Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

— Не повезло тебе, Женька, у нас бы с шести миллионов ты бы не триста штук отдал, а тебе бы их оставили. И еще спасибо бы сказал, если бы оставили столько. И жил бы ты в своей прежней хате с четырьмя детьми аж в двух комнатах… Сколько у тебя там комнат?

— В доме двенадцать, вместе с биллиардной и курительной. Но нас же все-таки шесть человек. Босс намекал, что в моем положении нужен дом посолиднее. А ты как живешь?

— Как прежде. Слушай, Женька, а ты там рыбачишь?

— Редко. Последний раз ловил лосося в Айдахо. Летали на вертолете, в ту wilderness[5] иначе не доберешься.

— Я тоже недавно на рыбалке был. И, представь себе, тоже на вертолете летал, — усмехнулся я, понимая, что все побочные вопросы мы уже обсудили и сейчас пора переходить к делу. Однако, Женька задал совершенно неприличный с американской точки зрения вопрос:

— Ты хорошо зарабатываешь?

— Не жалуюсь, — ответил я, и в душу стало закрадываться сомнение: неужели Женька думает, что мне нужна его помощь в материальном плане. — В прошлом году намолотил больше пятидесяти миллионов.

— Рублей.

— Нет, долларов. Причем, не чилийских, не сингапурских, не канадских и даже не австралийских. И в отличие от тебя налогов не заплатил. Налоги можно платить в твоей стране, где государство обслуживает человека, а не загоняет его в гроб.

— А как относится к такому ваше правительство?

— Это у вас — правительство, а у нас — наперсточники. И парламент, созданный по ленинской идее, только до сих пор кухарки не научились управлять государством. Умеют только отнимать и делить, с учетом своей персональной кастрюли.

— А кто это «наперсточники»?

— Да, отстали вы от нас, в этом деле мы Америку точно перегнали. Долго объяснять, Женька. У тебя еще много времени?

— Сегодня вылетаю в Москву.

— Если керосин будет.

— Что?

— Ничего, извини. Значит, сегодня ты вылетаешь в Москву. А оттуда?

— Домой. Зачем ты позвал меня?

— Мне нужно переправить на твою родину кое-какие документы. Чтобы обеспечить себе надежную жизнь в этой стране. Не волнуйся, там нет военных тайн. Но публикация этих документов на Западе желательна как можно скорее. Это и вам на руку. Тем более, что на этих материалах ты сможешь заработать…

— Нет, — резко сказал Женька, и я понял, что не ошибся. — Никаких разговоров. Думаешь, я не помню? Ты был единственный, кто помог, когда у нас с мамой копейки не осталось. Кроме тебя никто не пришел на вокзал, все испугались. Что я должен сделать?

— Можешь ли ты вместо Штатов вылететь в Австрию, Францию или какую-нибудь другую европейскую страну? Конечно, мне было бы лучше в Австрию или Германию…

— Смогу, — твердо сказал Женька. — Куда скажешь.

— Тогда в Берлин. Зайдешь на Иохимшталлерштрассе, дом номер четырнадцать. Скажешь, что ты мистер Шарки. Вот там тебе и передадут кейс с документами. Мне будет проще, и ты ничем не рискуешь, проходя таможню. Документы передашь корреспонденту «Вашингтон ньюс» мистеру Стиву Кнеллеру. Помнишь Степку? Нет, так будет о чем поболтать при встрече, он тебя все-таки помнит. Вот и все, мистер Лернер. I’m glad to thank you for your great oblige at my country.[6]

Женька молча пожал мою руку.

— Иди, Женя, иди и не оборачивайся, — сказал я ровным голосом, хотя что-то чуть было не заставило его дрогнуть.

Мистер Лернер вышел из кабинета. Я все равно оплачу эту услугу, пусть не столь явно. Думаю, Женька не будет против, если ко дню Четвертого июля его дети получат подарки от старого приятеля отца. Хотя прекрасно понимаю, что вряд ли когда-нибудь увижу их, а эта встреча с Женькой была последней. Мы поговорили о чем только могли. Я даже тактично не задал вопрос о его матери, которая до сих пор живет в Израиле и не хочет видеть сына, искренне считая его предателем родины. Только я не понимаю: какую именно родину она имеет в виду? Впрочем, для чужого человека, который когда-то был моим лучшим другом, это, должно быть, значения не имеет.

