Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

Къятта нашел брата быстрее, чем думал. Кайе стоял у стены коридора у самого входа в общий зал. Окон тут не было, свет проникал через широкий вход и через выход во внутренний сад. Лампы сейчас не горели, царил полумрак, только металл сосудов и светильников тускло поблескивал. И вокруг — никого, даже привычная возня слуг не долетает сюда. Кайе не обернулся, но понял, что старший здесь.

— Он умер.

— Ийа? Если бы, живехонек.

— Айтли.

— Ах, этот.

— Значит, все эти дни он был жив.

— И что же?

— Ты мне солгал.

— Опомнись. Я-то откуда знал, что они там замыслили. Что его забрали Арайа вся Астала слышала. А, ладно теперь. Нам же лучше. Ийа спас от темного огня Имму, только теперь огонь этот жжет его изнутри.

Къятта остановился подле, присмотрелся — пятен крови нет, рана, по счастью, не открылась снова. А остальное неважно. Сколько уже было таких вспышек и огорчений.

— Рассказывай, — велел младший, отстраняясь — так и не обернулся.

— Тебе же обо всем доложили, — с досадой ответил Къятта. Разговор пошел куда-то совсем не туда.

— Нъенна мало что знал. А ты знаешь. И о том, что у вас за секреты с Арайа. Ты сказал, что расскажешь после — “после” настало.

Что ж, во всяком случае он не полыхал яростью за обиду, нанесенную Хранительнице… и это было странно. И хорошо ли?

Врать было нельзя. Чутье верней, чем разум подсказывало младшему, когда не договаривают. С неохотой Къятта рассказал обо всем — о договоре, о том, почему пришла в чувство мать — и, после долгих колебаний, о северной крови, без которой невозможно было бы обратиться к запретному знанию.

Кайе обернулся, молчал; глаза у него были… нехорошие. Отсутствующие, будто всматривался во что-то внутри себя. Теперь уже он напомнил Къятте Натиу.

— Ну да. Ты решил за всех нас. И за меня решил, что мне чувствовать, как поступать, а от моей просьбы выйти в Круг лишь отмахнулся.

— Брось, — Къятта поднял было руку — провести ладонью по его спине, но передумал. — Я-то ждал вспышки гнева из-за Башни! Выброси из головы, он все равно был обречен. Какая разница, как. Для нас все обернулось к лучшему.

— Лучше? — переспросил тот бесцветным тоном. — Я ведь послушал тебя, не стал вмешиваться. А мог бы. Понимаешь, мог бы. Я просто согласился с тем, что все равно не помочь… а он эти несколько дней еще жил. Ты умеешь быть убедительным, знаешь, как лучше. С Таличе, например. Ведь случалось, с полукровкой, даже в погоне за той северянкой я пытался не слушать, и все выходило плохо. Теперь вот послушал — не стал выходить в Круг, не пошел к Ийа. А ты… всегда прав, так?

Встал, посмотрел в пустой коридор. Так же бесцветно продолжил:

— Я пойду, посмотрю, как выглядит трещина. За мной не ходи и никого не посылай следить. Замечу — убью, будь это хоть даже Хлау.

**

Тейит

Рассветы в ясные времена года были самыми красивыми в Тейит; в Астале — наоборот, всю красоту забрали себе закаты. Здесь, недалеко от неба, расцветали самые нежные краски, и пели камни на площади Кемишаль. И птицы пели…

Но и в сырой туманный сезон обитатели горного города — те, что побогаче — позаботились о том, чтобы с ума не сходить с тоски. Не удавалось глядеть на просторы вдали, все казалось унылым и серым — но в галереях били цветные фонтаны, пламя подсвечивало огромные лампы из желтого, розового, фиолетового полупрозрачного кварца.

Только полукровке сейчас было не до красот природы и рукотворных шедевров. Огонек — так и не смог пока вновь принять настоящее имя — ощущал, как кольцом сходится тревога. А ведь ничего не произошло — такой же медовый аромат поднимался от свежеиспеченных лепешек, так же ручными дятлами постукивали молотки мастеров, и терпко пахли целебные травы, развешанные на бечевках в домике Лиа.

Ничего не изменилось.

Закончилась прежняя жизнь.

**

— Терпеть не могу это время года, — Саати потерла слегка распухший нос, завернулась плотнее в полосатую серо-белую накидку. — Как будто не на горе живем, а в болоте.

