Седьмая вода - Галина Валентиновна Чередий

как-то. Кстати, просьба. Там внутри есть бумажка с номером счета и суммой. Переведи туда деньги через время, когда все утрясется. Если вернут, переведи снова. Переводи частями, как угодно, но до тех пор, пока не возьмут. А я пошел.

Марк больше не стал останавливаться, и я, проводив его до выхода на парковку, только и смог пронаблюдать, как он, по обыкновению, лихо разворачивается и уносится прочь, оставляя после себя дымящийся черный след на асфальте, сотни вопросов у меня в голове и кучу денег, которые я пока мало представлял, куда пристроить для хранения. Ну, да, озадачить и эффектно испариться — это как раз в его стиле.

Слушанье по поводу имущественных прав на пресловутый завод состоялось в положенный день, без задержек и переносов. Прошло оно совершенно обыденно и даже скучно. Мы для обеспечения безопасности подтянули две группы, но никаких эксцессов не последовало, и я почти пожалел даже, что потратил время, явившись туда. В принципе, присутствие мое и отца там вообще не требовалось, просто очень хотелось лично посмотреть на облом тех, кто так старательно отравлял нам жизнь ради этого проклятого куска земли. Но получить моральное удовлетворение не вышло, на все про все ушло не более часа. Я предложил отцу вообще расторгнуть договор с хозяином на охрану этого гребаного завода, но он отказался.

— Сень, я понимаю, что ты зол, — покачал он головой.

— Да не зол я! Противно просто! Собственно, что изменило это решение для тех людей, кто работает на этом заводе? Ни черта! Очень скоро их выкинут на улицу, производство сравняют с землей, и чего мы задницы рвали, защищая интересы одних засранцев-хапуг перед другими?

— Сеня, мы зарабатываем, обеспечивая людям безопасность. Они нам за это платят. То, какие эти люди сами по себе и каковы их жизненные цели и приоритеты не наше дело. Наши симпатии к клиенту не являются необходимым условием для ведения нашего бизнеса, тем более в нынешних не особо радужных реалиях повышенной конкуренции.

— Пап, я не ребенок капризный и все понимаю! Просто бесит, что столько неприятностей, нервов, проблем и никакого тебе эпичного торжества хороших над плохими и яркой вывески «Счастливый конец!».

— Это жизнь, сынок! К тому же это еще не конец, и надо нам твои проблемы разгрести. Рано расслабляться! — Он прав, дело на меня никто не закрывал еще, подписку не снимали, и вообще Семцов еще продолжал рыть землю вокруг меня, так что его или еще забыли отозвать, или мужик решил, что засадить меня — его личное дело. — Но в одном ты прав, осадок противный на душе от этой истории. Ну, зато мы им цену на охрану поднимем, когда они там стройку замутят. Все равно эти люди ничего кроме языка денег не понимают!

— Тоже вариант! Будем считать это моральной компенсацией, — фыркнул я, садясь в машину.

Но и ситуация с ретивым важняком Семцовым разрешилась тоже как-то стремительно и совсем не драматично. Ровно через сутки после его отъезда по-английски к нам в офис явился адвокат тех самых недалеких типов, которых наши парни повязали при проникновении в дом, с вполне себе прозрачным предложением взаимного прекращения дел. Мы забираем заявление на них, в ответ будут сняты все обвинения в мой адрес, и мы расходимся, адиос!

Конечно, мое чувство справедливости и злость требовали не заключать никаких сделок с совестью хоть в этот раз, тем более что Артем обещал, что развалит дело против меня на следующем же слушании через месяц. Остро хотелось отвести душу хоть в чем-то, должна же долбаная кара настигнуть хоть кого-то! Ну, а с другой стороны, до возвращения Василисы и Марины оставалось чуть больше недели, и жизненно необходимо было к их появлению не только закончить ремонт, идущий ударными темпами, но и всю эту судебную канитель. К тому же это мое самое чувство справедливости желало скорее уж от души отметелить уродов, а не отправлять их за решетку. Ну, какое в этом моральное, мать его, удовлетворение для такого, как я? Правильно, никакого. Поэтому я смирился и забил на эту историю.

В конце концов, я от нее устал до безумия, и у меня есть дела поважнее беготни по казенным домам. Мне тут всю будущую жизнь в целом устраивать надо, момент, как говорится, настал, и дальше тянуть и пребывать в этом подвешенном за нервы состоянии я не собираюсь. Приедет Васька, будем прямо разговаривать и определять, кто кому кем приходится, что из этого, собственно, вытекает и куда втекает. Эти наши телефонные беседы обо всем, только не о нас, напоминающие танцы на минном поле, надо просто прекращать. Единственный вид хореографии, который меня интересует в ближайшее время — это горизонтальное танго с моей занозой, и я твердо намерен приложить все силы и природное упорство, чтобы стать ее единственным партнером на ближайшие лет… сто.

Поэтому я и поручил Артему утрясти все процессуальные моменты с чужим представителем и не отказал себе лишь в маленькой гадкой радости, поинтересовавшись, чего же крутой столичный перец-покровитель не вытащит своих «шестерок». На что адвокат сделал, как и положено, удивленные глаза, заявив, что знать не знает, о ком я, просто его клиенты были сильно пьяные, в наш дом забрели вообще случайно, не там с пляжа свернули и так далее. Я только ухмыльнулся на эти смехотворные отмазки. Артем же кивал на весь этот бред, сохраняя строго профессиональное выражение лица и жестом предлагая пройти с ним в его кабинет. Когда неожиданный гость вышел, он обернулся и тихо сказал мне:

— Я из него еще компенсацию всех убытков вытрясу, шеф! — и, натянув снова вежливую улыбку, ушел.

Честное слово, меня в последнее время прямо-таки восхищал этот парень. А что касается компенсации… мдя, похоже, мы, и правда, живем в те времена, когда только в энном количестве денег она и может выражаться. А значит, пусть действует Артем, это его вотчина, а меня вечно сносит в сторону эмоций и жажды справедливости в ущерб прибыли.

Слушание по закрытию дела относительно меня вообще можно было назвать смехотворным. Когда я в назначенный день вошел в зал заседаний, мне было озвучено, что граждане такие-то полностью отказываются от любых своих претензий ко мне, и дело прекращается в связи с взаимным примирением сторон, а все ограничения, в том числе и подписка о невыезде, с меня снимаются. Расписался и был послан с богом на все четыре стороны. На все минут десять, не больше.

Разбирательство относительно незаконного вторжения в наш