Собрание сочинений. Дополнительный том. Лукреция Флориани. Мон-Ревеш - Жорж Санд

нашел дочь в сравнительно хорошем состоянии после всех волнений и страданий, которые она перенесла. По дороге Дютертр не задавал Крезу никаких вопросов, рассчитывая все узнать из первых рук.

Малютка, выбежавшая ему навстречу, вкратце рассказала ему выдуманную Олимпией историю, которой девочка полностью поверила. История была так проста и правдоподобна, что Дютертр не стал вдаваться в подробности. То ли по забывчивости, то ли по глубокому инстинкту осторожной деликатности, который таился в ее преданной душе, Малютка ничего не сказала ни о Тьерре, ни о господине де Сож. «Это мама нашла мою бедную сестричку в скалах парка», — сказала она просто. Поэтому Дютертр поцеловал дочь и жену, не задавая им праздных вопросов, которые ничему не могут помочь. Он расспросил только врача и хирурга, которые оба сказали ему, что отвечают за пациентку. Дютертр опасался столбняка; он спросил, с большой ли высоты произошло падение, сильно ли Эвелина ударилась, не была ли она при этом чем-нибудь испугана. Эвелина поторопилась сказать, что упала с высоты собственного роста и у нее просто под вернулась нога.

Успокоенный насколько возможно, Дютертр спустился пообедать с Натали и с обоими сельскими эскулапами, которые были верными друзьями дома и образованными людьми, в особенности Блондо, врач. Они ушли, не дожидаясь десерта: им надо было посмотреть Эвелину и сделать еще несколько визитов до наступления темноты, ибо Дютертр, боясь, как бы с Эвелиной не случилось чего-нибудь непредвиденного, добился от них обещания провести ночь в замке.

Для того чтобы свести счеты с Олимпией, в распоряжении у Натали были только те несколько минут, когда Дютертр пил свой кофе. Ей их хватило с лихвой.

— Сказали ли вам во всей этой суете, — спросила она, — что этот своевольный варвар Тьерре наконец появился снова?

— А! — сказал Дютертр. — Ну, тем лучше. Эвелина знает?

— Она даже видела его, потому что он помогал нести ее из парка на носилках, вместе с тем, другим.

Упоминание о «том, другом» не поразило Дютертра. Он думал только об Эвелине.

— Ну и как? — спросил он. — Когда он увидел бедную девочку в таком состоянии, выказал он какие-нибудь признаки сердечного волнения? Ты присутствовала при этом?

— Да, отец, господин Тьерре был в отчаянии, как и полагалось вашему будущему зятю.

— И это несколько утешило Эвелину, я надеюсь? Известно ли теперь, почему он не приезжал целую неделю?

— Нет, ничего в точности не известно. Но я думаю, что его удержало в Мон-Ревеше присутствие друга.

— Какого друга? — спросил Дютертр, и трепет пробежал по его жилам.

— Ну, господина де Сож, — отвечала Натали безразличным тоном.

— Он в Мон-Ревеше? — спросил Дютертр, стараясь тоже сохранить хладнокровие.

— Вез сомнения, поскольку он приезжал сюда сегодня утром.

— Сюда?

— Разве Олимпия не говорила вам, что они приехали вместе? Как странно!

— Кто «они»? Господин де Сож с Тьерре?

— Право же, ваши вопросы меня удивляют, отец, и заставляют бояться, не сказала ли я какую-нибудь глупость. Что за странная особа ваша жена со своей скрытностью! Должна ли я понять все это так, что она скрывает от вас самые обычные вещи?

— Моя жена ничего от меня не скрывает, Натали, — твердо отвечал Дютертр, — и я сам никогда не задаю ей вопросов.

— Может быть, вы и правы, отец, — небрежно уронила Натали.

И она торопливо ушла: удар был нанесен. Смертельная тревога овладела Дютертром, колени его дрожали. Не в силах подняться в комнату Эвелины, где находилась Олимпия, он дождался возвращения врачей.

— Наша дорогая девочка чувствует себя прекрасно, — сказал старый Мартель, хирург, знавший Эвелину с рождения. — Уверяю вас, вы можете быть спокойны и позволить мне ночевать у себя дома. У вас остается Блондо. Если повязка ослабнет, чего, по-моему, не может быть, вы пошлете за мной; ведь деревня Пюи-Вердон так близко отсюда!

Мартель не любил нарушать свои привычки. Блондо заверил Дютертра, что присутствие хирурга не обязательно, и сам обещал остаться. Дютертр отпустил старика, который дал слово коллеге посетить его больных.

— К тому же, — сказал Мартель, уходя, — у вас тут есть самый лучший врач: ваша жена. Известно ли вам, что она успешно конкурирует с нами обоими? Она великолепно сделала Эвелине первую перевязку. Право же, умные жен шины все делают одинаково хорошо и умеют сделать все, что нужно. Я не раз видел в лачугах бедняков, какие чудеса предусмотрительности и прозорливости она творила, дожидаясь моего посещения.

— Да, — сказал Дютертр, — хоть сама она и слаба здоровьем, она много занимается здоровьем других. — И, увлекаемый слепым роком на поиски разгадки слов Натали, он прибавил: — Она иногда выезжает с рассветом, чтобы навестить больных бедняков.

— Еще бы! — подхватил Мартель. — Сегодня она встала раньше, чем я: когда я начал свой обход деревни, оказалось, что она уже там побывала.

— А, так она выезжала сегодня утром? — сказал Дютертр, невольно продолжая лукавить и разыгрывать безразличие.

— А как же! — невинно отвечал Мартель. — Когда в девять часов она нашла в парке Эвелину, она уже закончила свой обход. О, госпожа Дютертр — это великая душа. Все для других, ничего для себя. Но если я начну о ней говорить, я никогда не уйду. Покойной ночи!

И Мартель удалился, оставив Дютертра, снедаемого пагубным любопытством.

— Ваша жена — святая, — сказал, в свою очередь, Блондо. — Но она себя не бережет. Она слаба и утомляет себя превыше своих сил.

— Не правда ли? — с живостью отозвался Дютертр. — Я уверен, что сегодня она совершенно изнурена. Ведь она выехала на рассвете! Где же она была сегодня утром?

— Я не знаю, — отвечал Блондо, с большим удивлением заметивший волнение Дютертра.

— Она была в Мон-Ревеше, — сказала Натали, на цыпочках вернувшаяся в комнату якобы для того, чтобы взять со стола свое вышивание.

Дютертр принял удар бесстрастно, словно он этого и ожидал.

— А, — сказал он, — видно, бедная Манетта заболела?

Моя жена к ней очень добра, это честное создание.

— Я думаю, что мадемуазель Натали ошибается, — сказал Блондо, который, не понимая, в чем дело, видел, что на его глазах разворачивается домашняя драма. Он знал Натали и был проницателен. Он чувствовал, что его вмешательство необходимо, хотя пока еще не понимал, к чему оно должно относиться. — Я не думаю, что госпоже Дютертр случалось в эти дни ездить в Мон-Ревеш, — прибавил он, видя, что Дютертр почувствовал облегчение при его словах.

— Но я знаю, что она там была, — возразила беспощадная Натали. — Что в этом плохого? Вероятно, там болен кто-нибудь из стариков — Манетта или, может быть, Жерве.

— Но откуда вам все это известно? — спросил Дютертр, теряя самообладание. — Что, у