Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

Накануне экзамена, вечером, захожу в аудиторию нашего курса. Один за другим сюда стягиваются озабоченные однокашники. Проблема одна: предмет «что-то не идёт». А как он «пойдёт», если его не «брать по-страшному» (наше тогдашнее студенческое выражение)? Кто-то задаёт мне вопрос по программе, и я начинаю объяснять. Но у совопросников такое чувство, что я говорю на китайском языке. Стать его «носителем» уже поздно, впереди всего одна ночь.

Многие сокурсники расслабились после зимней «четвёрки» и теперь с трепетом ждут расплаты, как крыловская попрыгунья-стрекоза. Приходские батюшки-студенты чувствуют себя не лучше: их богослужебный опыт в данном случае не поможет, ведь речь идёт о временах Древней Церкви. Нервы у всех на пределе, и на моих глазах вспыхивает потасовка: один из внимающих моим недостойным объяснениям чуть ли не с кулаками набрасывается на соседа, который мешает слушать. Раздаётся звонок, и мы идём в храм на вечернюю молитву. Ночью мне снятся чинопоследования и богослужебные схемы.

С шести утра – закрепление пройденного материала. В нашей аудитории появляются городские студенты. На лицах отчаяние и проблеск надежды – вдруг Николай Дмитриевич утром встанет «с той ноги»? Вот и первая жертва «Уса»: это наш сокурсник Иван Кондрашов. У него на нервной почве началась «волчанка»: на теле появились пятна, напоминающие укусы серого хищника. Жертва № 2 –Николай Сложеникин, первый иподиакон митрополита Никодима. У него (тоже нервы!) – воспаление десны, и теперь верхняя губа не сходится с нижней. Жертва № 3 – ваш покорный слуга: впервые в жизни в глазах сильная резь, зуд. Уже потом врачи объяснили – это приступ конъюнктивита.

В академическом храме началась утренняя молитва, но мы в аудитории как на осадном положении – лихорадочно листаем конспекты. Помощник инспектора, заглянув к нам, требует объяснений, но, услышав, в чём дело, сочувственно кивает: «Ус» – это святое.

Начало экзамена. Насчёт «левой ноги» пока неясно, результаты покажут. Очередной испытуемый осеняет себя крестным знамением, за неимением иконы лобызает дверной косяк, и, войдя в аудиторию, тянет билет. Сдававшие передо мной – не в лучшей форме: две тройки, один «неуд». Николай Дмитриевич уже устал от «чернухи», которую несут отвечающие. На его лице – лёгкий оттенок брезгливости.

Начинаю отвечать, словами профессора, слово в слово, с использованием его оборотов и фразеологии. «Ус» оживился и всматривается в «альтер эго»: кто это его словами разговаривает? В листок с записями, сделанными при подготовке, не смотрю; всё «беру из головы» (выражение студентов нашего курса). При этом то и дело ссылаюсь на давние публикации Николая Дмитриевича, о которых сам он, быть может, уже и не помнит. Слышу дрожащий голос: «Достаточно. Второй вопрос».

Выкладываюсь до предела; мы оба измотаны, и я жду дополнительных вопросов. Но их нет. Смотрю на профессора и не верю своим глазам. «Железный» Николай Дмитриевич… плачет! Всхлипывая, он делает знак рукой: можно идти. Выхожу с тревогой: как эти слёзы мне сейчас отольются?

… Опрос окончен, и Николай Дмитриевич приглашает всех студентов в аудиторию. Начинается оглашение результатов экзамена. Нам объясняют, что оценка, выставляемая в диплом, выводится с учётом двух баллов – зимнего зачёта и нынешнего экзамена, но что экзаменационный балл – решающий. Прикидываю в уме: даже если экзамен – «5», то, с учётом зачётной «тройки», в диплом пойдёт «4». А Николай Дмитриевич монотонно повторяет одну и ту же фразу: «Зачёт – «четыре», экзамен – «три», в диплом – «три«».

Звучит моя фамилия. «Зачёт – «три», экзамен – «пять», в диплом – «пять»». И далее следует неожиданное пояснение: «Экзамен сдан так, что если бы была 10-балльная система, то в диплом тоже пошла бы «десятка», понимаете« (любимое словечко маститого профессора). При этом мне почему-то вспомнилась фраза, которую судья произносит на боксёрском ринге: «По очкам победил такой-то!». Но победа далась дорогой ценой: вскоре пришлось заказывать первые в жизни очки – зрение ухудшилось…

Правда, через год, по окончании четвёртого курса, мне невольно довелось взять небольшой реванш. Николай Дмитриевич был назначен вторым рецензентом (оппонентом) моего курсового сочинения, представленного в учёный совет ЛДА для защиты на степень кандидата богословия. Незадолго до защиты маститый профессор встретил меня в коридоре и высказал ряд замечаний по содержанию трактата. Многое было с благодарностью учтено, скорректировано, но один тезис из области догматического богословия был, на мой взгляд, спорным. Можно было предполагать, что этот вопрос будет поднят при защите, и мне пришлось заняться «домашними заготовками».

«Вооружившись» цитатами из Библии, из творений святых отцов Церкви, излагаю перед членами Совета суть своей работы. Защита идёт в обычном порядке: вопрос – ответ, вопрос – ответ. И вот, из уст Николая Дмитриевича звучит «тот самый» вопрос. Не меняя спокойного, будничного тона, обрушиваю на оппонента шквал аргументов и вижу, как бедный «Ус» хватает ртом воздух. «Артподготовка» закончена, и теперь в атаку переходит мой научный руководитель – профессор-протоиерей Ливерий Воронов. А это вам не какой-то студиозус, а блестящий специалист в области догматики. И куда там литургисту против догматиста: «На саблю с голой пяткой!». Теперь уже схватились два профессора, и мне остаётся лишь «попросить чашечку кофе».

Архимандрит Кирилл, ректор ЛДА (ныне – митрополит Смоленский и Калининградский) просит меня на время удалиться, и спор продолжается при закрытых дверях. А потом выслушиваю решение Совета ЛДА о присуждении кандидатской степени; затем ректорский комментарий: защита прошла успешно и даже вызвала богословскую дискуссию.

Рассказываю владыке Никодиму о «богословской дуэли» и пытаюсь оправдаться: «Он первый начал!». Святитель только улыбнулся, а в глазах – хитринка. Наверное, вспомнил, как сам когда-то дрожал на экзамене у сурового профессора…

… Будучи доцентом с более чем 30-летним преподавательским стажем, требую от студентов на экзамене «твёрдого и осмысленного» знания сути предмета, но лишь в пределах лекционных записей. Утром, отправляясь на экзамен, обязательно встаю «с правой ноги». Со скепсисом смотрю на иных преподавателей-энтузацистов, рекомендующих список дополнительной литературы, – для проработки перед экзаменом. Да ещё с обязательным рефератом в придачу. Не было Николая Дмитриевича на этих теперешних «харизматиков», понимаете…

… Николай Дмитриевич пережил владыку Никодима на девять лет. В течение почти 40 лет преподавал заслуженный профессор в родной ему академии литургику. Незадолго до смерти он по состоянию здоровья вынужден был оставить храм науки…

7 июля 1987 г. у Николая Дмитриевича, находившегося на своей даче под Ленинградом, случился сердечный приступ. На другой день он был перевезен на городскую квартиру, где причастился Святых Христовых Тайн. Вечером 22 июля Н.Д. Успенский вновь причастился и через несколько часов мирно