Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник) - Юрий Левада

Таким образом, в массе молодых избирателей как будто не заметно никаких радикальных, экстремистских, экзальтированных тенденций. (Они, правда, присутствуют в малочисленных группах нацистов, лимоновцев, скинхедов, неокомсомольских «леваков» и пр., но это требует отдельного анализа.) В сегодняшней России не существует никаких влиятельных специфически молодежных движений, никаких эмбрионов студенческих «бунтов», которые прокатились по западному миру в конце 60-х. Правда, этого не было и ранее: ожидания и акции «перестроечных» лет были в первую очередь уделом тех, кому было за 40, а то и за 60.

Как представляется, здесь дело в том, что современная молодежь получила все, что только можно пожелать, – возможности для работы, заработка, учебы, в том числе за рубежом, отдыха, развлечений, свободу личных отношений и пр. – без борьбы и усилий, как бы в подарок от судьбы (точнее, как побочный результат перемен в стране). Отсюда политический индифферентизм и конформизм. Отсюда же и хорошо заметный в последние годы «молодежный» карьеризм: посты и должности все чаще занимают сравнительно молодые люди, напрочь лишенные иллюзий и идеалов, готовые ревностно служить начальству (не забывая собственного благосостояния). Это не новая молодежь, а всего лишь моложавая смена старой бюрократии, наследующая все черты и пороки своих предшественников. Они не обновляют обветшалые механизмы аппаратов управления, образования, науки и т. д., а встраиваются в них.

Еще раз обращусь к данным опросов. Многим кажется, что молодые люди, которые ориентированы на современный («западный») образ жизни, должны быть наиболее далеки от предубеждений против «чужих», от псевдопатриотического чванства. Но это не так. Как раз самые молодые оказываются наиболее податливыми к распространенным формам национализма. Они чаще высказывают терпимость к акциям скинхедов, в большей мере, чем старшие, выражают согласие с лозунгами наподобие «Россия для русских» (среди самых юных, 15–18 лет, его склонны поддержать 58 % против 13 %, в целом же по всем опрошенным это соотношение – 53 %: 18 %). 59 % против 21 % в той же молодежной группе полагают, что русские должны иметь преимущества перед нерусскими при приеме на важные должности, а 66 % тоже против 21 % – что переезд нерусских в Россию нужно ограничивать. Еще один небольшой штрих к той же картине. Прошлым летом мы очередной раз попросили опрошенных в рамках большого исследования о современном человеке назвать «самых выдающихся людей» всех времен и народов. В числе других имен 11 % назвали Гитлера. А среди молодых, до 25 лет, таких оказалось 18 %, почти каждый пятый.

Довольно распространенным лет 15 назад было представление о том, что с разрушением советской системы на общественную сцену выйдет новый человек, достойный гражданин свободной страны. Но такой же иллюзией была и надежда на то, что новое поколение, практически не знавшее советской жизни и советского воспитания, легко и просто изменит жизнь к лучшему. Как будто освобожденная (не собственными усилиями) от принудительных шаблонов мышления и привычек молодежь – в заметной своей части – нередко оказывается податливой по отношению к современным соблазнам, в числе которых сегодня на первом месте – национал-популизм и воинствующая ксенофобия. Ни условия рыночной экономики – тем более в ее нынешних формах, – ни современные культурно-досуговые интересы не могут создать иммунитет к таким тенденциям.

Конечно, я имею в виду только массу, возрастную группу молодых людей, статистически заметную в нашем стареющем обществе. Более пристальный взгляд может обнаружить разные лица и группы, в их числе и людей достойных и действительно новых, без страха и упрека. Но потребуется немало времени, чтобы они смогли оказать серьезное влияние на жизнь страны.

В какие игры играют толпы

Социологические заметки на актуальную тему

По поводу невероятного «футбольного погрома» в центре Москвы 9 июня 2002 г. сказано уже много правильного и печального. Представляется, что подобные явления нуждаются также в профессиональном социологическом комментарии. Кажется важным прежде всего понять, как люди, группы становятся толпой, что ими движет. (Иными словами, по каким правилам «играют» толпы.)

