История России. Владимирский период. Середина XII – начало XIV века - Дмитрий Иванович Иловайский

же сообщены и прения по сим вопросам (Москва, 1897). Мое участие в сих прениях передано не совсем точно. Главное мое замечание состояло в том, что я не отделяю эпохи сарматской от славянорусской; ибо сармат считаю славянами: сарматское племя россолан и было племя рось, или русь. А затем клады римских монет в Юго-Западной России и Польше большей частью принадлежат второму и третьему векам по Р. Х. Я привожу это обстоятельство в связи с войнами Дакийской, Великой маркомонской и последующими, которые римляне вели на Дунае с дакийцами, германцами и сармато-славянами. Последние вследствие этих войн были оттеснены из Придунайских земель далее на север и северо-восток. Исторический отголосок этих событий я вижу в предании, которое занесено в начальную Русскую летопись: о нашествии волохов (римлян) на дунайских славян и происшедшем оттуда расселении сих последних.

9

Относительно половцев главные источники и пособия см. выше в примеч. 1 и 4. Кроме того, служат источниками: путешественники XII в. Раби Петахия, XIII в. Плано Карпини и Рубруквис, участник Четвертого крестового похода Роберт де Клари, историк крестового похода Людовика IX Жуанвиль, арабский географ XII в. Эдриси. Пособия: М. П. Погодина V том исслед. и лекций, где собраны все летописные свидетельства о них; И. Д. Беляева «О северном береге Черного моря и прилежащих к нему степях до водворения в этом крае монголов» (Записки Одес. Об-ва ист. и древн. Т. III), В. Г. Васильевского «Византия и печенеги», Ф. И. Успенского «Образование Второго Болгарского царства». Од., 1879 (во 2-й главе). О положении русских пленников в Половецкой земле и выкупе их, кроме свидетельства нашей летописи под 1093 г., есть некоторые указания в житиях Евстратия Постника и Никона Сухого (Памят. рус. литер. Яковлева. Т. ХСIII и XCV). О содержании в узах половецких пленников на Руси и выкупе их см. «Сказание о пленном Половчине» (Памятники старин. рус. литер. Т. I). Что некоторые ханы и вельможи половецкие принимали крещение, но продолжали соблюдать языческие обычаи, указание на то находим у Рубруквиса в главе X: он описывает одну половецкую могилу, окруженную конскими чучелами, снабженную кумысом и жертвенным мясом; а между тем погребенный в ней, как ему говорили, был крещен.

Тот же Рубруквис упоминает об обычае куманов ставить каменное подобие людей на могильных насыпях в честь своих покойников (П. Бержерона Voyages faits principalement en Asie. Т. I. Гл. Х). Это первое известие о каменных бабах, то есть о тех грубых изваяниях, которые встречаются на курганах всей Южной и Юго-Восточной России и частью в Сибири. Упоминания о них находим в «Книге большому чертежу». Многие указания и заметки о каменных бабах рассеяны у туземных и иностранных путешественников по России, Сибири и Прикавказью. Наиболее заслуживают внимания в XVIII столетии: Фальк, Зуев, Лепехин, Гильденштед и Паллас; а в XIX: Клапорт, Дюбуа де Монпере, Спасский, Гакстгаузен, Терещенко, Кеппен, Пассек. Рассуждения об этом предмете можно встретить в изданиях Одесского и Московского обществ истории и древностей, Петербургского и Московского археологических обществ, Русского географического общества, Академии наук, в Журнале Мин. нар. просвещения и прочих. Подробные указания на литературу этого предмета и свод всех мнений о нем см. в исследовании графа Уварова «Сведения о каменных бабах» (Труды Первого Археологического съезда. М., 1871. С атласом изображений). Кроме того, любопытно указание «Об истуканах в Пятигорске» Филимонова (Вестник Общества древнерусского искусства. Вып. 11–12. М., 1876). Доклад генер. Бранденбурга на Москов. археол. съезде 1890 г. «К вопросу о каменных бабах» (Труды съезда. М., 1897). Проф. Ю. Кулаковского «К вопросу о каменных бабах» (Археол. известия и заметки. М., 1898. № 7 и 8). А. Н. Нарцова «О каменных бабах» (Известия Тамбов. ученой архивн. комиссии. Вып. 50. 1904). В неизданных еще Трудах XIII Археол. съезда в Екатеринославе должен появиться доклад о том же предмете.

Мнения о происхождении этих памятников высказывались довольно разнообразные. Например, Терещенко приписывал их происхождение скифам, Гильденштед и Паллас — татарам, Клапорт и Спасский — гуннам, а Гакстгаузен — почти всем народам, обитавшим в южнорусских степях, начиная с киммериян и скифов и кончая монголо-татарами. Мнение некоторых ученых о принадлежности этих истуканов гуннам и даже более древним народам основано было на неверном понимании одного места у Аммиана Марцеллина. На эту ошибку указал в помянутом своем исследовании граф Уваров. А именно Марцеллин, описывая неуклюжий, но крепкий склад гуннов, прибавляет, что их можно принять за «двуногих животных или за те грубо сделанные изваяния, которые стоят на мостах с перилами» (quales in commarginantibus pontibus effigiati dolantur incompte). Некоторые ученые (Паллас, Клапрот, Кеппен, Спасский) толковали это место «грубо сделанными изваяниями человеческого подобия на берегах Понта Эвксинского». Отсюда и происходил ложный вывод, будто уже в IV в. Аммиан Марцеллин знал о существовании каменных баб в южнорусских степях. Следовательно, древнейшее достоверное известие о них принадлежит Рубруквису, то есть половине XIII в., и мы не видим никаких оснований приписывать их происхождение другим каким-либо народам помимо турко-татарских; преимущественно относим их к куманам или половцам, а также к татарам первого века их владычества в России, то есть до принятия ими ислама. (К тому же выводу склоняются более или менее исследователи за последнее время.) Обычай татарских народов ставить каменные истуканы на могилах своих покойников прекратился, конечно, под влиянием мусульманства, которое не терпит языческих изваяний. Любопытно, однако, что османские турки доселе на могилах своих покойников ставят каменные столбики, верхушки которых обтесываются в виде чалмы или феса. При всем разнообразии каменных баб мы должны предположить, что они принадлежат разным векам, но одному семейству народов, по крайней мере, одной языческой религии; ибо их объединяет постоянное присутствие чаши или какого-то сосуда, который держится обеими руками на животе. Может быть, эта чаша употреблялась при жертвенных пиршествах, особенно при тех, которые совершались в честь покойника. Так можно судить по изображениям на пятигорских изваяниях, которые представляют любопытную смесь христианства с языческими обрядами. (См. Филимонова упомянутую статью вместе с заметкою о Сванетии, где доселе можно наблюдать эту смесь христианской религии с жертвенными обрядами.) Один из пятигорских надгробных памятников, там приложенных, имеет крестообразную форму (монолит из песчаника) и со всех четырех сторон рельефные изображения, в том числе крестов. Этот памятник согласуется с известием Иосафата Барбаро, который говорит, что аланы, будучи христианами, на могильных насыпях клали большую просверленную в середине плиту, в отверстие которой вставляли каменный крест, сделанный из одного куска (Библ. иностр. писателей. Т. I. Гл. I). Аланы не принадлежали к татарскому племени, и тип этих изваяний несколько иной. Каменные же бабы ближе всего подходят к монголо-татарскому типу, и более к татарскому, чем