— Болото сейчас в Астале… в долине Сиван посуше, но тоже так себе. Буду представлять, как ты с детьми сидишь у жаровни и греешься.

В прохладный сезон эта комната была лучшим, чего можно пожелать — небольшая, с окном, в которое не задували ветра. Для детской беготни места здесь недоставало, но так уютно было собраться всем вместе и разговаривать. Не каменная клеть — шкатулка, отделанная изнутри разноцветным деревом и дорогими тканями. Обычно в сырые дождливые недели Лачи не покидал гору больше чем на несколько дней, дома проводил много времени. Пусть бродят по мороси те, кому иначе никак.

— А если ты старался впустую? — спросила Саати, которой и представлять не хотелось, как она долгие недели сидит тут одна. Куна, Илику солнышки, но они — дети. А подруги… тоже совсем другое.

— Скоро узнаем, я жду голубя со дня на день. Если не выгорело… не поеду, отправлю себе замену.

— Но Астала рассчитывает именно на тебя.

— Много им чести. Хотя я почти не сомневаюсь — получится, и придется туда тащиться. Знаешь, я почти мечтаю, чтобы мой план провалился, как представлю долгие дни на отсыревшей грис, среди мошкары… бррр, — Лачи скривился так, что жена рассмеялась.

Но потом Саати посерьезнела и сказала:

— Даже Хрусталь и Медь сомневаются — может, откупиться, и всё. Привлекая обозленных южан в Долину Сиван ты рискуешь. Вряд ли их разведчики начнут рыскать вокруг, но все же. Еще один скандал, теперь из-за Смотрящей-на-Солнце, нам вряд ли нужен.

— Мы всего лишь откопали давнюю стоянку предков, остальное их не касается.

— Когда там вырастет крепость… ладно, молчу. Не стану портить нам обоим настроение напоследок. Но все равно затевать все это в Долине было опасно.

— Опасно, моя дорогая. Даже при том, что у нас, по сути, нет выбора. Если мы не решимся сейчас, южане поймут, насколько могут держать нас за горло.

— Как думаешь, они всерьез обозлились и готовы идти до конца, или нет?

— Пока нет. Рассчитывают нас как следует пугнуть, и не больше. Почему бы их не опередить.

Саати резко отвернулась к окну, ткань накидки качнулась крылом.

— Ты разводишь голубей, но твоя родня не раз охотилась с птицами. Неужто ты думаешь, что едва оперившийся птенец принесет тебе дичь? Он скорее врежется во что-нибудь и упадет, и ты лишишься и охотника будущего, и добычи.

— Может быть, я и впрямь поспешил. Но никто не знает наверняка, сколько еще продержится их связь, да еще на таком расстоянии. У меня нет времени искать еще один удобный повод. Полукровка, к счастью, сам помогает нам, он же никак не может перестать думать о своем бывшем приятеле.

— Я все думаю — чем ты готов пожертвовать при любом исходе, — Саати поправила сползшую с плеча накидку. — Чем на самом деле; то, что ты говоришь вслух перед Лайа и другими не в счет.

— Не своей семьей.

— Близнецы тоже были членами семьи…

— Хорошо: не собой, не тобой и не нашими детьми. Про мать не уверен, но она и сама за себя постоит. Не нашим комфортом, не нашим будущим.

— Переведи это как-нибудь… по-простому, — поморщилась Саати.

— Ладно. Я готов отдать Югу хоть все срединные земли и Уми впридачу. Погоди, я с ума не сошел. Во-первых, до этого не дойдет, а во-вторых, Астала на этом погибнет. Ее укрепила бы именно что война с сильным противником, объединение за общее дело, и вот этого я боюсь. А излишнее благо, полученное без труда, никому на пользу не шло.

— Кто бы тебе позволил все это отдать. Лайа постарается попросту тебя скинуть.

— Нос у нее не дорос, — спокойно сказал Лачи. — Она, конечно, та еще стерва, и неглупа, но будь она в самом деле серьезной противницей, я бы не устроил ее Соправительницей. Посмотри: я даже племянниками пожертвовал ради блага Тейит! А что она сделала? Не получится у нее под меня рыть, хотя, конечно, она пробует, и давно.

— Жаль, что ты должен ехать прямо сейчас, долго не увидишься с Этле. Здесь девочка должна появиться… — Саати возвела глаза к потолку, считая: — Недели через полторы.