В какой-то мере все толпы похожи друг на друга, но толпа толпе рознь. Небольшая и громадная (десятки или тысячи участников), безумно веселая или безумно злобная, с разными устремлениями. Но обязательно возбужденная каким-то общим порывом – восторгом, страхом, злобой, – причем порывом, который не контролируется никаким расчетом и разумом, индивидуальным или «массовым», если можно использовать этот когда-то модный термин. Согласно точной формуле Э. Соловьева, толпа «единым умом глупа». Умственные способности, IQ отдельных растворенных в толпе человеческих особей не обязательно ниже среднего, но они просто не имеют значения в такой ситуации, становятся неразличимыми, как лица в толпе. И, что особо важно для социологического анализа феномена, «безумие» толпы всегда социально, поскольку означает демонстративную ломку социальных, культурных, нравственных норм, даже священных табу. Когда это происходит, группы мирно гуляющих людей, терпеливая очередь, болельщики на стадионе или публика в кинотеатре могут превратиться в обезумевшую толпу, которая ломает заграждения, громит все вокруг, готова расправиться с кем угодно, способна в ярости или панике растоптать и «своих».

В поведении толпы огромную роль играет подражание, более того, взаимное возбуждение, как бы взаимоиндукция. Но нет взаимовнимания, взаимопомощи. «Коллективно» злобная или испуганная толпа состоит из одиноких и потерявшихся людей. Обычно в толпе нет своих вожаков, организаторов (организованная группа – это уже не толпа), бывают лишь инициаторы – те, кто первый закричал, побежал, ударил и т. п. Дальше действует подражание («делай как все!»). Когда буйствовавших в Москве фанатов спрашивали, зачем они били стекла и поджигали машины, получали именно такие однообразные ответы: «Просто поступал как все…».

Действия людей в толпе часто можно передать в терминах «игры» (если иметь в виду, что игровое поведение бывает чудовищно жестоким). Подростки «играют» во взрослых, которые все могут, взрослые – в недорослей, которым «все позволено». Вектор настроения толпы легко изменяется на противоположный: веселая толпа становится злой, агрессивная – испуганной. Полицейская практика разных стран показывает, что при достаточных силах толпу можно напугать и разогнать. Но вот найти виноватых чаще всего не удается: зачинщиками объявляют первых попавшихся, для протокола. (Похоже, что и московский инцидент завершится тем же.)

Но все эти соображения общего порядка, применимые к разным толпам, стоит напомнить в данном случае для того, чтобы подойти к характеристике тех настроений, тех образцов поведения, которые проявились в нашей ситуации 9 июня (и подобных ей), а также тех социальных обстоятельств, той атмосферы, в которых эти образцы формируются. Ведь никакая толпа не способна выдумать «правила», «язык», «цели» своих действий, она берет их из «воздуха», то есть из наличной общественной атмосферы.

Оставим без внимания такой наиболее «стихийный», наименее зависящий от социальных факторов вид поведения толпы, как паника, которая часто сопутствует катастрофам и прочим случайным бедствиям (недавний пример – трагическая давка в переходе минского метро). Социологический аспект происходящего в таких случаях – ситуативная деградация группового поведения до уровня «спасайся кто может и как может».

А вот погромы – будь то этнические (скажем, против «кавказцев» и прочих «чужаков» на рынках и на улицах российских городов, осквернения синагог и надмогильных памятников и т. п.) или те же, условно говоря, «футбольные» – явления сугубо социогенные, их к низменным страстям толпы не сведешь.

Участниками погромных акций, избиений и оскорблений в адрес «чужаков» чаще всего сейчас оказываются небольшие, как будто не связанные друг с другом группы или просто одиночки, одержимые ксенофобиями. (Панические ожидания организованных выступлений поклонников гитлеризма в минувшем апреле, как известно, не оправдались.) Но общую почву различные выходки современного «ксенобесия», по-моему, имеют, и искать ее следует в некоторых особенностях сегодняшней общественной атмосферы. Именно там живет сейчас явная и скрытая массовая подозрительность в адрес «чужих», которая время от времени переходит в погромные действия, нередко и кровавые. Важно, что совершаются они не только при безразличии, но и при одобрении заметной части населения, и при молчаливом попустительстве властей всех уровней, не умеющих и не желающих видеть ни виновников, ни почвы для погромных выходок. В такой атмосфере осенью 2001 г. почти половина опрошенных нашла оправдания для кровавых погромов на рынках Москвы. А более половины (58 %) полностью или с оговорками поддержали лозунг «Россия – для русских!».