихов моих:

«Тенденциозны и тупы,без аромата и огня,раскрашены под вкус толпы,написаны на злобу дня…»

Не жду похвал. Пусть как поэтне признан миром буду я,лишь бы рассвет, что мной воспет,сменился ясным светом дня!

Лишь бы среди цветов, в росе,светило дня взошло для нас,которого мы жаждем все,чей свет предчувствуем сейчас.

БУДЬ СЛАВЕН ТРУД![341]

Перевод М. Павловой

В немую вечность рухнули столетья,столетья, где цвели обман и лесть,где ради власти и великолепьяорава трутней попирала честь,давил кулак державный год за годомбесправный люд,пока не грянул первый клич свободы:Будь славен труд!

И что осталось от державной славы?Лохмотья, плесень — вот ее плоды!Но скромный труд, стирая пот кровавый,возделал пашни, вырастил сады,настроил города, где пред дворцамифонтаны бьюти где кричит строенья каждый камень:Будь славен труд!

О, этот лозунг грозный и прекрасный!Срывает путы он с согбенных плеч,сметает в прах кумиров самовластных,смиряет зло и повергает меч.Заря займется, и расправит плечирабочий люд,и зазвучит, как песня, ей навстречу:Будь славен труд!

Будь славен труд, в поту творящий благо!Бей молотом, направь на пашни плуг,вяжи снопы, бери перо, бумагу,ваяй, твори не покладая рук!Ты победишь трусливых трутней касту,и меч, и кнут.В тебе равны — кирка, перо и заступ.Будь славен труд!

Сотрут века пустое славословье,начертанное на шелку знамен,утихнет спор религий и сословий,и успокоится вражда племен.Умолкнет бой и бранные фанфары,мечи падут,но будет все звучать, как в песне старой:Будь славен труд!

Все вы, кто ныне встал над жарким горном,пускай другим дано плоды пожать,—вы победите мрак трудом упорным,и будет вам весь мир принадлежать!О братья! Пусть терновник и крапиваступни вам жгут,вперед — вас лавр украсит горделивый!Будь славен труд!

ЯРОСЛАВ ВРХЛИЦКИЙ