54

Прошло несколько дней; ноябрь обжег город холодным дыханием и умыл его грязные, как никогда, улицы теплым дождем. Я не торопясь шел по тротуару со множеством выбоин, где скопилась дождевая вода, а ветер гнал вдоль улицы обрывки бумаг, перемешивающихся со внезапно опавшей листвой. Мистер Лернер, который наверняка уже попал на самим собой выбранную родину, прав стопроцентно: я только сейчас понял, что бреду по совсем незнакомому мне городу, с осыпающимся фасадом, мимо гигантских баков, переполненных мусором, который никогда не вывозят вовремя. Мусор переполнял баки, уверенно захватывал куски тротуара возле них, наглядно доказывая — один из красивейших городов Европы уже превратился в гигантскую помойку, на которой идет строительство очередного светлого будущего.

Тем не менее, я люблю этот город, быть может потому, что помню и знаю, каким он был раньше. Город ни в чем не виноват. Из него выжили людей, которыми он гордился по праву, а вновь прибывшие люмпены уверенно наводят в нем порядок, наиболее приемлемый для своего существования. Особенно в новых районах, где настоящего южноморца можно найти с большим трудом — вырванные с мясом трубки в телефонных будках, превращенных в сортиры, изгаженные лифты и парадные. Что тогда говорить о мусоре… Если даже в центре уже никто не следит за чистотой, значит точно город уходит в прошлое.

Вот и мой подвальный офис — еще одна отличительная черта нашего бурного времени. Подвальная экономика, пещерный уровень бизнеса и, соответственно им, — зависть подавляющего числа населения по поводу прожиточного уровня какого-то африканского негра, зарабатывающего аж пятьдесят долларов в месяц. Хотя, если честно, за такие деньги работать не станет даже последний африканский сумасшедший. Много лет назад наши несчастные беженцы отмечали в письмах на родину: «Вы счастливы оттого, что не знаете, насколько вы несчастны». Интересно, что бы они сказали сейчас?

Дверь моего офиса плавно подалась и в таком возвышенном настроении я прошел в свой кабинет, с удивлением отметив, что Марины на рабочем месте почему-то нет. Зато за моим столом уверенно расположился Рябов, ожесточенно тыкающий в калькулятор своими нежными пальчиками, способными скручивать гвозди в спираль.

— Я вижу, у нас появился новый бухгалтер, — поздоровался я с Сережей.

— Просто подсчитываю, во сколько нам обойдутся подарки к празднику, — пожаловался на возросший объем работы коммерческий директор. — Бухгалтер на рога встал, когда увидел, какие расходы у менеджера. Сказал, без нашего согласия цента не даст. Менеджер бесится, кричит, что уже затратил личные сбережения.

— Сережа, я не против усиленной прикормки нужных людей. Так что…

— Я тоже не против. Но все-таки…

— Ну тогда поменяй чего-нибудь. Например, «Панасоник» на «Саньо» или «Роллекс» на «Ситизен». Экономия будет неплохой… Но, скажу тебе честно, Сережа, не это главное. Главное, что я сегодня пешком шел по улицам, никуда не спешил, а впервые после нашего совместного отдыха спокойно дышал воздухом.

— Воздух… Словом, в противогазе им только дышать, — заметил чересчур следящий за своим здоровьем Рябов.

Я не обратил внимания на замечание Сережи и спокойно заметил:

— А самое главное — ничьих морд рядом не видел и не опасался, что меня кто-то опять захочет стукнуть по голове.

— Раз ты не видел ничьих морд, значит, ребята работают профессионально, — сходу начал огорчать меня Рябов. — Кстати, твой германский сюрприз не прошел. Сегодня утром мне сказали, что спецслужбы перехватили какие-то документы. Ты это сделал специально?

— А как ты думаешь?

— Я тебя слишком хорошо знаю.

— Тогда к чему лишние вопросы?

— Я просто не понимаю до конца, что это нам дает.

— Уверенность в завтрашнем дне.

— А если они не…

— Если они не, то могу сообщить тебе, что все материалы существуют в трех экземплярах. Один в нашем личном архиве, второй — сам знаешь где. Отгадай, куда делся третий экземпляр?

Рябов недовольно промолчал. Хотя Сережа в своем деле ас, он никогда не решал многоходовок с двойной подстраховкой. Что делать, эту школу я проходил у Вышегородского, и хотя Рябов постоянно общался со стариком, он отвечал только за безопасность нашего синдиката, а я — за его финансовую деятельность. И за Сережину работу старик с меня ответственности тоже не снимал.

— Ладно, Рябов, не переживай. Теперь дело точно закончено. Потому что то дерьмо, которое мы с тобой собирали и классифицировали порционно, выдала сегодня своим читателям некая газета «Ньюсвик». Так что — продолжение следует. И увеличение тиража газеты — тоже. Вот теперь мы можем быть спокойны на все сто процентов. Тем более, что вражеский «Голос» тоже не остался в стороне, правда, в виде обзорного материала, но с некоторыми деталями.